Губы сами собой так и растянулись в счастливую улыбку, когда увидела разноцветные флажки и ленты, украшавшие дома и фонари. На улице царило веселое оживление, слышались удары молота о железо, лай дворовых собак и смех ребятишек. И я замерла посреди всей этой суеты, этой бьющей ключом жизни и сладко жмурилась от ослепительного света. А тем временем торговцы громко зазывали покупателей в свои лавки: гончарные, кузнечные, ювелирные. Сладкий аромат вился над лотками со сдобой и карамельными леденцами, и уличная ребятня тесно облепила их со всех сторон и, толкаясь и шумно споря, с жадностью разглядывала пышки и ватрушки.

Вновь поглубже вдохнув этот чудесный аромат живого счастливого города, я поспешила было в сторону замка, как вдруг одна странность привлекла мое внимание. Эта странность заключалась в том, что пока остальные лавки были широко распахнуты и множество народа толпился возле них, ставни одной лавки были плотно закрыты, а надпись над ней заставила меня замереть.

– Кожевиных дел мастер Д. Буряк. Пояса, сбруя, седла, сапоги, – медленно читаю надпись над покосившемся козырьком.

В миг по спине пробежали мурашки. Ну конечно, я вспомнила, откуда знала это имя – кожевник Буряк, шестая жертва нечисти, тот, кто был убит в черте города, под защитой волков-оберегов, и даже Керан тогда не успел прийти на помощь.

– Иди в замок, Элая, – выдыхаю со свистом, – тебе достаточно проблем. Пока все. Главное сейчас – это встретить короля, это открыть таинственную книгу. Уходи.

Но ноги не слушались меня, хоть голова и пыталась их убедить. И, убедившись, что не в силах бороться сама с собой, направляюсь в сторону наглухо закрытых ставень. Растерянно замерев возле двери, я попыталась еще раз уговорить себя быть разумной и уйти, пока не поздно, но тут уже не послушалась моя рука, которая заколотила о косяк с такой силой, что дверь задрожала, а прохожие бросили в мою сторону удивленные и недоверчивые взгляды. Но я старалась не обращать на них внимания, а прислушаться к тому, что происходит в доме. Но там было тихо.

– Простите, есть кто дома?! – кричу в замочную скважину и вновь замираю. Словно какой-то шорох… Или мне показалось? Подождав несколько минут, в надежде, что мне все же откроют, я решила обойти лавку с черного входа. Это был грязный зловонный переулок, пропахший тухлой рыбой и отходами. Здесь здоровые крысы совершенно мирно уживались с драными котами и воронами. Стараясь дышать через раз и не влезать в уж совсем смердящие лужи, я приблизилась к покосившейся двери лавки погибшего кожевника.

– Я прошу прощения! – вновь стучу. – Я просто хотела бы узнать некоторые подробности гибели мистера Буряка. Есть кто дома?

Задерживаю дыхание, сглатываю слюну в пересохшем горле. Прислушиваюсь – тишина.

Может быть, хозяева ушли встречать короля, а может кожевник жил один и после его смерти лавка стоит пустой? Кто знает?

Решив перед уходом еще раз испытать удачу, ударяю в хлипкую дверь и… тут мое сердце екает. Дверь с тихим скрипом отворилась. Она была не заперта. Со свистом выдыхаю и заглядываю в образовавшийся проем. Сквозь сумрак моему взору открывается широкий стол, заваленный инструментами, обрезками шкурок, недошитыми ботинками. В углу стоял давно потухший очаг, а на нем медный чайник. Все это выглядело так, словно здесь давно никого не было.

– Простите, – неуверенно начинаю вновь, и слова комом застревают в горле. Там в темной глубине проскользнула темная тень и замерла.

Руки предательски задрожали, а голова вдруг вспомнила, что рунический меч благополучно оставлен в башне замка.

– Кто здесь?! – говорю как можно тверже, решительно распахивая дверь. – Выходи…

И в эту же секунду кто-то схватил меня за запястье. От испуга подпрыгиваю и поворачиваюсь. Передо мной стояла полная женщина в ярком домотканом наряде, ее волосы были спрятаны под красивый платок, а круглые карие глаза смотрели на меня с нескрываемым изумлением.

– Это она! – вскричала женщина прямо в мое застывшее лицо и стиснула запястье уже до хруста. – Это она!

