Трассы, семья, дом, всё потеряло смысл в жизни нашего смельчака. Да, Ваня. Я знаю, какого это, быть вторым. Останавливаться в шаге от победы, когда мечта умирает на твоих руках. Каждый, наверное, знает.
Он скинул с кровати одеяло. Семь утра. Они уезжали через три часа, но Сошкин знал, что успеет, и ему не жалко было опоздать, не страшно было получить пендель от отца или выговор от матери. Он успеет. Конечно, успеет!
Подъемник – снега – скала – гора. Тоната. Сверлит его своими желтыми, змеиными глазами. Приглашает его на смертельный танец холодной, безжалостной скорости. Опять он. Стоит. Незнакомец смеется над ним. Незнакомец открыто, бессовестно глумится над ним, смотрит, как Ванька – дилетант – надевает лыжи. Черными перчатками поправляет алую ленту, все ярче краснеющую от Ваненой ненависти.
«Ты этого хотел, сука? Для этого ты спускаешься один раз в день именно в это время? Я всю жизнь мечтаю об этом рекорде! Всю жизнь! За что? За что ты так безжалостно отбираешь его у меня?! Я ненавижу тебя! Ненавижу!» – Иван кричал, и вены на его шее раздувались от гнева. Перчатки упали. Палки замело снегом. Черный человек стоял неподвижно. И тогда Ваня кинулся на него с кулаками. Раз удар. Второй. Третий… и никакого ответа. Незнакомец лежал, как манекен, в жутко неестественной позе, а через несколько мгновений вовсе рассыпался в пепел, который тут же унесло нарастающей метелью.
Сошкин разразился безумным смехом. Который сопровождал его, пока он неторопливо надевал лыжи, палки, очки… «Не было никакого незнакомца! Ха! Не было! Я – покорил Тонату! Это была глупая иллюзия. Рекорд мой. Осталось лишь его с чистой совестью подтвердить.» – И, поставив лыжи плашмя, он воссоединился с Тонатой. Она заботливо укрыла его труп снегом-пухляком – лучшим для фрирайда.