Тьма

Глава 4

Горько усмехаясь. Сергей смотрел вслед убегающей Виктории. Слезы боли, обиды и разочарования, совсем по-детски, готовы были брызнуть из его серых глаз, но так и остались внутри, замутив душу. Любил ли он Вику? Ему казалось, что да, любил! Или желание быть с ней рядом было не просто прихотью, потребностью видеть рядом с собой красивую вещь?..

Сергею было трудно ответить на эти вопросы, заданные самому себе. Да, и не имели они сейчас никакого значения – все было кончено! Оборвано жестко и болезненно, словно здоровый зуб, вырванный без наркоза. Сергей повернулся и медленно, опустив голову, побрел к коттеджу Игоря.

В доме Мошкаревых стояла тишина, нарушаемая лишь легким звоном убираемой посуды. Яркий свет, лившийся из окон, стелился желтыми пятнами по полутемной улице, и лежавшая перед Сергеем дорога казалась шахматной доской, по которой его вперед, подобно пешке, двигал грязный, неухоженный ноготь неведомого гроссмейстера.

Открыв калитку, Сергей вступил в первый светлый квадрат, и на миг показалось, что он окружен сверкающим ореолом. Именно в этот момент Ганс, со злобным рычанием, рванулся вперед, но вдруг застыл на полпути. Шерсть на загривке собаки встала дыбом, а челюсти скривил страшный оскал. Сергей вздрогнул, и невольно сделал шаг назад, а тишину ночи разорвал жалобный, наполненный болью, вой. Пес пятился назад, поджав хвост, и выл так, словно у него оторвали лапу.

– Ты что, озверел что ли, дурень?! – Сергей замер, чувствуя, как покрывается гусиной кожей.

Пес тоже застыл, глядя поверх головы Сергей, сверкающими в свете электрических ламп глазами. Он уже не выл, а лишь вздрагивал, приседая на задние лапы. Хвост собаки бешено стучал по дорожке, усыпанной гравием, и казалось, что Ганс, хоть и умирает от страха, ляжет костьми, но не пропустит Сергея в дом.

Дверь коттеджа открылась, выплюнув во двор новый квадрат желтого света. На пороге стоял Славка.

– Ты сто, бесова животина?! – он спустился вниз и обнял Ганса, поглаживая по вздыбленной шерсти. Пес молчал, не переставая дрожать. – Серега, ты его никак покусать решил, раз он так испугался?

– Угу. Уже покусал. Не видишь, какие у меня клыки из пасти лезут? – Сергей горестно усмехнулся. – Пиво осталось еще?.. Пойдем в дом. Просветите меня, что тут за хренота творится!

В контрасте с недавнем весельем, гостиная в доме Мошкаревых выглядела безжизненной, словно разоренной. Игорь с Николаем сидели друг напротив друга, через стол. Оба молчали, цедя пиво из бутылок. Татьяна гремела на кухне посудой, и этот звон почему-то показался Сергею обвинительной речью адского прокурора. Ольги не было видно, и Сергей понял, что уже и не увидит ее. Он почему-то почувствовал себя безмерно виноватым, и даже бутылка пива, заботливо протянутая Славкой через его плечо, показалась Сергею немым укором.

– Держи, горло промочи, – обронил Вячеслав и плюхнулся в кресло. – ну что, кто человека просветит?

Игорь медленно, словно нехотя, пересказал Сергею те события вечера, свидетелем которых тот не мог стать. Впрочем, рассказа оказался намного короче, чем мог бы быть. Да, собственно говоря, какое сейчас значение имели подробности, если весь праздник и так был безнадежно испорчен?!. Окончив рассказ, Игорь замолчал, и тишина сделалась еще более гнетущей. Несколько секунд все сидели в безмолвии. А затем из-за стола выбрался Николай и бережно поставил пустую бутылку на пол.

– Ладно, время позднее. Давайте закругляться. Танюша, – позвал он. – Поехали домой!

