Но она дернула рукой и в мгновение ока перенеслась на середину озера, на противоположной стороне которого сквозь темноту и бурю проступали десятки горящих глаз. И тут бесшумной молниеносной тенью что-то мелькнуло мимо. Керан на полном скаку несся прямо по льду к замершим фигурам Ясмены и вампира. Ветер взревел вокруг него, а по снегу прямо под ногами его лошади поползли мерцающие линии. Завидев его, вампир и Ясмена издали оглушающий визг, потрясший весь лес, и метнулись прочь. Керан преследовал их.

Я стояла, чуть дыша. В заледеневших пальцах сжимала меч, а глазами пыталась рассмотреть стремительно удаляющиеся фигуры.

– Элая! – Клод дернул поводья так резко, что лошадь встала на дыбы. – Руку! Дай руку!

Уже ничего не понимая, протягиваю руку, и Клод рывком сажает меня на седло позади себя.

– Держись! – кричит он, поворачивая голову, и рыжие пряди бьют его по лицу.

Я вцепилась, что было мочи в его плащ, он пришпорил лошадь и понесся по следам только что умчавшегося Керана.

– Они стали обступать нас, едва мы углубились в лес, – объяснял как мог Клод, – а когда Ясмена, как лунатик, пошла на единственно ею слышимый зов, тут все и поняли. Она вампир, Элая! Лечение не помогло.

– Знаю…уже знаю…– шепчу, пристально всматриваясь в скачущую перед нами мглу.

Метель и не думала утихать, наоборот, тучи сдвинулись еще плотнее над головой, снег залепил глаза и рот. Впереди между корявых ветвей и стволов то и дело вспыхивало зарево.

– Там Керан…– выдыхаю.

И тут же слева на нас что-то выпрыгнуло из темноты. Лошадь испуганно заржала и встала на дыбы.

– Элая, держись! – только и успел выкрикнуть Клод, но я уже повалилась в рыхлый снег.

Твари окружали, обступали. Сквозь сумрак проглядывали их жуткие морды.

Но я не стала ждать нападения, сама бросаясь на ближайшего вурдалака и насквозь протыкая его полое брюхо.

Краем глаза вижу, как целая черная масса набросилась на Клода и все-таки стащила того на снег.

– Держись! – кидаюсь ему на выручку. Поворачиваюсь и в прыжке пробиваю голову одной твари, потом второй. Сквозь вой ветра слышу совиное уханье. И улыбаюсь, видя, как Белочка и Смуглянка отважно бросаются на врага, выцарапывая глазницы. Отбросив последнего вурдалака, подаю руку Клоду и помогаю ему подняться. Встаем спина к спине.

– У тебя есть меч? – кричу ему.

– Нет! – отвечает парень.

– А кинжал?

– Тоже нет, – мотает головой дурень.

– Зря ты увязался за Кераном! – ругаю его, при этом с размаху насаживая на меч очередную нечисть. – Только мешаться будешь!

Глаза Клода хитро сузились.

– Зато у меня есть вот что, смотри! – и с этими словами он высыпал себе на ладонь целую горсть деревянных фигурок, изображавших волков.

– Ты совсем идиот?! – ору на него! – Как эта ерунда может нам помочь?

– А вот как!

И он одним движением подбросил горсть волков в воздух, сорвал с одной руки перчатку, святящиеся лучи-прожилки потекли по его пальцам, глаза потемнели.

– Уничтожить, – отдал приказ Клод.

И уже в воздухе деревянные волки начали расти, увеличиваться, пока не превратились наподобие тех, которые охраняют мост Клерстара.

– Невероятно, – выдыхаю, ошарашено смотря на выросших волков. Которые, тряхнув мордами, с оглушительным воем ринулись кусать, грызть, разрывать вурдалаков.

– Где же ты был раньше? – вопрошаю Клода.

Но тот лишь пожал плечами.

– Постигал древние науки в Академии.

И теперь мы вместе боролись с нечистью. Я своим руническим мечом уже уверенно резала жуткие головы, а Клод, стоя в кольце волков, направлял их на подступающие вновь и вновь полчища. Перебив всех, мы бросились глубже в чащу, оттуда, где над верхушками деревьев вспыхивало зарево.