Я оторопело шагнула назад, уперевшись спиной в деревянные доски. Что ей надо? Тем временем женщина уже схватила оба мои запястья, она была раза в два шире меня, и на целую голову выше, у меня не было шансов против нее.

– Томми! Дорак! Скорее сюда! – вопила она, не отрывая от меня безумного взгляда.

– Надо было тебе иди в замок, Элая, – шепчу пересохшими губами, когда вижу, как за спиной данной мадам вырастают две крепкие мужские фигуры в расшитых рубахах.

– Чего ты орешь, Глая? – хмурился один из них, тот, который постарше и с длинной взъерошенной бородой.

– Это она! – таращит на него глаза последняя, при этом не отпуская мои руки. – Та, которая вылечила вас!

– Что?! – хором воскликнули опешившие мужчины, и прежде, чем я смогла осознать происходящее, все трое повалились на колени передо мной, бухаясь лбами о землю.

– Матушка, целительница! Это ты! – вскричала женщина, поднимая ко мне заплаканное лицо и простирая руки.

Глава тридцать

Теперь я их узнала. Это была та семья рыбаков, которых я лечила перед тем, как заболела.

– Матушка, – рыдала женщина, не щадя своей головы то и дело бухаясь в грязную землю.

Мужчины не отставали от нее, с таким же рвением разбивая лбы. Наблюдать за подобным самобичеванием было выше моих сил.

– Прошу вас, встаньте, – наконец выдавливаю, с трудом приходя в себя от шока.

– Мы никогда не забудем, что вы сделали для нас, – всхлипывая, произнес парень, брат женщины, – благодаря вам мы живы!

– Просим вас оказать нам честь и посетить наш дом, – произнес дрожащим от волнения голосом старший рыбак, утирая проступившие слезы рукавом.

– Но я не могу…– возражаю я, с отчаянием глядя в сторону главной улицы. Конечно, я теперь не пленница в замке бургомистра, но не исполнять его приказы чревато нехорошими последствиями, добавить сюда неприязнь старшей дочки Верона к моей персоне, и получается, что мое положение ничем не лучше той же пленницы.

– Матушка, прошу вас! – заревела женщина, мертвой хваткой вцепившись в подол моего платья, так что тот того и гляди затрещит. – Мы не задержим вас! Всего пара минут, чтобы наполнить наше жилище вашим светом!

Судорожно сглатываю, при это стараясь вытащить кусок ткани из пухлых пальцев жены рыбака, но куда там.

– Хорошо, если только на пару минут, – наконец сдаюсь я, поняв, что самостоятельно высвободить платье мне не удастся.

И лица всех троих тут же засветились, словно начищенные чайники.

– Матушка, просим! – засуетился старший рыбак по имени Томми. – Тут недалеко, совсем рядом. Повернуть за угол.

И они повели меня прочь из зловонного двора и от лавки кожевника Буряка. Уже почти выйдя на улицу, я обернулась и бросила еще один взгляд на дверь – она была плотно захлопнута.

– Мы и сами торопимся к реке, – тараторила женщина, ведя меня под руку, – встретить нашего батюшку – короля Джеральда, и своими глазами увидеть священный Цитрин. Не вериться, что дожили до сего светлого дня.

– Это все молитвами наших предков, – кивал ей в такт Томми. – Снизошла на нас милость.

– А я говорила тебе, что это благодаря тому, что вестник богов посетил наш город, – горячилась его жена, – он как только появился, так я сразу и сказала Беляне, жёнке Бологура нашего, двоюродной племянницы моей сестры, что вот увидишь, боги благословят то место, по которому ступала нога их слуги.

Они все говорили и говорили, только ее брат по имени Дорик молчал и улыбался, тараща на меня глаза, от чего мне было не по себе.

К счастью, их жилище в самом деле располагалось за углом. Каменный кособокий домишко упрямо прижимался одной стеной к своему соседу, такому же неказистому и кривому. В окне соседского дома прихорашивалась полнощекая девица, глядясь в круглое зеркало. Едва завидев нас, она вскочила и перевесилась через окно.

– Кто это, Глая?! – заорала она на всю улицу.

– А то не видишь?! – важно вперила руки в бока жена рыбака. – Это сама целительница! Томми моего и Дорика от вурдалачного яду избавившая! Вот как!