– Да, куда вы поедете? – Игорь неожиданно засуетился, словно очнулся ото сна. – Только вам сейчас неприятностей с гаишниками, или еще, не дай Бог, аварий не хватало! Сейчас позвоню своему водиле, он подъедет и всех вас развезет…

– Брось, Игорек, – Сергей тяжело поднялся с кресла, словно придавленный тяжестью случившегося. – Во-первых, время позднее, и водитель твой давно спит. Во-вторых, и мы уже протрезвели. А в-третьих, какие у нас гаишники посреди ночи? Тоже спят все, как сурки. Не суетись, сами доедем.

– В натуре, Игорь, не дергайся! Иди лучше, Ольгой займись, – Николай обнял подошедшую к нему Татьяну. – Потопали, нянька. Помаши дяде ручкой!

Татьяна виновато улыбнулась Игорю, увлекаемая к выходу Николаем. Славка поднялся вслед за ними, прихватив с собой пару бутылок пива. Он считал, что все эти «семейные дела» и выеденного яйца не стоят. «Милые бранятся – только тешатся!» – любил говорить он, и в чем-то был прав.

Глядя на его беззаботную физиономию, Игорю вдруг захотелось, чтобы все происшедшее оказалось кошмарным бредом, вроде того вечернего видения, и сгинуло в небытие, вернув его в чудесное предзакатное время майского вечера. Однако Мошкарев понимал лучше всех, что это невозможно.

Вячеслав, прощаясь, пожал руку брату и потянул за собой Сергея. Адвокат выходил из дома последним. Он хлопнул Мошкарева по плечу и улыбнулся, чуть пожав плечами, словно предлагая покориться судьбе (или извиняясь?). Впрочем, Сергей никак этот жест не объяснил, да и Игорь не стал требовать пояснений. Через несколько секунд гости скрылись в ночи, оставив Мошкарева в опустевшей гостиной…

Капризный «москвич» долго не хотел заводиться. «Шестерка» Николая, прогудев клаксоном, уже давно исчезла за поворотом, а Сергей все еще мучил стартер, и ругался сквозь зубы. Наконец, мотор «москвича», кашлянув, заработал, и машина устремилась вниз, к Волге, слепя фарами черные окна спящих домов. Сергей смело проскакивал перекрестки один за другим, совершенно не опасаясь встретить кого-нибудь. В этот час, горд был мертв, и тьма поглотила его. Он умирал давно и тихо, словно убеленный сединами старец, прекрасно знавший, когда придет его час отправиться к Харону.

Город умирал, вместе с теми бабушками и дедушками, что срослись с ним, стали плотью от плоти его. Он умирал, разбрасывая по необъятной стране ту молодую поросль, которую не сумел сохранить для себя. Он умирал, как умерли заводы, ранее питавшие его, а теперь ставшие ненужным ржавеющим хламом… А впрочем, может быть, каждая смерть – начало новой жизни?..

Бабки-старообрядки, что жили обособленным кланом, закрыв свой мир от нашествия чужаков, говорили, что над городом витает проклятье. Они утверждали, что с самого момента создания городка в нем было совершено страшное преступление против господа, и Всемогущий проклял это место.

Может быть, что-то в этих сказках и было правдой. Ведь недаром маленький поволжский городишко в начале XX века был просто усеян церквями и монастырями, которые, согласно поверью, сдерживали нашествие зла на городок. Старообрядцы утверждали, что это истинная правда. Однако кто сейчас станет слушать их?.. разве, что специалисты по фольклору…

Сергей недолго вел машину по темным улицам. Ближе к центру города, где жил Вячеслав с родителями, навстречу «москвичу» стали попадаться стайки молодежи, разбредающиеся по домам с единственной в городе дискотеки. Сергей высадил Славку о одной из блочных пятиэтажек, что лентой тянулись вдоль волжской дамбы и, коротко попрощавшись, завернул «москвич» к своему дому.

Почти перед самым поворотом на свою улицу, Сергей коротко посигналил небольшой стайке молодежи, почти полностью перегородившей дорогу. Он грустно улыбнулся, подумав, как беззаботно им живется. Экзамены на носу, а они, знай себе, до утра разгуливаю по притихшим улицам.

Весна! Время любви и глупых надежд…

Промозглый ветер забрался ледяными пальцами Сергею под рубашку, стоило ему только выйти из гаража, где он оставил свою машину. Злобно завывая среди веток деревьев, ветер рвал на ленты облака, невесть откуда взявшиеся и заполонившие все небо. Колючие звезды подмигивали друг другу сквозь мутную пелену туч, а луна, обессилившим пловцом среди бушующих волн враждебной стихии, обреченно смотрела вниз, словно в адскую бездну.

