Перепрыгиваю через замерзший ручей, пересекаю поляну, покрытую снегом, словно ковром, и выбегаю прямо к лесной ночной дороге. Там что-то чернеет. Какие-то тени. Ступаю вперед и натыкаюсь на барьер. Зашипев от боли, отскакиваю обратно и поднимаю голову – прямо с ветвей свисали обереги-лепестки, они тянулись по протяженности всей дороги.

– Помогите…– сдавленный шепот у самых ног. Падаю на колени и встречаюсь с застывшем от ужаса взглядом Рода. Пытаюсь протянуть к нему руку и не могу – он лежит в черте дороги, а значит за защитным барьером.

– Держись! Попробуй подвинуться! – кричу ему, но Род уже откинулся на землю, с губ срывается предсмертный вздох.

Дрожа от ужаса, перевожу взгляд на перевернутую повозку, на рассыпанные по дороге лопаты и веревки, там же различаю лежащего без движений Чарли, возле него рассыпаны мерцающие камни, и там же проступают очертания какой-то бесформенной фигуры в черном одеянии и в глубоком капюшоне. Оно пригибается к земле и всасывает в черное нутро капюшона камень за камнем. Похолодев всем телом, наблюдаю за тем, как жуткая тень нависает над телом Чарли, пригибается к груди, и всасывает тонкую сияющую нить.

– О нет, – шепчу оцепенело, – это же сердечная нить! Стой!

Бросаюсь к дороге, но тут же меня отбрасывает на снег защитное поле оберегов. Проклятье! Почему я не могу пройти, а этот жуткий пылесос может?!

Тень тем временем продолжает жадно всасывать нить Чарли, но уже заметила меня, из темного нутра капюшона проступило два красных глаза.

– Чего вылупился? Нравится мучить обычных смертных? А слабо мою сердечную нить заполучить, а жижа? – бросаю грозно, поднимаясь на ноги и занеся рунический меч над головой в стиле японских самураев.

У тени по всей видимости тоже были кое-какие чувства, так как я смогла их ранить. Отбросив в сторону тело несчастного парня, она медленно и зловеще поднялась в воздух, который начал вибрировать и резонировать, настолько сильно было магическое поле, исходившее от тени.

Леденящий ужас сковал тело, так и хотелось пуститься прочь от этой жуткой тени, медленно парившей в мою сторону.

– Ну давай, Элая, какой только нечисти тебе не довелось встретить за это время, – шепчу онемевшими губами, – рваный летающий плащ явно не страшнее вампирш и полчищ вурдалаков.

Тень уже нависала надо мной, но все еще находясь в пределах защитного поля.

– Что? Струсил?! – пытаюсь выманить ее. – Давай, сразись со мной!

Тень подняла длинный черный рукав, мое горло обхватили ледяные тиски и тут же сжались, перекрывая кислород. Онемение пошло по всему телу, словно я превращалась в лед. Вижу сквозь пелену, как второй рукав жуткой тени тянется вверх, и меня потащило прямо в нити защитного поля. Тысячи игл пронзили измученное тело, но я не могла кричать. Черный рукав у моей груди – будто ледяной кинжал вошел в сердце. Огненная нить потянулась от моего сердца прямо в черную пустоту капюшона. Мое тело вздрагивает, и тут же нить вспыхивает, по ней бежит пламя из моего сердца. Тень потрясенно замирает, ледяные тиски разжимают горло, и я падаю прямо на снег.

– Что? Не ожидал? – бросаю злорадно, наблюдая, как пламя охватывает черный капюшон тени. – Я Элая Фиантен! Я последняя из первородных! И я не дам тебе убивать людей и есть чужие нити!

И, схватив меч, кидаюсь на тень – одно движение черного рукава, и мои ноги снова приморозило к земле, и этой секунды было достаточно, чтобы тени исчезнуть во мраке ночи.

И никого больше не было на пустынной дороге, кроме покорёженной повозки, да двух несчастных охотников за священными камнями. Род уже окоченел, Чарли же еще пытался ползти.

– Прошу вас, – тянет ко мне скрюченную руку, – помогите моей матери.

Я стою на границе леса и дороги и беззвучно плачу от бессилия, смотря в глаза несчастного Чарли.

– Помогите…– хрипит он, – она умрет от голода… там… в доме на опушке…

Он еще раз дрогнул и рухнул в снег.