– Чур тебя?! – испугалась последняя, замахав руками. – Совсем ума лишилась, кого в дом-то тащишь! О ней же разное толкуют в народе!

– А мне-то какая в том разница? – равнодушно пожала плечами Глая. – Для меня она – спасительница!

– Гордяна! – завопила ее собеседница. – Ты смотри, кого Томмик с Глаей ведут к себе дом. Остатки ума-то растеряли.

Из соседнего домишки выглянуло другое женское лицо, за ним показалась еще одна голова, только мужская. Внутри все так и оборвалось. Все обернулось совсем не так, как предполагалось. С каждой секундой масштаб народного интереса ко мне рос словно несшаяся со склона лавина. Но по-настоящему мне стало страшно, когда я обернулась и увидела, что мы были окружены со всех сторон повыходившими из своих домов жителями Клерстара. Все они были одеты ярко, по-праздничному, в косы девушек были вплетены разноцветные ленты, в ушах и на шеях красовались вырезанные из дерева и кости обереги, широкие рукава и подолы юбок были расшиты защитными символами. Мужчины так же постарались принарядиться, сменив тяжелые теплые одежды льняными рубахами серого и даже белого цвета, на ногах у многих красовались красные сапоги, у тех, кто побогаче, они было ярко расшиты затейливым рисунком и обнесены так же обережными символами. Даже ноги свои от нечисти защищают.

Внутри меня все давно съежилось, я чувствовала себя, как дикий лесной зверь, которого обманом заманили в настоящую ловушку, и теперь зажарят и съедят. Все эти милые клерстарцы, пристально и насторожено осматривавшие в данную секунду каждый дюйм моего тела, выглядели далеко недружелюбно.

– Кого ведешь, Томми, опомнись! – вскричал какой-то мужчина, выходя из толпы. – В такой святой день в дом ведьму тащишь!

– Да не ведьма она! – тут же вступился за меня Дорик, своей мощной фигурой загораживая от говорившего. – Она меня с Томми на ноги поставила. Смотрите, мы живы благодаря ей!

– Так и есть, – задрожал Томми, который и сам растерялся перед недовольной толпой соседей.

– А говорят она не ведьма, а вампирша, служительница проклятой Дракайны! – вскричала женщина из окна.

– А я говорю, она мавка! Зуб даю! – встряла другая. – Реки-то теперь отмерзли, и они повылезали. Мой дед еще говорил, сколько они только зла приносили, сколько молодцов губили, топили. Мавка она!

– А я говорю – вампирша! – рявкнула первая. – Вон какая кожа-то, как у мертвичины.

– Дура ты необразованная, все мавки так и выглядят. Я своими глазами видела в книжонке одной! Так их и рисуют – с огромными синими, как вода глазищами, и черными как смоль волосами.

– Брешешь ты!

– Это ты брешешь!

Перепалка женщин разгорячила остальных. Каждый что-то выкрикивали, кто-то грозил в мою сторону кулаком, кто-то горячо и шумно спорил, где-то даже уже завязалась драка.

– Пойдем в дом, – протянул Дорик, раскрывая передо мной дверь.

– Как вам не стыдно, – качала расстроенно головой Глая, – это девушка ниспослана нам богами, чтобы исцелять нас, а вы ее мавкой да ведьмой кличите.

Томми удрученно молчал, лишь кивая головой, показывая, что согласен с женой.

– А правда, что она знакома с сэром вестником? – вдруг раздался звонкий голосок одной из юных девушек, ее подружки тут же смущенно зашикали на нее.

– Тише, если она взглянет на тебя, ты никогда замуж не выйдешь!

Я безропотно позволила Дорику проводить меня в дом и усадить перед широким деревянным столом. Я смотрела перед собой и ничего не видела, ничего не чувствовала. Внутри было пусто. Почему я никогда не учусь на своих ошибках? Почему вечно совершаю одни и те же глупости? Хотела вести себя тихо и не привлекать лишнего внимания, но получилось в точности, наоборот. Сколько еще раз мне надо столкнуться с человеческим гневом, чтобы раз и навсегда запомнить – ты чужая для них, Элая. Чужая.

– Не переживайте так, матушка, – Томми в растерянности замер возле меня, потирая обветренные красные руки, – они народ-то не злобный, да уж очень мы настрадались от нечисти всякой. А тут еще и слухи всякие про вас… Вот люди и волнуются.