Ночь переменилась в один миг, будто на гигантской сцене неизвестный режиссер поменял декорации. Теплый майский вечер враз сменился разгулом стихий, разметавшим по дорогам, словно прошлогодние листья, тишину и спокойствие.

Где-то жалобно завыла собака, заглушая стон ветра. Ей ответила столь же тоскливым воем еще одна, но уже ближе. И еще одна… И еще… Все ближе, и ближе… Сергей почувствовал, что покрывается липким потом, несмотря на пронизывающий ветер. Ледяными пальцами утопленника неведомый ужас сжал его сердце. Он почувствовал смрадное дыхание у себя на затылке, и его хрип заглушил все остальные звуки. Казалось, весь мир заполнило невероятное зловоние, и не было ничего отвратительнее и страшнее его. Едва сдержав нарастающий в горле крик, Сергей резко обернулся.

Позади никого не было…

– Да, парень, тебе в психушку пора! – сам себе поставил диагноз Сергей, вздохнув от облегчения, и пошел к дому.

Он не сделал и двух шагов, как внезапно наступившая тишина заставила его замереть.

– Что за дьявольщина?!. Что это такое сегодня с погодой происходит?..

Безмолвие окружающего мира напугало Сергея еще больше. Не стало слышно ни воя собак, ни стона ветра! Лишь привычные уху шорохи ночного года нарушали полную тишину. Но страшнее всего ему показалось другое – небо было абсолютно чистым! Во всем поднебесье не осталось и следа туч, еще секунду назад заполнявших собой все его пространство. Они исчезли, словно и не существовали никогда! Удивленно пожав плечами, Сергей вошел в дом.

Родители спали. Даже мать, которая просыпалась от каждого шороха до тех пор, пока Сергей не возвращался с прогулок, лишь вяло пошевелилась во сне. Тепло и уют родного дома, где с детства знакома каждая вещь, мгновенно избавили его от липкого ужаса, что черным плащом Князя Тьмы охватил его на улице. Все привидевшееся показалось настолько далеким и глупым, настолько по-детски наивным, что Сергей невольно рассмеялся. Ощущая себя настолько счастливым, словно ему только что удалось избежать смертельной опасности, Сергей полез в холодильник за пивом, насвистывая навязчивый мотивчик популярной песни, и вдруг замер: «Вика!!!»

Пиво пить расхотелось. Страх, нахлынувший минуту назад, совсем вытеснил события прошедшего вечера из его памяти, а сейчас воспоминания вернулись с вновь. Сергей выругался, и с силой захлопнул дверку холодильника.

– Господи, до чего же все противно! – Сергей закурил сигарету и, выключив на кухне свет, пошел к себе в комнату.

Эту небольшую каморку – 3 на 3 метра – отгородил от родительской спальни отец Сергея, когда он пошел в первый класс. Кроме кровати, письменного стола, почти полностью занятого компьютером, и навесных полок, забитых книгами и дисками, в комнате практически ничего не было. Да, Сергей особо ни в чем другом и не нуждался.

Раздеваясь, Сергей прислушался к витиеватым руладам храпа, что выводил за стенкой его отец, и, в очередной раз подивился, как мать может спать с ним в одной кровати?! Казалось, даже мотор «москвича», лишенный глушителя, рычит тише, чем храпит его отец. Жалобно скрипнула фильтром потушенная сигарета, и Сергей, выключив торшер, натянул одеяло до подбородка. В непроглядной тьме комнаты сверхъестественным призрачным огнем вспыхнули цифры электронного будильника – 00:30…

Монитор компьютера медленно, словно нехотя, начал загораться, высвечивая на экране какое-то странное изображение. Словно на старом ламповом телевизора из голубого тумана, постепенно обретая резкость, выплыло чье-то до боли знакомое, искаженное адской гримасой, лицо. Сергей силился вспомнить его, но не мог, словно туман экрана затмил и его разум, исказив память. От того, что лицо казалось хорошо знакомым, оно выглядело еще ужаснее. Глядя на него, Сергей даже не мог пошевелиться!

