Теперь ноутбук погиб, и книга в нем была непоправимо испорчена. Вот тогда и прозвучал звон. Кто-то повесил колокол в моей голове и лупил по нему молотком, но звон был прекрасен. Я слушал его, стоя перед разбитым ноутбуком, и смотрел в пустоту. И в это пустоте видел новый сюжет. Видел бесконечный снег и человека, идущего на лыжах, в одежде, заляпанной кровью. Я знал, кто он, откуда и куда идет, как все началось, и как все закончится. Я знал даже, что роман «Вьюга над сердцем» станет мои возвращением в мир настоящей литературы.
Ноутбука у меня больше не было, зато идея – была. Я включил старый компьютер. Он грелся, трещал, как пылесос, но работал. Пальцы сами танцевали на клавиатуре, я печатал не думая, как будто кто-то стоял рядом и диктовал мне каждое слово. Начало книги завораживало. Я схватил читателя за шиворот, макнул носом в невообразимую загадку, и уже знал, как буду ее разгадывать. Герой обрел характер и глубину, свои силы и изъяны, я мог говорить с ним в своей голове.
Так все и началось
Я писал сразу на чистовик, без правок, и закончил половину работы. Всего две недели на половину шедевра! И тут мой творческий порыв засох. Я снова полил его добрым глотком текилы, но проверенное средство не помогало. Я пил, но не мог даже начать предложение. В разгар диалога мой герой вдруг онемел и потерял красноречие. Он ждал моих подсказок, но я не знал, что он может сказать.
Я сидел тогда в компании двух верных друзей – стакана текилы и кактуса в горшке. Мой сын говорил, что кактус добрый, просто его не научили, как не быть колючим. Он срезал острые кончики иголок маникюрными ножницами и прилепил на кактус игрушечные глаза. И прозвал его Зефирусом, от слова «зефир» – потому что в глубине души кактус добрый и мягкий, как зефир. Пожалуй, он мог бы писать книги получше, чем его папаша.
Я пил с кактусом как с собутыльником, и вылил в горшок половину стакана текилы.
– Выпей за мой будущий успех, друг! – сказал я кактусу, а он все пялился на меня, и я чувствовал себя идиотом, который говорит с растением. И который только что отравил его спиртом! Я ударил по горшку, и кактус упал на пол. Земля разлеталась, и грязь на полу взбесила еще сильнее. Пинать кактус, даже стриженный, я не посоветую никому, но боль привела меня в чувства.
– Папа, а что случилось с Зефирусом? – услышал я через пару дней, когда мой сын осматривал помятый кактус, потерявший глаза.
– Он заболел! – ответил я.
Заболел? Пожалуй, можно сказать и так – причем заболел смертельно. После текилы и моих пинков кактус зачах, и я не хотел объяснять сыну, как это вышло.
– Я отвезу его в больницу для кактусов! – добавил я.
– К ветеринару?
– К кактусатеринару! К специальному доктору, который лечит кактусы.
Кактусотеринар принимал пациентов в ближайшем мусорном баке. Туда и отправился Зефирус. Пусть это глупо, сентиментально, но мне было слегка жаль его. И я снова услышал звон в голове. Прямо там, у мусорного бака, мой герой ожил и заговорил со мной. Он диктовал слова, а я записывал все на ладони. Когда место кончилось, я выловил из бака старую газету, и писал на ней. Посреди помойки родился лучший диалог, какой мне только доводилось сочинить, и наброски для трех новых глав.