***

– Сынок, это ты? – дрожащий голос старухи послышался за дверью. Но улыбка на морщинистом лице женщине тут же гаснет, едва она видит меня.

– Кто вы такая? – испуганно отступает обратно в комнату.

– Возьмите, – протягиваю сияющий желтый камень, – Чарли просил передать.

Старуха смотрит непонимающе то на меня, то на драгоценный священный камень.

– Вы видели моего мальчика? – тусклые глаза сразу загорелись светлой радостью. – Он вам передал его?

– Да, – срывается с губ, – возьмите.

Старуха с благоговейным вздохом принимает в натруженные ладони камень.

– О, в таком случае, пройдите в дом, юная леди. Позвольте угостить вас, как дорогого гостя.

– Нет, благодарю, – отказываюсь, – только подскажите, который сейчас час.

– Час? – удивляется старушка такому странному вопросу. – Уж полночь скоро, деточка…

– Полночь? – шепчу потрясенно и тут же убегаю.

– Стой! Куда же ты?!

Но я бежала быстрее ветра, сквозь лесную чащу. Полночь! Конец седьмого дня! Я должна успеть! Должна! Вдоль дороги идти было опасней, но быстрее. Иногда граница защитного поля подходила близко к лесу, и, если я была неосторожна, меня обжигало нитями. Вот уже и Клерстар. Горбатый мост чернеет на фоне каменных стен. Сердце стучит в горле и ушах, ноги болят от бега, подол платья изорван. Пускаюсь вниз, мне кажется, что там кто-то стоит во тьме.

– Керан…– выдыхаю и бегу еще быстрее.

Но, оказавшись у моста, в бессилии падаю на колени. Он был пуст, а ворота города на той стороне плотно закрыты.

– Нет! – от отчаяния зарываюсь пальцами в волосы и стискиваю голову. – Опоздала…

Сжимаюсь в комок на снегу, тело сотрясает от ударов сердца.

– Что же теперь делать? – шепчу оцепенело. Мне ни за что не перейти мост самой – эти волки-обереги очень сильны, меня просто разорвет.

– Апчхии! – раздалось совсем рядом, от неожиданности вскакиваю на ноги и ошарашено всматриваюсь в сумрак.

В лапах у одного волка кто-то сидел, свернувшись в клубок, густо припорошенный снегом.

– Клод! – восклицаю, не веря глазам.

Любимый ученик его мудрейшества еще раз смачно чихнул и поднял заспанные глаза.

– Элая, – выдохнул он, и его губы растянулись в широкую радостную улыбку. – Ты все-таки пришла! Я знал!

Парень кинулся и сгреб меня в неуклюжие объятия.

– Я знал, что надо ждать до последнего! – говорит, пряча лицо в моих волосах. – Знал, что дождусь!

– Клод, ты меня сейчас задушишь, – улыбаюсь, пытаясь выбраться из рук парня.

– Я так рад видеть тебя, – сияет он, держа меня за плечи.

– Я тоже, но как же мне перейти мост?

– О! У меня кое-что есть, – Клод кинулся к мешку, лежащему на снегу у лап волка, и принялся там чем-то греметь. По всей видимости бедняга сидел тут на снегу долго, и предусмотрительно запасся провизией.

– Вот! Попробуем это! – обрадовался Клод, откапав в недрах мешка маленькую деревянную шкатулку. – Надень-ка вот их.

Не успела я опомниться, как парень подскочил ко мне, а продел в ухо сережку, потом, повернув, проделал тоже со вторым ухом.

– Что ты такое делаешь? – раздраженно отступаю и вынимаю одну сережку. Это была оскалившаяся голова волка.

– Антиоберег, – многозначительным шепотом произнес парень, – голову чуть не сломал, пока делал их. Должно сработать! Пойдем!

Клод уверенно шагнул к мосту, я же испуганно замерла. Я хорошо помню, как в первый раз пересекала этот мост. Сила оберегов чуть не убила меня, тогда сила Керана помогла мне, но сейчас…

– Клод, думаю, это плохая идея, – дрожа, отступаю.

– Ну же, не будь трусихой, – настаивает Клод, – ты уже пришла, Элая. Неужели теперь отступишь?

Смотрю на Клода, его глаза сияли верой и уверенностью. Того, чего всегда не хватало мне.