Продолжая начавшейся кошмар, из-под старенькой, разбитой клавиатуры выполз огромный рыжий таракан. Замерев, словно разведчик, изучающий обстановку, он пошевелил усами и вдруг рванулся к кровати Сергея. Будто получив от него сигнал, из-под клавиатуры следом показались усы еще двух тараканов. Не менее отвратительные, чем первый, они устремились вслед за ним. Чувствуя, как на затылке волосы встают дыбом, Сергей следил за выползанием оттуда несметного полчища тараканьей орды. Их зловещий поток ширился и рос, нарушая тишину ночи лишь легким шорохом хитиновых лапок.

– Боже мой! Что это? Откуда у нас тараканы?! Откуда их СТОЛЬКО?!! – беззвучно прокричал Сергей, придавленный к кровати пристальным взглядом ухмыляющегося с монитора адского лика.

И в этот момент на его лицо упала первая капля…

Вздрогнув всем телом, Сергей проснулся. Безмерное облегчение от сброшенного кошмара охватило его душу. Едва открыв глаза, он страшно обрадовался, что это всего лишь сон. Все еще находясь под его впечатлением, Сергей попытался вспомнить адский лик, ухмылявшийся ему с экрана монитора…

И в этот момент упала вторая капля!..

Словно ужаленный. Сергей подскочил на кровати. Его взгляд уперся во все тот же, до боли знакомый, и такой бесконечно чужой лик на голубоватом экране. «Господи, это же был только сон!» – чувствуя нарастающий ужас подумал Сергей, прежде чем еще несколько капель упали на его лицо. Не в силах поверить в происходящее, он стер их дрожащей рукой и застыл от изумления: то, что осталось на ладони, выглядело, как кровь!

Это пахло, как кровь!!

Это и была кровь!!!

Подняв голову вверх, Сергей закричал. Вопль, вырвавшийся из его груди, напоминал вой бешенного пса – на потолке, быстро меняя очертания, расплывалось грязно-бурое кровавое пятно! Оно разрасталось с невероятной скоростью, и оттуда уже не капало, а лилось сплошным потоком, все быстрее и быстрее набирающем силу.

Словно безумный вопль Сергея был им сигналом, тараканы шевелящейся толпой поползли на него. Теперь они выбирались из всех щелей и карабкались на Сергея, заползая под футболку, в трусы, уши, волосы и рот. Все они были будто специально отобраны неведомым селекционером – рыжие, длинноусые, размерам с фалангу большого пальца руки.

Сергей отскочил к стене, стараясь стряхнуть с себя и кровати их копошащуюся массу. Однако, сколько бы он не давил их и не стряхивал, тараканов становилось все больше и больше. Не переставая кричать, Сергей, словно безумный, хлопал себя ладонями, стоя под кровавым душем. Наконец, первый таракан добрался до его открытого в страшном вопле рта, и лопнул на зубах с жутким хрустом, заполняя рот отвратительной жидкостью.

Сергей закрыл рот, перестав кричать. Он соскочил с кровати и, ступая по копошащемуся хитиновому ковру в лужах крови, бросился к двери. Он попытался открыть ее, но не смог. Дверь, никогда не имевшая замка, оказалась запертой намертво! Сергей заколотил в нее, боясь открыть рот. Звуки его ударов заполнили комнату уханьем басового барабана, но снаружи не донеслось ни звука. Сергей продолжал неистово колотить в дверь и, когда первый таракан заполз ему в нос, он снова закричал, чувствуя, что сходит с ума:

– Господи, этого не может быть! Такого не бывает!.. Мамочка, помоги мне!.. ОТКРОЙТЕ, НАКОНЕЦ КТО-НИБУДЬ, МАТЬ ВАШУ, ЭТУ ПОГАНУЮ ДВЕРЬ!!!

В ответ лишь адский хохот наполнил его комнату.

А кровь все прибывала. Ее поверхность сплошным копошащимся ковром покрывали тараканы, медленно качающиеся на волнах, поднимаемых судорожными движениями Сергея. Весь мир сузился до размеров этой комнаты, и казалось, что в нем есть лишь кровь, тараканы, адский лик на экране и Сергей. Сергей, совсем обезумев, метался по комнате, пытаясь разбить окно или выломать дверь. Тщетно! Он кричал, звал на помощь, проглатывал тараканов и захлебывался кровью. А ответом ему был лишь дикий хохот странно знакомого лица.