Вид, который предстал перед нами был жутким и завораживающим. Керан стоял на одном колене, его меч-ворон был воткнут в землю, а по снегу стекались по снегу сотни светящихся нитей, они сливались в один поток и уходили в меч, а затем и в руку Керана. Земля вздрогнула, поднялась и закружилась вихрем вокруг вестника. Он стоял в кольце вампиров. Их было так много, что ужас сковал мне горло.

– Клод, их там сотни! – шепчу. – И это не вурдалаки!

Сквозь метель вижу, как Клод хмурится, в глазах проступила странная жесткость, такая несвойственная его легкому нраву.

– Это то проклятье, которые мы несем, Элая… – но, поймав мой перепуганный взгляд, попытался улыбнуться, – не волнуйся, вестники очень сильны. Они созданы как раз для того, чтобы убивать нечисть.

Я открыла было рот, но в это самое мгновение несколько вампиров подскочило до самых макушек деревьев и обрушились на Керана, и сразу белой жуткой волной остальные принялись нападать.

– Клод, давай! – кричу и бегу к полю битвы, всаживая клинок в спину вампира. Но то был не вурдалак.

Вампир развернулся и оскалил жуткие клыки, лезвие моего меча совсем не повредило ему.

– Что ты делаешшшшь – раздалось шипение в голове, – ты одна из нас…

– А вот уж нет! – резко вытаскиваю меч и вспоминаю, что надо отрубить вампиру голову, чтобы убить. Отскакиваю, хватаю рукоять меча обеими руками, вампир наступает, но я, оттолкнувшись от ствола, подпрыгиваю и на лету сшибаю голову.

Мимо меня проносятся черные волки, вгрызаясь в вампиров. Ветер, словно сошел с ума, хлещет так, что невозможно ничего рассмотреть. Белое, черное, серое, вспышки света, шипение, брызги крови на снегу, правда пока только черной и густой крови – вампирской.

– Керан! – зову, пытаясь разглядеть его среди жуткой битвы, но голос мой тонет в реве ветра и визге нечисти.

Я уже не делаю прежних ошибок, целюсь только в головы или сердца, и клинок, острый как бритва, входит в жуткие мерзкие тела словно в масло.

Светящиеся нити продолжают ползти по снегу, и я уже знаю, что они ползут к Керану. Яркая вспышка, визг. Прыгнув из-за спины, вампир вгрызается мне сразу в плечо.

– А! – крик боли вырывается из горла, я падаю и роняю меч в снег.

– Элая! – голос Клода тонет.

Еще вспышка, ярче, чем прежде, озарившая черные низкие тучи, нависающие над лесом. Вампиры все разом дрогнули, и изо ртов полилась кровь.

Тот, что подбирался к моей шее тоже упал и забился в конвульсиях. И в него тут же вгрызся деревянный волк.

– Элая! – Клод нависает надо мной. – Ты ранена!

Обрывает край одежды и нажимает на рану.

– Подожди, еще не конец, – выдыхаю, чувствуя, как все плывет перед глазами.

– Я помогу тебе! – подхватывает на руки и тут же замирает.

Сквозь бурю мы видим фигуру Керана. Он сжимает рукой горло вампира.

– Проклятый падальщик богов, – хрипит, извиваясь вампир, – тебе все равно не победить. Наша королева… это она…защищает этот мир…

Глухой звук, и в другой руке Керан уже сжимает черное сердце. Вампир дернулся, замер и рассыпался в прах.

– Клод, поставь меня, – прямо возле ног Керана мои глаза разглядели знакомую фигуру.

– Нет, ты не сможешь идти, – возражает Клод.

Но я упрямо спрыгиваю и бегу вперед мимо гор вампирских трупов.

– Прошу, пощади меня, – голос Ясмены доносится до меня, – я не причиню никому вреда.

Керан жуткой черной тенью нависает над ней, глаза сияют зеленым, а лицо безжизненно. Сейчас в нем не было ничего от прежнего Керана, в эту секунду он был лишь машиной для убийства нечисти.