– Хорошо, – вздыхаю обреченно, – я пойду.

Ставлю ногу на деревянную перекладину. Волки молчат, но тело словно ударило током. Еще движение. Я уже стою на мосту обеими ногами, Клод хмурится, видя, как мое лицо перекосило от боли

– Думаю, это надо делать бегом, – заключил он, схватил меня за руку и потянул за собой, – задержи дыхание!

Набираю полные легкие воздуха, жмурюсь и пускаюсь вперед. Этот дурацкий мост! И почему он такой длинный!

– Элая, скорее! – тянет Клод.

Тело разрывает, но все же терпеть можно. Сжав зубы, бегу быстрее, обгоняю Клода и падаю лицом в снег на противоположном берегу.

– Мы сделали это! – орет Клод, падая рядом со мной.

– Да, а еще в город надо войти, – напоминаю, не поднимая головы.

– Ну это уж решается совсем просто, – машет рукой довольный ученик.

Вздыхаю и с трудом поднимаюсь на ноги. Наверное, именно так ощущают себя люди, которых ударила молния. Небольшую дверь рядом с воротами открыл сонный стражник, Клод всунул ему в карман монету, и мы быстро зашагали к замку бургомистра.

– Сообщим начальнику стражи, думаю, тебе позволят войти, – торопился Клод

Спящий замок встречает нас опущенной тяжелой решеткой.

– Эй! – кричит парень. – Позовите кого-нибудь! Здесь пришла Элая Фиантен! Ее ждет сам его сиятельство бургомистр!

– А ну заткнись! – рявкнул, вылезающий из-за угла злой стражник. – Ворота закрыты. Пошли отсюда!

– Она – гостя самого бургомистра! – вскипел Клод. – А ты – остолоп, получишь по шапке за то, что встал на нашем пути.

– Что? Это кого ты назвал остолопом, дрыщ! – грозно надвинулся стражник. Он был раза в три выше и мощнее любимого ученика его мудрейшества, – я тебя одним ударом в землю вколочу.

– Клод, пойдем, – разумно рассудив, оттаскиваю упрямого парня от железной решетки, – придем завтра.

– Завтра! – горячится Клод. – Но Элая, ведь сам бургомистр пригласил тебя! Ты спасение для нашего города! Нет! Ты спасение для всего человечества! А этот дуболом не пускает тебя!

В челюсти «дуболома» что-то хрустнуло, толстая рука протиснулась между прутьев и схватила Клода за ворот толстой шубы, припечатав щекой к решетке.

– Я тебя на куски порву! – заревел оскорбленный стражник, – на бульон поломаю.

– Ой, моя шея, – жалобно пискнул Клод.

– Пусти его! – бросаюсь на выручку другу. – Мы уйдем!

– О нет, теперь я уже начал! – захохотал стражник, еще сильнее вжимая тонкое тело Клода в решетку. Лицо парня посинело.

– Отпусти его, дубина! – взревела я, и как дикая кошка вцепляюсь когтями в толстую руку.

Стражник зарычал, но шубу Клода отпустил.

– Ах ты дрянь! Сейчас у меня получишь! – цепи решетки зловеще заскрипели, и вот уже «дубина-остолоп-дуболом» беспрепятственно шагнул в нашу сторону. Он одним махом сгреб одной рукой Клода, а второй меня. – Я вместо бургомистра устрою тебе такой прием, драная кошка, что потом долго меня вспоминать будешь.

– Нет, пусти ее! – орал Клод, пытаясь лягнуть стражника, но получалось плохо.

– Ну уж нет, тебя, петуха дохлого и пущу, а ее нет, – хохотал стражник, – будет меня ублажать.

– Размечтался, жирдяй, – и своими пальцами тыкаю прямо в маленькие глазки.

Крик боли вырвался из горла стражника, а я повалилась на камни.

– Дрянь! Шлюха! – ревел стражник, моргая и рыча, как дикий зверь. – Иди сюда! Сейчас я тебя прихлопну.

Вынимаю меч. Да, его надо использовать только против нечисти, но обижать своих друзей я тоже не дам.

Стражник недоуменно вылупился на меч, гримаса злобы исказила его лицо.

– Решила подраться, пташка? – оскалился он. – Старина Громми любит позабавиться с горячими крошками.

– Попробуй, – дерзко бросаю ему в лицо, загораживая собой Клода.