Последним, что увидел Сергей, были зеленые цифры электронного будильника – 01:00…

Глава 5

Игорь проснулся с тяжелым сердцем. Всю ночь его мучили кошмары. Он силился проснуться, но разорвать нити сна ему не удавалось до самого утра. И лишь теперь, вместе с солнечными лучами, тучи ночных ужасов разлетелись в уголки его сознания, оставляя после себя лишь мутный след беспокойства.

Ольга еще спала. Игорь вглядывался в ее милое лицо, чуть опухшее от вчерашних слез, словно пытаясь узнать, что ей снится. Лучик солнца, отыскав лазейку в занавесках, играл золотыми зайчиками на волосах Ольги, создавая иллюзию сверкающего венца.

Игорю показалось, что он никогда не видел жену такой прекрасной. Его сердце, растревоженное вчерашним скандалом, безудержно рвалось к ней, и Игорь вдруг понял, что несмотря на прожитые вместе годы, почти ничего не знает о внутреннем мире жены. Осознавая, насколько непрочной может оказаться нить любви, что связывает их, он почувствовал, как легко они могут потерять друг друга. Переполненный болью и нежностью, Игорь осторожно поправил прядку волос на милой головке и встал с кровати, стараясь не разбудить жену.

По дороге на кухню, Игорь заглянул в комнату дочери. Леночка спала, разметавшись на кровати. Ее одеяльце сползло на пол, и Игорь поднял его, нежно укрывая дочку. Он улыбнулся от переполнявшей его любви, и пообещал себе, что сделает все, чтобы эти два самых дорогих ему человека были счастливы, пока бьется его сердце.

Вчерашний скандал вдруг стал далеким и неважным, словно торнадо, пронесшийся на другом конце света. Все ссоры были там, в другом мире, а здесь разве может быть что-то важнее, чем любовь жены и дочки? Да, кто бы ни пытался поссорить их и очернить в глазах друг друга, разве сможет он разрушить их семью?.. И в это момент Игорь с внезапной болью осознал, что, да, сможет! Вчерашние слова Виктории запали в его душу и, словно смертельный яд, отравили его сердце.

– Ну, нет, дорогая! – пробормотал Игорь себе под нос, слепо глядя в стену. – Тебе не удастся поссорить нас с женой! Я с ней поговорю сегодня, и все встанет на свои места.

Тостер щелкнул, выплюнув из горячего чрева поджаренные кусочки хлеба. Игорь удивленно посмотрел на него, словно позабыв, зачем он вообще пришел на кухню, и что здесь делает. Раздраженно хмыкнув, Мошкарев достал тосты, и принялся намазывать их сыром. Приемник, настроенный на волну «Русского радио», потешил мир очередной хохмой Фоменко, и Игорь улыбнулся. Хорошее настроение вновь вернулось к нему, и Мошкарев принялся свободной от чашки рукой настукивать на столешнице ритм зазвучавшей по радио песни.

– Весело тебе? – пронизанный болью голос, зазвучавший от двери, заставил Игоря поперхнуться.

Ольга стояла в дверях, прислонившись к косяку. Она зябко куталась в темно-синий махровый халат, спасаясь от прохладного утреннего ветерка, летевшего в открытое окно кухни. Ее лицо было искажено выражением боли и печали, приобретя отталкивающую мертвенную бледность. И все равно, она показалась Игорю прекрасной! Он встал из-за стола, и шагнул навстречу жене.

– Малыш, – проговорил Игорь, как можно мягче и нежнее. – Садись, я налью тебе кофе, а потом поговорим спокойно…

– Поговорим, конечно! – резко ответила Ольга, и быстро подошла к столу, увернувшись от протянутых рук Мошкарева. – И для тебя будет лучше, если ты мне все объяснишь внятно, и без сюсюканья.

– Даже так?! – ехидно воскликнул Игорь, но тут же понял, что если он сейчас заведется, то они с женой непременно поругаются. Поэтому добавил тише: – Хорошо, малыш. Садись, и слушай меня.