– Ты та, что существуешь уже за гранью, – раздается его низкий утробный голос, – ты должна уйти.

– Керан! Нет! – кричу.

Он уже обхватил тонкую шею Ясмены и сжал.

– Я лишь хочу служить моей королеве, я не хочу убивать…– голос Ясмены все глуше, золотые волосы рассыпались по плечам.

– Керан! – я бросаюсь к нему.

– Служить вашей королеве означает, что ты будешь убивать…– глухой звук, треск, и еще стучащее сердце Ясмены в руках Керана.

Ледяной спазм сдавил горло, словно в замедленной съемке вижу, как Керан кладет на снег тело Ясмены.

– Нет! Нет! – подбегаю и склоняюсь над ней.

Исступленный взгляд прекрасных глаз направлен в небо.

– Ясмена! – рыдаю, сжимая ее руку.

Она вдруг все всколыхнулась и пальцами вцепилась в меня, притягивая к себе.

– Гребень…– вырвалось бульканье из ее горла, – божество…

Ее тело еще раз дернулось и замерло.

Меня трясет от рыданий и холода. Керан стоит, молча и холодно взирая на кучи пепла, перемешанные со снегом.

– Зачем ты сделал это? – срывается с моих губ. – Она просила ее пощадить. Она не была опасна.

Молчание. Не собирается отвечать. Как же это раздражает! Плечо ноет нестерпимо, кровь тонкой струйкой стекает на живот и ноги, голова вот-вот разорвется.

– Не ответишь? – поднимаюсь и встаю перед ним.

Все то же ледяное безжизненное лицо.

– Ты мог не убивать ее!

– Она нечисть, – раздался ответ Керана.

– Я могла попытаться вылечить ее!

– Никто не может проклятую тварь превратить обратно в человека. Она вампир, и потому должна была быть уничтожена.

Этот холодный жестокий взгляд проник глубоко внутрь меня, убивая всю надежду, гася свет. Я проиграла! Даже мое волшебное веретено неспособно помочь людям этого мира. Все тщетно!

– Тогда убей и меня, – делаю шаг, – я тоже как Ясмена – нечисть, та, которая перешла грань. Мне тоже лучше уйти…

Керан угрюмо молчит, стиснув челюсть, в зеленых глазах пылает пламя, опасное и злое. Понимаю, что уже перешла черту, понимаю, что слишком опасно. Он – охотник, я – та самая жертва. Делает шаг, другой… Смотрит так пристально, что уже больно. Закрываю глаза.

– Только сделай это быстро…– говорю и тут же вздрагиваю, ощущая его руку на моей шее.

– Ты не представляешь, Проклятая Птица, насколько сильно я жажду убить тебя, – раздается горячий шепот у моего виска, – ты – причина страданий этого мира. Ты служишь тьме. Твоей силой она питается. Уничтожить тебя означает, что человечество сделает еще один шаг к разрушению полога, еще один шаг к свету и возвращению наших богов.

Меня била мелкая дрожь, я вся сжалась, ожидая, когда же горячие пальцы на шее примутся меня душить. Но этого не происходило.

– Почему ты так дрожишь? – снова горячий шепот теперь уже у самого уха. Его губы едва касались моей кожи, вызывая странную предательскую слабость в ногах, и еще томление, тягучее, сладостное. Я не понимала, что происходит со мной. Я уже умираю?

Чуть приоткрываю глаза и встречаюсь с его взглядом. Злым, жадным. Мое сердце бьется так сильно, что его удары отдаются ему в грудь.

– Если я и правда такое зло для мира, – шепчу, – тогда я готова уйти…

Керан сглотнул. Думала, что уже вцепится в шею, но вместо этого, он неожиданно стиснул мою руку, словно испугавшись только что сказанных мною слов.

– Керан! – зовет Клод, подбегая к нам. – Остынь! Она же ранена! Она не в себе!

Отважный парень тянет меня на себя и запихивает за спину.

Керан нервно втянул воздух, сжал кулаки до хруста, будто едва сдерживаясь, чтобы не кинуться.