Старина Громми дернулся, вынул из-за спины здоровую секиру, и я нервно сглотнула – куда мне против такого дуболома? Он тяжело шагнул на меня, я пригнулась, готовая прыгнуть.

– Прекратить! – тень вышла из ворот замка, чувствую, как щеки начинают гореть под пристальным взглядом Керана.

– Громм, отставить, – звучит приказ.

– Но, сэр вестник, при всем уважении, эта девка чуть не ослепила меня, – обиженно заревел стражник, вытирая все еще слезящиеся глаза, – бешеная, будто кошка дикая!

– Встань на пост, – продолжал холодно Керан, – да проверь входы в сторожевую башню.

– Но, сэр, – шмыгнул носом Громми, но, наткнувшись на тяжелый взгляд сэра вестника, опустил голову и поплелся к воротам.

Едва он скрылся, облегченно выдыхаю и медленно вкладываю меч обратно в ножны, затягиваю получше ремни. Можно и обувь поправить… Что угодно, лишь бы не встречаться с Кераном взглядом.

– Развлекаешься, Проклятая Птица? – раздался его ледяной голос.

О, ну хоть что-то в этом мире не меняется. Я опять проклятая птица.

– Я пришла, потому что бургомистр звал меня, – говорю, все еще рассматривая носки ботинок.

– Ты опоздала, уже без четверти два. Седьмой день давно кончился. Уходи.

Внутри что-то оборвалось, поднимаю глаза, но Керан уже повернулся спиной.

– Так нельзя! – бросился к нему отдышавшийся наконец Клод. – Она нужна людям! У нее дар!

Клод мужественно обежал Керана и преградил ему путь.

– Дар? – презрительная насмешка сорвалась с губ вестника. – Очень приятно, наверное, ощущать, что ты обладаешь некой силой, способной влиять на судьбу человека. Хочешь спасти его, если есть настроение, а, если сегодня несколько не в духе, то можно позволить человеку и умереть. Что еще ожидать от черного сердца ведьмы.

Гнев опалил нервы. Готова вцепиться в этого напыщенного вестника богов, который так легко судит других. Смех сорвался с моих губ, и он так поразил Керана, что он резко обернулся. Я смеялась, откинув голову, понимая, что выгляжу, как безумная.

– Элая… – испуганно выдыхает Клод.

– Не могу поверить, что слышу обвинение в равнодушии к человеческой жизни от того, кто убивает с такой же легкостью, как дышит.

Керан шагнул на меня, я же теперь с вызовом смотрела прямо на него. Зеленые глаза казались темными, а серебристые волосы мерцали от снежинок.

– Я убиваю, чтобы люди жили, а ты же из глупого упрямства готова стоять в стороне, прекрасно зная о том, как все нуждаются в твоей силе.

– Из-за глупого упрямства! – вспыхиваю, едва дыша от ярости. – Ты ничего не знаешь обо мне! Ничего! Как ты можешь так судить!

Керан приближался, я же пятилась назад.

– Почему ты не пришла сегодня к мосту? – процедил он.

– Я… мне нужно было подумать…

– Подумать, – усмешка изогнула губы вестника, сделав вид еще злее, – пока ты думала, за эти семь дней от укусов нечисти умерло шесть человек, в том числе и десятилетний мальчик. Он катался с сестрой по льду реки, когда вурдалак прыгнул на них. Чтобы спасти сестру он разодрал себе руку в кровь и увел нечисть в сторону леса.

Спиной уперлась в холодный столб, горящий фитиль внутри кованного фонаря светил так тускло, что был не способен разогнать мрак.

– Ты не смеешь обвинять меня в их смерти, – говорю дрожащими губами, – это будет слишком жестоко… даже для тебя…

– Сила, Проклятая Птица, – это не твоя игрушка, которой ты хочешь, можешь поделиться, а хочешь, можешь спрятать у себя под подушкой, – Керан навис надо мной, прожигая взглядом, – сила – это тяжелая ответственность, с который ты живешь до тех пор, пока боги держат твой дух.

От обиды прикусываю губу и отворачиваюсь, едва сдерживая злые слезы. Ну уж нет, этот белобрысый гад не дождется моих слез.

– Я потому и пришла сюда, что поняла это, – выдыхаю, сжимая кулаки.

– Хорошо, если это так.