Игорь вновь рассказал жене все, происшедшее вчерашним вечером, чему был свидетелем сам, и что услышал от других. Ольга слушала его со злой усмешкой на губах. Эта ухмылка раздражала Игоря, но он старался сдерживать свои чувства, понимая, что ничего хорошего от их проявления точно не будет. Однако первой не выдержала Ольга. Едва Игорь заговорил о Сергее, она просто взорвалась от негодования.

– Да, ты еще и трус! – воскликнула Ольга, вскакивая из-за стола. – Раз Сережка с этой сучкой поругался, ты и его готов приплести, лишь бы себя выгородить? Он, по крайней мере, поступил честно, а ты знаешь, что врешь, и все равно продолжаешь это делать!

– Оль, да ты сама у него спроси! – удивлению Игоря не было границ. Он совершенно не мог понять, почему жена отказывается ему верить.

– Да, да! Конечно! Он поступит, как настоящий друг, и сделает все, чтобы выгородить тебя…

Ольга, всему должны быть пределы! – очень тихо выговорил Игорь, едва сдерживая обиду, и в этот момент зазвонил телефон.

– Да, возьми ты эту поганую трубку! – закричала Ольга, видя, что муж не двигается с места, и отвернулась к окну, стараясь сдержать слезы.

Переполненный обидой и злостью, Игорь резко ответил на звонок, но, услышав голос в трубке, застыл, словно парализованный. Ольга, словно почувствовав беду, резко обернулась, глядя на Игоря с настороженностью на лице. А он медленно, очень медленно положил трубку на аппарат, и посмотрел на жену. От этого взгляда в комнате словно стало темней.

– Что случилось? – испуганно спросила Ольга.

Мошкарев не ответил. Он пустыми глазами смотрел на жену, стараясь осознать смысл сказанного по телефону. И вдруг, необычайно яркой вспышкой, затмившей реальность, перед глазами Игоря возникло видение…

* * *

– Ну, что, Аверьян? Надумал? Отдашь мне в прислужники своего меньшого? – высокий Илья стоял почти в том же месте, где первый раз увидел его рыбак.

Легкий ветер развевал длинные волосы монаха-схимника, и они вороными крылами взлетали опричь его головы. Черная ряса свободно трепетал, подобно волосам, стянутая лишь узким кожаным ремешком в талии. Сам ремень был испещрен странными узорами. Если не задерживать на них взгляд, узоры казались ликами святых. Ан, нет! Присмотришься получше – и тарабарщина какая-то получается.

– А пошто он тебе? – ответил Аверьян на настойчивую просьбу, распрямляя затекшую спину. – Степка, ведь, и ковша до рта донести не может, нос себе не разбив!

Рыбак задумчиво посмотрел на челнок для починки сетей, что держал в руке, а затем перевел взгляд на плоды своего труда. Аверьян уже давно обучал старших сыновей рыбацкому ремеслу, и многое им позволял, однако до починки сетей не допускал никого. Это была его святая святых! А, ну ка сыновья что-нибудь пропустят, и вожак косяка ударит в прореху в снасти, увлекая за собой остальных рыб?!. Вот уж тогда и улов пропадет, и снасти только выкинуть останется.

– Вот и я про то же, Аверьян! – улыбнулся монах, словно продолжая старый диалог. – Все мы под богом ходим, и лишь ему ведомо, для чего та, или иная тварь земная предназначена. Только волей всемогущего встретились мы с вами, и не перст ли это божий? Сам знаешь, что Степану рыбаком не быть. А посему, другая ему судьба предназначена. Особая судьба!

– Ну, говорильню говорить ты мастер большой! – остановил его Аверьян. – «Судьба особая»! Куда, как не особая! Не каждый, поди, умудрится топором ухо себе отрубить!..

Рыбак выпустил из рук челн, и тот повис на шнуре меж растянутых сетей. Отряхнув руки, словно собираясь к трапезе, Аверьян вытер их о портки, и протянул правую ладонью вперед.

– Ну, будь по твоему! – проговорил он. – Мобуть, чему толковому и научишь мальчонку. Ты, током, обещай мне не шибко его хворостиной гонять!..