– Конечно, – закивала головой Глая, выбегая из кухни и неся на жестяном подносе что-то накрытое белым расшитым полотенцем. – Соседи-то наши с золотыми сердцами, а руки-то какие! Что хочешь могут сделать! Но напуганы, верно. А оно поди и не мудрено, когда из города страшно выйти и не знаешь, доедешь ли до соседней деревни, родню повидать, или тебя нечисть проклятая сожрет.

– Но вы не бойтесь, миледи, – проговорил ее брат Дорик, – если кто вас обижать будет, вы только дайте знать! Я их! Ух!

И парень сдвинул густые брови и замахал мощным кулачищем в сторону двери.

– На такое создание поклепы возводить! – сокрушался он. – Ведьмой обзывать! Я вам!

В пылу праведного негодования он хотел было кинуться к двери, но его остановил Томми.

– Куда ты, дубина! – вскричал он, удерживая своего родственника. – Давно бит не был!

– Дорик, прошу вас, не надо, – позвала я парня, приставая с места. Вот чего совсем не хотелось, так чтобы из-за меня еще кто-то пострадал.

Заслышав свое имя, Дорик просиял и опустил кулак.

– Она назвала меня по имени, – бормотал он, снова уставившись на меня. – Ты слышала, Глая?

– Да слышала, слышала, – качала головой его сестра, усмехаясь. – И что с того. Вон садитесь уже, нечего госпожу задерживать.

Каким-то немыслимым образом передо мной выросли блюда со всевозможными вкусностями. Тут красовались и засоленные огурчики с грибочками, и тонко нарезанная хрустящая капуста и маринованная рыбка, и ароматный только что из печки хлеб с семечками. После того приема, который мне оказали соседи рыбаков, мне казалось, я не смогу проглотить ни крошки, теперь же, когда вся эта красота была разложена у меня перед глазами, я вдруг остро ощутила жуткий голод.

– Мне право не ловко беспокоить вас, – бормочу, не сводя глаз со стола и давясь слюной, – я тороплюсь, мне надо в замок.

– Конечно, – хитро заулыбалась хлебосольная хозяйка, подливая в мою кружку какой-то красный напиток, – мы и сами торопимся к реке. Короля-батюшку встречать, на камень волшебный поглядеть.

Я поднесла к носу кружку. Это был морс, аромат напомнил мне о моем зачарованном замке в лесу, о столе с кушаньем, о моих совах. Я сделала глоток, потом еще. Хозяева замерли, наблюдая за тем, как я, осушив кружку, тут же принялась за грибочки и хлеб.

– Кушайте, матушка, кушайте, – качал одобрительно бородой Томми, то и дело переглядываясь с женой и Дориком, последний так и вовсе ни на секунду не сводил с меня глаз, поначалу меня это раздражало, потом я решила просто не обращать на него внимания.

– Для нас это такая честь, госпожа, – Глая благоговейно сложила полные руки на груди, словно собиралась прочесть молитву, – боги смилостивились над Клерстаром, послав сначала своего вестника – сэра Керана, да благословятся его дни, а затем вас.

Я не могла ответить на такую похвалу, так как рот был до отказа забит рыбой и хлебом.

– Теперь и сам король с принцем приезжают и священный Цитрин, – выдохнул уже Томми, – нечисть теперь долго не захочет тревожить наши земли.

– А о соседях-то не переживайте, – махнула рукой его жена, снова наполняя мою кружку, – они как увидят, какая вы добрая и замечательная, так и полюбят вас так же сильно, как и мы.

Я повертела ложкой и передумала есть очередной кусок рыбы. Во рту от слов Глаи стало горько.

– Нет, было бы лучше, если клерстарцы совсем не знали о моем существовании, – говорю, задумчиво смотря на огонь в очаге.

– Батюшки, да что вы такое говорите, госпожа, – ахнула Глая, присаживаясь, – наоборот, вам не надо прятать себя. Ведь люди-то чего бояться? Того, чего не знают. Конечно, много о вас чего дурного болтают. Но всем-то рот и не заткнешь. Но вот дела-то ваши – вот что будет говорить о вас лучше любой сплетницы или болтушки.

– Глая верно говорит, – кивнул Томми, тепло смотря на жену, – люди-то прежде всего по делам судят. Будете творить добро, так и люди вас полюбят и благословят вас.