Мы замолчали, замерев друг напротив друга. Я рассматриваю фибулу в виде ворона на плаще Керана, и всякая ерунда начинает лезть в голову. Например, стало интересно, сколько у него плащей.

– Тогда пропусти ее в замок, Керан, – подошел Клод, – она замерзла и ее едва не убило при переходе на мосту.

– Кто ее всю поцарапал с ног до головы? – спросил Керан, чиркая по мне внимательным взглядом, будто наждачкой.

– Не знаю, – честно развел руками Клод, – она уже пришла такой к мосту.

– В замке сейчас все спят, а ей нужна горячая ванная, да и вычесать это воронье гнездо на голове тоже бы не помешало.

– Воронье гнездо! – вспыхнула я от негодования, рука невольно потянулась к волосам.

– Я отведу ее к тетушке Пуффи! – радостно хлопнул в ладоши Клод.

– Кто это еще такая? – хмуро спрашивает Керан.

– Ты не знаешь тетушку Пуффи? Это же начальница в девичьем корпусе при Академии.

– Чего-чего? – ошарашено переспрашиваю.

– Хорошо, – кивнул одобрительно Керан, – теперь вспомнил, о ком ты говоришь. Думаю, ей можно доверять.

– Тогда отлично! Элая, пойдем, – Клод схватил меня за рукав и потащил вниз по улице.

– Подождите, чего вы сейчас за меня все решили? – громко возмущаюсь такой несправедливости.

Но Клод упорно не отпускал рукав, я обернулась, но Керана уже не было, а железная решетка с тяжелым скрипом опустилась.

Дорогой читатель, продолжение выйдет в ближайшее время, следи за обновлением книги на сайте.

Глава двадцать один

Мы вошли в приоткрытую кованную ограду, длинная аллея стриженных кустарников вела к трехэтажному зданию из серого камня со множеством печных труб на крыше. С основной дорожки Клод свернул и повел меня к черному входу, где над крашеной красной краской дверью качался от ветра фонарь.

– Мадам Пуффи! – заколотил он, – это Клод Клейториус с факультета Архивариусов! Откройте, у меня важное дело.

Было очень холодно, мороз пробирал до костей, прикладываю беличьи рукавицы к замерзшим щекам, чтобы хоть немного согреть их. Клод же замер, прислушиваясь. Сначала ничего не было слышно, но затем послышался звук отодвигающейся щеколды.

– Кого это там нечисть принесла? – раздался недовольный женский голос.

На пороге стояла полная женщина лет шестидесяти в халате, тапочках и шали, голову покрывал чепец. Она поднесла лампу сначала к лицу Клода, а затем к моему.

– Что это ты удумал, Клодиус, водить девушек сюда по ночам?! – нахмурилась мадам Пуффи, неодобрительно хмурясь. – Вроде бы приличный парень, а все туда же!

Клод вспыхнул и закашлялся в кулак от смущения.

– Да нет же, мадам, это не моя девушка, – затараторил парень, – позвольте нам войти, я все объясню, – и, пригнувшись к самому уху мадам прошептал загадочным шепотом, – дело государственной важности.

– Батюшки! – испуганно всплеснула руками мадам, еще раз окидывая меня взглядом. – Ну конечно заходите! Мороз-то какой!

Мы шагнули в теплую уютную комнату. Под ногами расстилался мягкий ковер, в углу на очаге в медном чайнике кипел ароматный отвар, пушистый белый кот дремал перед очагом, время от времени, приоткрывая один желтый глаз и хитро жмурясь.

– Садитесь сюда, ближе к огню, – суетилась мадам Пуффи, подвигая два мягких кресла к очагу, – вам нужно согреться. Клодиус, будь галантным кавалером помоги юной леди снять мокрый плащ.

– Ей нужна горячая ванна, мадам Пуффи, иначе заболеет, она по всей видимости блуждала по лесу весь день, – волновался Клод, помогая мне справиться с завязками плаща и подводя к креслу.

– Во имя Алигеи, и где ты только нашел эту замерзшую пташку?! – дивится мадам Пуффи.

– Это не просто пташка, ее зовут Элая Фиантен, завтра сам бургомистр ждет ее в замке.

Добрая женщина так удивилась, что едва не вылила отвар из кружки на ковер.