– Уведи ее от меня, Клейториус, – процедил он, отворачиваясь.

Клод нервно закивал.

– Хорошо-хорошо!

Он хватает меня и пытается увести, я же не могу перестать смотреть на тело Ясмены, уже припорошенное снегом.

– Клод, давай похороним ее, – опускаюсь на колени перед девушкой, единственной из всех вампиров не превратившейся в пепел, – она была человеком…

– Конечно, – грустно вздыхает Клод, – если ты так хочешь…

Глава двадцать

Ветер властвовал под сводами замка, он уносился ввысь в темные глубины, протяжно выл в трубах, трепал тяжелые гардины и гобелены, нарушая вековой покой.

Этот же ветер сорвал несколько листков с моих колен и поволок по полу. Но я не бросилась их подбирать. Мой пустой взгляд был устремлен далеко вперед, туда, где колючие шипы остролиста смотрели в небо, словно угрожая, словно предупреждая, что здесь не властвует темный полог. Свет Цитрина становился все ярче, возвещая о приходе нового дня. Седьмого по счету. Сегодня я должна навсегда поставить точку в своих отношениях с этим миром: выбрать путь добровольного заточения, закрыться от страданий, никогда больше не видеть жутких тварей и их несчастных жертв, либо… защищать, исцелять, отдавать и понимать, что все равно невозможно всех спасти… понимать обреченность и тщетность усилий.

Тяжелая голова после бессонных ночей страшно гудела, со стоном закрываю глаза, и тут же яркой вспышкой встает окоченевшее тело Ясмены и ее шепот: «гребень… божество». Вновь и вновь я прокручивала эти слова, пытаясь проникнуть в их тайный смысл. Загадочный гребень был несомненно тот самый, который Ясмена так остервенело искала той ночью в моей комнате, облачивших в жемчужный наряд. Она жаждала заполучить его даже в последнее мгновение жизни или же…

– Хотела указать на то, что ее убило? – бормочу рассеянно.

Но причем здесь божество? Которое из пяти? Как это может быть между собой связано?

Головная боль усиливается, и тогда я получше закутываюсь в волшебный плед, трусь щекой и горячим лбом о нежную ласкающую ткань, и становится легче, жуткие тиски разжимаются.

Я сидела в глубоком кресле с высокой спинкой у открытого окна башни, за целую неделю я не спускалась не то, что в сад, а даже на первый этаж замка. Лишь однажды ночью пришла в разбитую комнату и долго стояла среди увядающих роз, вслушиваясь в таинственную тишину. Именно в это мгновение, я особенно остро ощутила, что становлюсь похожей на этот замок: такой же молчаливой и бесконечно одинокой.

Вздыхаю и нагибаюсь, чтобы наконец поднять упавшие листки бумаги. Клод видимо очень торопился или был очень взволнован, когда делал этот перевод. Строчки налезали друг на друга, некоторые буквы было невозможно разобрать. Напрягаю уставшие покрасневшие глаза, чтобы прочесть уже почти выученный текст:

«4252 год Эры Первородных. Их имена славят народы и племена. Земля полнится ликованием, небо проливает плодородный дождь. Твердыня мира зиждется на их плечах. Пять великих царей, светлооких владык. Аллендейлы, повелевающие югом, златокрылые грифоны служат им. Вайдесы, мудро правящие западом, языки химер лижут их стопы. Фиантены, согревающие север, пламя огненной птицы течет в их жилах, Джореллы – великие владыки востока, оседлавшие единорогов. Рейглеры воссели в центре и поставили свой трон на спину дракона. Своею мудростью и силой они делятся с поддаными. Болезни отступают, зло побеждено и прячется в тень…».

– Значит, первородных семей тоже было пять, – выдыхаю обреченно, с трудом вчитываясь в каракули Клода, – столько же, сколько стало потом богов, закрывших мир пологом. Просто совпадение? Или же нет?

«Храните, дети мои, сердца в чистоте! – наставлял далее неизвестный летописец. – Человеческие сердца – источник великой силы, способной привести мир к процветанию, спасти от болезней либо же, напротив, ниспровергнуть в хаос и рыдание. Чем более великая сила сосредоточена в руках твоих, тем выше искушение оборотить ее во зло…».