Я замерла, потрясенная необыкновенной мудростью этих простых людей. Что-то похожее мне уже говорили и раньше. Кто же? Верон? Клод или Дарина? Да, кто-то из них.

– И вдобавок вы такая красавица, – выдавил из себя Дорик. Я взглянула на него, и он тут же потупил глаза, а меж тем уши его приобретали яркий свекольный оттенок. Не выдержав, я откинулась на стуле и громко рассмеялась. И теперь не только уши несчастного Дорика но и щеки и нос стали пунцовыми.

– Спасибо вам, дорогие хозяева, – поднимаюсь я, – за теплые слова, за то, что не боитесь меня, за ваше угощение. Но я спешу.

– Конечно, – спохватилась Глая, поднимаясь, – Дорик проводит вас, госпожа.

Она хотела было бухнуться на пол, но я движением удержала ее.

– Не нужно, я ведь не божество, чтобы мне так кланялись, – говорю весело.

Уже делаю шаг в сторону двери, Дорик устремляется за мной.

– Быть может, – останавливаюсь, – вы сможете мне что-нибудь рассказать о кожевнике Буряке?

Все трое быстро переглянулись, а Глая едва заметно ахнула.

– А чего вы бы хотели знать, матушка? – осторожно поинтересовался Томми. – Человек он был как все, вспыльчивый больно сильно. Да вот нечистая сила его и погубила.

Я задумалась, интересно, как смерть кожевника была преподнесена жителям клерстара? Все же нечисть, свободно гуляющая по улицам города не шутки.

– У него остались родные?

– Ох, госпожа, конечно, – кивнула Глая, – жена Ждана, да дочка Дина… да вот только…

Она замялась, растерянно глядя на мужа, словно не зная, стоит ли говорить об этом или нет.

– Мне очень важно узнать подробности о жизни погибшего, – поясняю серьезным тоном, стараясь копировать детективов из фильмов, – возможно, есть что-то, что может пролить свет на его смерть.

– Да какой там свет, – махнул рукой Томми, – загрыз его вурдалак, да волки растерзали нечисть. Случай-то, увы, обычный для нашего люда. Жену его жалко, помешалась она как вроде…

– Помешалась? – выдохнула я. Это дело становится с каждой секундой все запутанней. – С чего вы так решили?

– Да, оно и знамо, как, – развел руками рыбак, – кто же будет в здравом уме разгуливать по лесу? А Жданку то много кто видел после этого, выходящей из лесу. Уж чего она там делала, куда бродила никто не знает. Как умер муж ее, так и закрылась ото всех, всех соседей прогнала, со всеми рассорилась. Дочку свою прячет, Динку то бишь. Со смерти Буряка никто ее и не видел.

Я так и похолодела. Что-то страшное таилось в той лавке, я успела почувствовать это. Если там скрывается нечисть, если там скрывается вампир… сейчас, когда сюда едет король…

– Но нечисть боится света, разве не так? – озвучиваю вслух свои мысли.

– Да, оно так, – кивает Глая.

– Надо встретиться с Кераном, – бормочу рассеянно, – он должен знать… пока не поздно… надо быть на чеку…

Дергаю ручку двери и выхожу на улицу, погруженная в свои мысли. Та женщина на болоте возле черных валунов? Это была жена кожевника? Но зачем ей приходить в то жуткое место? Зачем общаться с черной Тенью?

– Эй, мавка, поцелуй меня! – крикнул кто-то совсем рядом.

Я сразу очнулась от грез и с содроганием посмотрела вокруг. Доблестные соседи и не думали расходиться по делам, встречать короля наконец. Нет. Они все это время, пока я поглощала соленья у Глаи, выжидали меня на улице. Теперь вот какой-то тощий парень с едва пробившимися усиками над губой схватил мою руку.

– Поцелуешь, а? – смеялся он.

– А ну отвали! – толкнул его Дорик, шедший сбоку. – Дрыщ несчастный.

– А ты чего дерешься?! – оскорбился парень, но Дорик уже схватил его за рубаху и тряхнул так, что у того закачалась голова.

Я попробовала пройти сквозь толпу, но люди не расходились.

– Она очаровала беднягу! – выкрикнул кто-то.

– Куда ты ведешь нашего Дорика?! – послышался вопрос.

– Ясно куда – к реке она его ведет, утопит такого парня.