– Фиантен?! О, боги, но тогда… это же…

– Прошу, поверьте мне, она не опасна, – Клод сжал пухлую руку мадам, – я обещал сэру Керану, что смогу доверить вам ее.

Лицо мадам Пуффи еще сильнее вытянулось.

– Сэру Керану? – воскликнула она, опускаясь на стул. – С каких это пор вестники богов пекутся о… о таких как… эта юная леди?

– Поэтому вы понимаете, насколько это важно, – многозначительно кивнул Клод.

– А профессора Академии знают? Директриса Памплесса? И другие? – захлопала растерянно глазами мадам. – Если узнают, кого я укрываю? Это же очень серьезно, Клодиус!

– Не волнуйтесь, я уверен, завтра сам его сиятельство сообщит и Академии и директору об этом, сегодня же ей просто нужно где-то переночевать. Вы же поможете? Не откажете?

Клод встал на колени перед сбитой с толку мадам и сделал одно из самых жалостливых своих лиц.

– Проошуу вас! – взмолился он.

– Конечно-конечно, если сам бургомистр…, – закивала мадам, отчего ее чепец заколыхался, – то естественно… и даже сэр вестник…ох, голова кругом…

Славная мадам, выслушав еще раз сбивчивые объяснения Клода, выпроводила его за дверь и принялась хлопотать надо мной. Признаться, меня так разморило от жаркого огня и выпитой кружки травяного сбора, что я уже практически спала в кресле, подвернув ноги.

– Нет-нет, деточка, сначала ванна, хоть и поздно, но лечь спать тебе мокрой и израненной я не могу позволить.

Полные теплые руки проводили меня в соседнюю дверь, за которой оказалась умывальня, посередине которой стояла большая круглая бочка.

– Сейчас быстренько наполним ее, пару капель моей специальной настойки, и завтра будешь как новенькая, даже лучше, – щебетала мадам Пуффи, помогая мне стягивать изорванное мокрое платье.

Я же не понимала, откуда возьмется вода в бочке, крана не было, только с потолка свисал толстый крученный шнур, проследив глазами, я увидела, что другой его конец крепится к металлической пасти льва.

– Закрывай глаза!

Я изо всех сил зажмурилась, мадам дернула шнур, послышался стук открывшегося отверстия, и на меня хлынул поток теплой воды.

– Не могу поверить! – выдыхаю потрясенно, подставляя руку под поток. – Ведь это же водопровод!

В моем замке, чтобы помыться, приходилось греть ведра на плите, а тут настоящая теплая вода льется прямо из потолка!

– Чему ты так удивляешься? Нагревательные котлы стоят во всех домах, а уж в нашей Академии тем более, – поясняет мадам Пуффи, выливая в воду один душистый флакон за другим.

– Мм… ясно…

Как же это было прекрасно лежать в горячей ванне и чувствовать, как наконец каждый измученный мускул расслабляется. Тело стало легкое-легкое, а веки, наоборот, тяжелыми, из головы мигом ушли все страшные и тревожные образы прошедшего дня. Промыв мне голову душистым мылом, мадам помогла облачиться в длинный до самых пят и полностью закрытый балахон и отвела по узкой лестнице наверх. Здесь располагалась крохотная, но необычайно уютная спаленка, с круглым окном у изголовья кровати.

– Здесь обычно ночует моя сестрица, когда приезжает проведать меня из Восточного Когтя, – говорит мадам Пуффи, ставя лампу на стол, – но думаю, для первого раза сойдет. Завтра, полагаю, твое местопребывание будут определять бургомистр и сэр вестник.

Я не легла – нет. Я рухнула животом на мягкую кровать, щекой прижалась к подушке и сразу провалилась в глубокий сладкий сон. Лишь напоследок сквозь пелену до меня донеслось карканье ворона за окном да слова мадам Пуффи: «Ох, и не к добру занесло к нам тебя, деточка, ох, не к добру…».