– Да, побойся Бога, Аверьян! – улыбнулся монах, и ударил по протянутой руке. – На кой бес мне, скажи, хворостина, если малец едва ли не в брюхо ко мне лезет, едва я рот открываю?!.

– Ну, вот и славно! – согласился с монахом рыбак, и обернулся к крутому береговому скату. – Что-то Евдокиюшка обед мне не несет…

А над обрывом бежали облака. Ветер гнал их с гор, словно башкирец стадо баранов. Облака вытягивались в линию у самого зенита, легкими тенями омрачая лик солнца. И не понять сейчас было, принесут ли они с собой долгожданный дождик, или вновь проказник-ветер прогонит их в заволжские степи.

Опережая облака, над самым обрывом появилась белокурая головка. От стремительного бега девчонки-десятилетки кокошник сбился на затылок, а две жидкие косицы подпрыгивали и хлестали Евдокию по спине. Девчонка прыгнула с обрыва вниз, на тропинку, едва удержавшись на ногах. Расписной сарафан зацепился подолом за прошлогодний сухой репейник, словно помогая малолетке не упасть. Затем толстенный травяной хлыст обломился, и вниз посыпались сухие листья и мелкие кусочки глинозема.

– Тятя, тятя! – закричала девчонка, испуганно размахивая руками. – Дядьку Евлоха в лесу нашли! Его к сухой березе кверху ногами приколотили, да кожу прямо всю с него срезали! Поручик говорит, что башкирцы опять на ентот берег перебралися!..

Аверьян поймал запыхавшуюся дочку в объятия и прижал к себе. Он тревожно оглянулся на Илью, а тот стоял с каменным лицом, крепко сжав в руке посох. Неопределенно махнув рукой, рыбак подхватил Евдокию на руки, и заспешил наверх по скату. Краем глаза он приметил, что монах, чуть замешкавшись, пошел следом за ним.

У ворот евлоховой избы уже собралось почти все Духовное. Бабы шептались, пересказывая друг другу страшные подробности случившегося, а мужики, по больше части, молчали, переминаясь с ноги на ногу. Кое у кого в руках виднелись ружья, но большинство пришли неоружными.

Аверьян опустил Дуню на землю и, растолкав толпу, прошел к воротам. Дочь, было, увязалась за ним, но рыбак цыкнул на нее, и девчонка отстала. Поселяни оборачивались на его толчки, а вскоре и без того стали расступаться – покойный евлох доводился Аверьяну шурином.

Еще вчера с утра хромоногий Евлох, повредивший ногу еще в польской компании при царе Алексее, ушел на озера проверять силки. К ночи он не вернулся, да никто и не волновался особо. Знали все семейные, что иной раз и по неделе пропадал Евлох в лесу, и ничего страшного в этом не видели. Однако теперь все обернулось по-другому.

Когда молодой царь Петр задумал верфи на Волге ставить, чтобы корабли к походу на Астрахань готовить, говорят, князь Ромодановский присоветовал ему заставы по всему берегу завести, дабы армию предупреждать о движении башкирцев, татар, да черкесов. Вот и стало тогда по всему побережью спокойней! Ушли басурмане в степи, затаившись о поры, до времени. Вот теперь, знать, это время и пришло!..

Не успел Аверьян подойти к воротам, как из них вышел поручик Баженов в грязно-зеленом мундире с заплатками на локтях, подпоясанный белым офицерским шарфом. Из-за его спины выглядывал деревенский староста Варлам. Испуганный и подобострастный.

– Что собрались, селяне? – зычным голосом гаркнул поручик. – Али делов более у вас никаких не стало? Башкирцев не бойтесь! Нас тут царь-батюшка не для того поставил, чтобы ворога к реке подпускать. Выследим басурман, ако диких зверей. А вам пока поодиночке и неоружными в лес не хаживать!

Толпа чуть отступила перед силой его голоса, а вперед вышел щуплый старикашка Иван, по прозванию рваная Пятка. Имечко такое он себе заполучил зим десять назад, когда ему на охоте волк пятку отгрыз, пока он на с испугу дерево взбирался. Вот с тех самых пор он на волков зело злой был, и в умении зверя выследить равного ему ни в Сосновке, нив самом Духовном не было. Ивашка потуже перетянул старый армяк кушаком, и заговорил:

– Зря на башкирцев грешишь, господин поручик! Башкир, он, известно дело, без коня, как баба без платка. А у дерева нет следов конских! Да и следы от обувки не башкирские. Оно, конечно, башкирец и разуть кого из наших мог, но ведь и кожу с Евлоха не башкирским ножом срезали. Из наших это кто-то. Из словенских!