Мне отчаянно хочется сжаться на земле в маленький незаметный комочек, чтобы все забыли о моем существовании, но вместо этого расправляю плечи и гордо вскидываю подбородок. Я не дам никому запугать себя. Приближаюсь к мужикам, стоящим плечом к плечу друг к другу и загораживающим проход.

– Дайте пройти, – говорю холодно.

Они молчат, угрюмо смотрят, словно вот-вот набросятся и разорвут. Я приближаюсь, смотрю в упор.

– Дайте пройти, – повторяю. И они моргают, не выдерживают моего пристального взгляда и медленно расступаются. Я незаметно выдыхаю.

Дорик страхует со спины, я иду шаг за шагом. Город уже не казался мне местом счастья и веселья, яркий свет Цитрина показался жалкой фальшивкой, а реальность жестокой и беспощадной. Еще шаг. Храбрый Дорик отталкивает людей, не давая им сомкнуться вокруг меня кольцом. Слишком много ненависти, она давит на плечи, душит. Глая говорит, что эти люди просто боятся меня, думают, что я проклятое создание. Но в силах ли я изменить их суждение обо мне? Достаточно ли будет добрых дел, чтобы они увидели во мне друга, чтобы больше никогда не смотрели как сейчас. Сглатываю горькую слюну и делаю еще шаг. Замок должен вот-вот появиться. Слышаться в далеке звуки музыки и смеха – это все на реке, здесь же на базарной площади все взгляды прикованы ко мне – Элае Фиантен.

– И почему только обереги не сожрали еще ее, – послышался чей-то злобный шепот, – вон как вышагивает, как царица!

Я не смотрю в сторону говорящего, просто иду к своей цели. Глупо, Элая, очень было глупо пойти пешком, отказаться от экипажа. Люди не должны меня видеть, не должны знать обо мне. Мне надо спрятаться, закрыться. Снова шаг.

– Бургомистр привел эту змею, – где-то слева заговорил мужичонка на ухо своему товарищу, – а ведь волхв Диодус предупреждал, а ведь он наказывал господину не водить дружбы с ведьмами. Много бед она накликает на Клерстар. Да и как можно, когда священный Цитрин у ворот!

– Он обезумел, – зашептал уже другой, – король должен узнать о том, что творит бургомистр. Ведьма не может жить среди людей.

– Да-да, – согласилось сразу несколько голосов. – Вон вышагивает, вся белая, с глазюками такими. Где это видано, чтобы у девок такие глазищи были. Ведьма она. Ей не почести воздавать, а на костер отправлять.

– Верно говоришь.

– Глянь-ка, там кто-то едет!

Толпа встрепенулась, в следующую секунду раздался топот лошадиных копыт о мостовую.

Я выдыхаю, и чуть перемещаюсь в бок, совсем бы не хотелось быть раздавленной лошадьми. Добрый Дорик помогает мне. Сюда двигался отряд рыцарей, их доспехи сияли так, что было больно смотреть.

– Ох, да вы только гляньте, королевский отряд, – раздались восторженные возгласы женщин за спиной, и пружина внутри меня разжалась. Наконец-то внимание толпы переметнулось на что-то другое. Резким движением вытираю проступивший пот на висках, делаю глубокий вдох и ловлю полный сочувствия и тревоги взгляд Дорика. Пытаюсь улыбнуться, но выходит плохо.

– Вот ты где! – вдруг раздается знакомый голос. Или у меня галлюцинации. Но прямо мне на встречу в одном носке и свитере бежал Клод.

– Что ты здесь делаешь? – пролепетала я, тараща на него глаза.

От быстрого бега Клод не мог говорить и держался за живот.

– Как же так можно, во имя всех пяти! – застонал он. – Элая…

Я не верила своему счастью. Мой дорогой друг здесь!

– Клод, я…– кидаюсь к нему.

Но тут же у него за спиной на всем скаку подлетает черная лошадь, перепуганное сознание только успевает узнать серебристые фибулу в виде ворона на плаще, да сияние белоснежных волос. Дальше рука Керана в толстой кожаной перчатке уже схватила меня за предплечье и встряхнула с такой силой, что я просто чудом осталась жива.

– Ты! – взревел Керан, прожигая меня злыми зелеными глазами. – Скажи мне, ты хоть раз можешь просто сделать то, что тебе говорят?! Пройти от одной точки до другой!