Я замерла, размышляя над последней строчкой. Разговор с бургомистром тут же пришел на память. Особенно его слова о том, что от Фиантен пришла вся скверна в мир. Обрушилась катастрофа.

– Неужели он прав? – откидываюсь устало на спинку. – И этот замок, как и веретено существуют для искупления?

Кажется, нет сил, чтобы подняться на ноги. Все тело разбито. Опираясь на ручки кресла, все же превозмогаю немощь и встаю. Совы сидят на прялке столь неподвижно, что казались двумя искусными изваяниями. В комнате царил безупречный порядок, что и всегда. Каждый предмет на своем месте, взгляд невольно тянется к стене возле изголовья кровати, там с некоторых пор стояли доспехи рыцаря, с большим трудом перетащенных мною сюда из одной залы второго этажа. На эти сияющие железные плечи я повесила почищенный плащ Керана. Ну в самом деле, не выбрасывать же такую хорошую вещь?

– В сущности, в чем разница: покрывать плечи замороженного вестника или холодное железо, – осторожно провожу рукой по густому черному меху, – эти оба твои хозяина не имеют сердца. Никого не любят, никому не сочувствуют.

Я замерла, с интересом рассматривая шлем с опущенным забралом.

– Ну что же, тогда ты точно сможешь беспристрастно ответить на мучащий меня вопрос – идти мне сегодня к мосту Клерстара или нет? – обращаюсь к доспехам, словно к живому собеседнику.

– Нет, Проклятая Птица, твоя участь – оставаться тут и быть похороненной заживо в стенах этого паучьего логова, – парадируя интонацию и манеру говорить Керана, отвечаю сама себе. – Потому что, ты одна виновата во всех бедах мира. И во вчерашнем снеге, и в том, что у мужика в деревне корова околела, и в том, что кухарка ногу подвернула. Все ты виновата. Да-да. А потому гнить тебе в твоем замке.

– О, благодарю вас, сэр Железный рыцарь, за ваш бесценный совет, – картинно кланяюсь, – я всегда знала, что вы весьма лестного мнения о моих скромных способностях. А потому я поступлю в точности, как делаю всегда с вашими советами. Сделаю наоборот.

И, отвесив железному шлему щелбана, для начала хорошенько подкрепляюсь сыром и ветчиной. Почувствовав, что силы вновь наполняют тело, спускаюсь вниз.

Натягиваю беличьи рукавицы, набрасываю плащ. Хотела прикрепить рунический меч к спине, но, попробовав пару раз вынуть его из ножен, поняла, что с уровнем моего мастерства, я скорее полосну хорошенько себе лезвием по шее, чем смогу атаковать нечисть. Пришлось довольствоваться классическим прикреплением к поясу. Накидываю глубокий капюшон и направляюсь к ограде. Мои неизменные спутницы Белочка и Смуглянка машут крыльями над головой, и в их уханье я не слышу протестных ноток.

– Неужели вы одобряете мое решение? – дивлюсь, подходя к остролисту.

– Уфф! Уфф! – и птицы пустились ввысь, чтобы как можно скорее перелететь ограду.

Я же в нерешительности замираю и окидываю взглядом все пространство с садом и мрачным замком.

– Мне нужно выяснить правду о Фиантен. И о том, что произошло с Ясменой.

С этими словами шагаю в аллею и выхожу в зиму.

Лес стоял тихий-тихий и мерцающий. Серебристый иней толстым слоем покрывал стволы и ветви елей, словно драгоценным сияющим убором. И эта торжественная красота, в которой замерла природа, отзывалась в сердце ликованием. Этот мир такой красивый! В этот ранний час из глубины чащи не доносилось настораживающих шорохов и жутких стонов. Никто больше не звал меня тоскливо и жалобно, будто вся нечисть разом сгинула, попряталась в ущелья и темные глубокие норы. Поднимаю голову к верхушкам деревьев и делаю глубокий вдох. Мороз щекочет щеки и губы, а ресницы стали белыми. Два пушистых снегиря сидели, нахохлившись, на орешнике и тихонько чирикали, но, едва завидев моих сов, испуганно вспорхнули крылышками и улетели.