Толпа загудела еще пуще, а оторопелый поручик вцепился в левый ус. Прав был дед! Вот только, славяне так с людей кожу не сдирают!..

* * *

– Игорь, да что случилось?! Скажешь ты, наконец? – испуганная Ольга трясла за плечи застывшего мужа.

В глазах Мошкарева промелькнул отблеск сознания, словно спина большой рыбины в речной глубине. Он потряс головой, освобождаясь от видения, и судорожно сглотнул.

– Сергей умер, – глухо выдавил он из себя, наконец.

– Ты с ума сошел?!!

– Похоже! Или точно скоро сойду! – взорвался Игорь, зло посмотрев на жену, но, увидев ее испуганный взгляд, постарался взять себя в руки. – Это правда, Оленька. Не знаю еще, что именно случилось, но это так. Я еду туда!

– Подожди, я с тобой! – Ольга бросилась вслед за мужем, выскочившим из кухни. – Игорь!!!

Он обернулся, поймал ее в объятия и прижал к себе. Игорь почувствовал, что слезы безудержным потоком сейчас польются из ее глаз. Стараясь говорить, как можно, мягче, Мошкарев поднял голову своей супруги и посмотрел ей в глаза.

– Нет, Оленька! Случилось что-то непонятное, и мне нужно быть так, как можно скорее. А ты отвези Ленку матери, да заскочи по пути к Кольке. Я буду ждать вас у Сергея! – он резко повернулся и скрылся в спальне, торопясь переодеться.

Во время недолгого пути до дома Сергея, где случилось несчастье, Игорь словно находился в трансе. Случившееся просто не укладывалось у него в голове. Сергей, еще вчера не выказывающий признаков каких-либо болезней, сегодня скоропостижно скончался. Соседка Сергея, позвонившая Игорю, сообщила, что он умер от отравления водкой, но, конечно же, была полная чушь! Сергей уехал домой почти трезвым, а напиваться в одиночестве – не в его правилах. Все эти разговоры об отравлении алкоголем – просто досужая болтовня соседушек-сплетниц, увидевших в смерти молодого парня что-то необычное. А то, что в этой смерти что-то нечисто, ясно и без них!

Около длинного коричневого дома, постройки начала XX века, где жил с родителями Сергей, собралась изрядная толпа. В основном, это были сердобольно-любопытные старушки-соседки, что стервятниками на падаль слетаются в любой дом, который посетила смерть. Может быть, понимание бренности своего существования и предчувствие близкого конца отпущенного им века приводит их сюда?.. Кто знает? Может быть, и нет! Как всегда, печальными голосами, но с глазами, горящими от возбуждения, они передавали друг другу действительные и несуществующие подробности события, смакую каждую деталь. Вид чужой смерти прибавлял в них силу жизни, и в смрадном дыхании смерти они трепетали, словно цветы на ветру, подставляя свои сморщенные личики последним лучам заходящего солнца их долгого века.

Ворота, ведущие во двор Серегиного дома, были широко распахнуты, и из них торчал бело-красный нос машины «скорой помощи». Водитель, с кем-то из соседей, пытались загрузить в машину тяжелые носилки, закрытые белой простыней, а пожилой врач помогал им. Игорь остановил «Ниву» у обочины, и бегом бросился к ним.

Соседки, увидев Мошкарева, встрепенулись и зашептались с удвоенной энергией, но Игорю до них не было дела. Он подбежал к носилкам, откинул простыню и отшатнулся: лицо умершего Сергея было иссиня-зеленым, словно у утопленника. Его глаза, выцветшие и утратившие свою глубину, безмерно удивленные и укоризненные, были широко распахнуты. Раскрытый. Словно в крике, рот был забит какой-то мерзкой на вид гущей.

– Боже! – прошептал Игорь и, повернувшись к врачу, спросил: – Что с ним произошло?