От такого напора я окончательно потеряла дар речи, и просто хлопала глазами, искренне надеясь, что вестник не прикончит меня тут же на глазах всех этих доброжелательных горожан.

– Тебе было приказано появиться в замке, а ты где-то гуляешь!? – не унимался Керан.

Он говорил, а точнее орал в абсолютной благоговейной тишине, кажется его яростный гнев лишил речи не только меня, но и весь Клерстар.

– Ну?! – встряхнул меня снова Керан.

– Я просто… – начала я было лепетать.

– Она пыталась познакомиться с жителями, – дрожащим голосом проблеял Клод, выглядывая у меня из-за спины.

– А ты чего, – сверкнул глазами разъяренный вестник, – разве ты не подался в ее телохранители? Так какого демона она бродит по городу одна?

– Ну…дело в том, что мадам Настурция…– Клод закашлялся и потупился, боясь встретиться с зелеными глазами Керана.

– Проклятье! Сколько же с тобой головной боли, Фиантен! – ругался Керан, уводя меня в сторону своей лошади.

– Ничего подобного, – принялась было я защищаться, – тебя никто не просил…ай… что ты делаешь!?

Он схватил меня за подмышки и усадил в седло.

– Ой, нет-нет-нет, только не на лошадь, – взмолилась я, в панике хватаясь за серебряную луку седла, почти все мои предыдущие поездки на этих животных были настоящим мучением, а после поездки с Подиком я вообще чуть не утонула, – можно я пешком? Я сама! Честное слово, я пойду прямиком в замок! Обещаю.

Но этот белобрысый нахал даже не стал слушать меня. Он уже вскочил в седло позади меня, беря поводья, я же целиком и полностью была поглощена тем, чтобы не свалиться.

– Ну что за глупости, – произносит Керан совсем рядом с моим ухом, – чего тебе бояться? Просто смотри вперед.

Его теплое дыхание вызвало мурашки у меня на коже, поворачиваю голову и замираю. Лицо Керана теперь так близко от меня, оно оставалось по-прежнему жестким и холодным, и только за огнем гнева в его глазах, искрился смех. Это заворожило меня, очаровало.

– Клейториус! – позвал Керан, не сводя с меня глаз. – Прикажи повесить на всех стенах города это.

И он протянул подошедшему парню свиток с золотой печатью в виде медведя.

Клод развернул его и внимательно прочел, и тут же расхохотался.

– Слушайте все! – закричал он, выбегая на середину улицы. – Вот приказ его сиятельства бургомистра. Отныне леди Элая Фиантен признается знатной госпожой. И если кто-либо проявит к ней непочтение, того прилюдно высекут на площади возле собора!

Вздох и крики раздались в толпе. А Клод, подпрыгивая и танцуя, прикрепил развернутый свиток на дверях одной из лавок, так что все могли рассмотреть подпись и печать Верона.

– Отныне никто не смеет оскорблять леди Элаю, – хохотал Клод. – Слышите, никто!

– Это не хорошо, – выдыхаю, наблюдая за тем, как веселиться мой друг, и чувствую внимательный взгляд Керана.

– Почему?

– Потому что, нельзя никого заставить себя любить, – произношу задумчиво, выхватывая в толпе хмурые взгляды горожан, – Верон поступил неправильно.

Керан проследил за моим взглядом.

– Сейчас самое главное – остановить безумцев, готовых растерзать тебя, – произнес он, снова поворачиваясь ко мне, – остальные же со временем поймут, что им нечего бояться тебя.

Я хмыкнула.

– Ты же говорил, что я ведьма, от которой нужно бежать, – стараюсь изо всех сил вернуться себе свою былую насмешливость, и не замечать своего бешеного пульса и пылающих щек. Глаза Керана потемнели, и он наклонился еще ближе.

– Давай решим так, Фиантен, – протянул он, прищуриваясь, – у нас с тобой перемирие. Ради блага Клерстара, ради процветания этих земель.

Половина его слов я пропустила мимо ушей, стараясь уследить за меняющимся оттенком зелени его глаз. Поймав мой очарованный взгляд, Керан усмехнулся и положил руку поперек моего живота.

– Держись крепче, огненная птица, мы едем встречать короля, – он пришпорил коня и пустился по улице, а его отряд последовал за нами.