***

Наутро я поднялась, когда свет Цитрина ярко светил в окно. Потянувшись блаженно на кровати, долго рассматриваю потолок и стены комнаты, лениво прислушиваюсь к звукам. С нижнего этажа не доносилось ни звука, а вот на улице то и дело слышался чей-то раскатистый смех и шумные разговоры. Приподнявшись на локтях, подтягиваюсь к стеклу, и сквозь морозные узоры моему взору открылся просторный двор, со всех сторон окруженный стенами здания. По нему ходили, бежали, степенно шли ученики Академии, облаченные в длинные серые балахоны с капюшоном, по типу того, что я видела на Клоде при нашей первой встречи. У многих учеников в руках были толстые книги в темных кожаных переплетах, другие несли длинные бумажные цилиндры, все исписанные буквами и символами. Среди всей этой толпы сразу выделялись и преподаватели, чаще в черных и темно-зеленых балахонах, некоторые поверх этого одеяния надевали меховые жилеты и даже шапки. А мне казалось, что жители Клерстара так крепки, что им не страшны морозы. Но видимо ученые мужи считали иначе и старались беречь головы.

Я все ждала, когда среди толпы увижу знакомую сухую фигуру Клода. Но его не было.

– Надеюсь, он не заболел, после того, как прождал меня вчера весь день на морозе, – вздыхаю, прижавшись носом к самому стеклу. И тут же с противоположной стороны окна подлетел черный ворон и каркнул, так громко, что я с испугу, едва не упала с кровати.

– Вот же напугал! Чего каркаешь с утра пораньше! Кыш! – хмурюсь, и машу рукой, пытаясь отогнать птицу, но та и не думала. Снова недовольно каркнув, ворон еще ближе прыгнул к стеклу и стал внимательно смотреть на меня своими маленькими сверкающими глазками. Мне стало настолько не по себе, что я поспешила подняться.

– Но во что же одеться? – недоумеваю, окидывая взглядом комнату. Моего платья нигде не было. Открыла дверцу пухлого резного шкафа, но нашла там только полки с аккуратно сложенными серыми ученическими балахонами. Обреченно вздохнув, закрываю шкаф и направляюсь на выход. Возможно, я найду свою одежду внизу? Не могу же выйти на улицу на мороз в одной ночнушке?

Но едва ступаю на лестницу, ведущую вниз, как до моего слуха доносятся приглушенные голоса.

– Не мыслимо, мадам директриса, просто немыслимо! Подобное создание тьмы и в стенах Академии! В стенах Клерстара! – этот полный праведного негодования голос принадлежал мужчине, по всей видимости уже сильно в возрасте. – Подобные ей отправляются на костер, так заповедали нам боги!

– Вы желаете оспаривать решения нашего господина бургомистра, профессор Студи? – послышался ответ, и эта уже говорила женщина. Ее тембр мне понравился – преисполненный достоинства и спокойствия.

Пригибаю голову к ступеням и осторожно выглядываю между опорным столбом и балясиной. Внизу возле очага стояло три фигуры. Пышные формы мадам Пуффи сегодня были облачены в академический балахон темно-зеленого цвета из-под которого виднелась юбка строгого серого платья, рядом с ней стоял невысокий старичок с всклокоченным чупом волос на лбу, впалыми щеками, темно-серые глаза за очками сверкали негодованием, он обращался к высокой женщине в черном балахоне, расписанном на рукавах и по краю золотыми таинственными символами, седые волосы были заплетены в две толстые косы и уложены на голове наподобие короны.

– Вы, мадам Памплесса, как никто другой в нашей Академии знаете о моей преданности и нашему великому господину и той миссии, которую мы несем на своих плечах! – воскликнул оскорбленный профессор Студи. – Но даже Его Мудрейшество волхв Диодус не одобряет действий его сиятельства! Черная магия, которую практикует эта ведьма, принесет за собой многие страдания.

Строгое лицо мадам Памплессы оставалось бесстрастным. Они с профессором Студи представляли собой разительный контраст как во внешности, так и в манере говорить и держать себя.

– Эта девушка, как ее зовут, напомните мадам Пуффи?

– Элая, – шепнула мадам, – Элая Фиантен. Так мне Клодиус Клейториус сказал.

– Хм, значит Элая. – кивнула задумчиво директриса. – Ведь благодаря ей излечились две дочери его сиятельства – юные госпожи Мирей и Агнесс. Разве может нечисть исцелять от подобных себе?

– С этими исцелениями тоже не все так гладко, как толкуют в народе, – глаза старика-профессора многозначительно сверкнули, – служанка Ясмена не вернулась после поездки в лес. Говорят, что она оборотилась в нечисть именно после черного ритуала, проведенного этой ведьмой.

– В самом деле? – директриса выглядела обескураженной этой информацией. – Если она так опасна, то почему о ней заботится бургомистр?

– Его чувства весьма понятны, ведьма смогла забить его сиятельству голову мнимым исцелением дочерей. А на самом деле, правильно считают некоторые из учителей, и госпожа Агнесс и юная госпожа Мирей давно умерли.

– Но за нее ручается не только наш господин, – вмешалась мадам Пуффи, – но, что самое удивительное и сэр вестник!

– Это просто сплетни, – махнул рукой профессор Студи. – Вестники богов никогда не пойдут на такое святотатство. Уверен, что сэр Керан просто хочешь вывести эти ведьму на чистую воду. Хочет показать всем, что она на самом деле из себя представляет.

– Ну этого я не позволю, – холодно произнесла директриса. – Пусть плетет свои интриги в другом месте. Жизнь и здоровье наших учеников не должна ставиться под угрозу. В любом случае я не склона судить о ком-либо до того, пока не увижу его собственными глазами. Мадам Пуффи, где же эта девушка?

– Ее привел вчера Клодиус едва живую, – пояснила женщина, – не похожа она на страшную ведьму. Скорее на очень уставшую юную девушку.

– Мадам Пуффи! Только не говорите, что ведьма успела и вас зачаровать! – едва не задохнулся от негодования профессор Студи. – Внешность бывает обманчива, и за личиной невинной овечки может скрываться кровожадное чудовище. Ее надо заточить внутрь защитного круга и сжечь…

Старикашка-профессор видимо еще хотел углубиться в детали уничтожения нечисти в моем лице, если бы вдруг я не наклонилась слишком сильно, и, испуганно ойкнув, неуклюже скатилась с лестницы прямо к ногам опешившим профессорам и мадам Пуффи.

– Ох, батюшки! Ты не ушиблась, деточка! – бросилась мне на выручку добрая женщина, помогая подняться.

– Благодарю, я в порядке, – чешу макушку, при этом отчаянно желая провалиться сквозь землю.

– Вот-вот, скорее, приложи это, – мадам Пуффи проворно намочила полотенце какой-то жидкостью из темного флакона и дала мне.

Едва я прижала душистое полотенце к своей бедовой голове, боль притупилась, а звон в ушах почти ушел.

– Прошу прощения, – говорю смущенно.

– Что ты, это мы должны просить прощения, за то, что не представились, – тепло произносит директриса, ее узкие губы трогает искренняя улыбка. – Я профессор Лилия Памплесса, директор Академии Магических Наук и Древних Учений Клерстара. Это мадам Клариса Пуффи, а это…

Она указала на старичка, который при моем появлении поспешил торопливо отбежать поближе к двери, и теперь смотрел на меня тем испуганным вытаращенным взглядом, которым люди смотрят на голодного оскалившегося волка, готового в любую секунду прыгнуть и растерзать жертву.

– Я профессор Бенджамин Студи, – вскричал старик, поднимая дрожащую руку, – и у меня высший уровень в защитных искусствах!

Я хотела приветливо улыбнуться старому профессору, но тут какая-то вспышка озарила комнату, и в следующее мгновение вижу, как на меня летит целый дождь из сияющих острых игл.

– Профессор Студи! – вскричала директриса, загораживая меня, махнув длинными рукавам, она очертила круг в воздухе, иглы рухнули на пол и разбились, словно стеклянные.

– Зачем вы это сделали! – выдохнул старик, тряся головой и указывая на меня перстом. – Она нечисть! Посмотрите на ее кожу, белая и прозрачная, как у вампирш и проклятых мавок!

– Успокойтесь, профессор, – строго произнесла Памплесса, отряхивая подол своего балахона. – Если каждую белокожую девушку в стране принимать за ведьму, то ей окажется каждая вторая, если не первая. И что же, прикажете всех сжечь?

– Но… но… – растерялся злобный старикан.

Я стояла ровно и неподвижно, равнодушно взирая на разбитые иглы на пушистом ковре. Кто-то когда-то давно сказал, что человек может ко всему привыкнуть. Вот и я, кажется, привыкла, а точнее смирилась. Эту ненависть невозможно преодолеть или изменить, людям в целом свойственно скорее доверять слухам и домыслам, чем фактам, и я отлично понимала, что в глазах таких как этот профессор я была ведьмой, оборотившей Ясмену в вампира.