Сегодня свет Цитрина сиял особенно ярко, уже непросто тусклым заревом, а настоящим рассветом. Казалось, вот-вот и из-за горизонта появится солнце.

– Значит, король скоро приедет в Клерстар, – выдыхаю, рассматривая небесную паутину.

Правление Джеральда Октомского было еще одной загадкой для меня. Кто он? Из какой семьи? Почему именно его поставили владыкой над собой жители Нордесса, после того как первородные семьи сгинули прочь? Видимо после того, как боги победили и ушли за полог, начался хаос. Страшные картины вставали перед глазами, когда я думала о том, в каком отчаянии были люди, когда исчезло солнце, а землю сковали морозы.

– Уже не осталось в живых тех, кто помнил бы солнечный свет, – говорил Верон, – кто помнил бы солнце.

Лес редеет и расступается, между ветвей виднеется Клерстар, замерзшая река, мост и дорога, по которой в эту минуту тихо катились возы с товарами. Осторожно выглядываю из-за ствола ели. Бородатые мужички удалецки размахивали хлыстами, погоняя лошадей. На некоторых повозках, прямо поверх мешков сидели женщины и о чем-то весело болтали. Одна из них, розовощекая круглолицая девица хохотала так громко, что птицы испуганно разлетались с деревьев, а с одной из веток прямо мне на макушку упал комок снега.

– Тише ты, Дора, – машет ей одна из подруг, настороженно озираясь, – не гогочи так!

– А то что?! – сверкая очами и крупными зубами отвечает Дора, – зайцев распугаю?

– Ох, и тупая ты девка. А то не знаешь, что этот лес кишмя кишит вампирами и прочей темной нечистью.

Другие девки тут же испуганно очертили в воздухе защитный круг, гремя браслетами-оберегами, их человеческим глазам не были видны те изменения, что произошли. От оберегов словно разлетелись лучики-иглы и понеслись в мою сторону. Я испуганно ойкнула и успела спрятаться за дерево, но одна игла все же чиркнула мою щеку. Прислоняюсь спиной к шершавому стволу и провожу рукой по ранке.

– Вот же… опять эта щека, – хмурюсь, видя капельки крови на рукавице, – они специально что ли каждый раз целятся?

Больно не было, только небольшое жжение, но губы почему-то задрожали, а глаза защипало.

– Кого я обманываю, – выдыхаю, – для этих людей я навсегда останусь нечистью. Той, от которой надо надевать обереги и читать защитные заклинания. Ничего не изменить.

Белочка опустилась мне на плечо и ласково уткнулась клювом в раненую щеку, но от этого стало еще тяжелее на сердце.

– Ты и я, мы странные существа, – грустно улыбаюсь, гладя Белочку по крылу, – и нам не место в мире людей. Пойдем домой.

Повернувшись, хотела пойти назад, но увидела Смуглянку, сидевшую на ветке соседней ели.

– Смуглянка, летим назад, – маню ее рукой, – у нас в замке много дел. Будем учиться печь ягодные пироги и ватрушки. Ну же, пойдем.

Смуглянка ухнула и перелетала на другую ель, еще дальше.

– Вот же упрямая птица, – хмурюсь и подкрадываюсь к сове, – зачем тебе в Клерстар? Ты и моста не перелетишь.

Осторожно приближаюсь к ней, чтобы схватить, но Смуглянка в последнюю минуту резко вспорхнула и бесшумно скрылась в пушистых белых иглах.

– Ну и оставайся, больно надо! Все равно не пойду туда…

Слова застревают в горле, когда возле моста замечаю знакомую фигуру на коне. Керан в окружении стражников замка бургомистра неподвижно сидел в седле, опустив голову. Серебристые волосы и черный плащ были припорошены снегом, лошадь под ним нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Один стражник за его спиной широко зевал, второй громко чихнул, так что его лошадь испуганно вскинулась, но Керан не пошевелился.

– Ты здесь, сэр ледяное сердце? – шепчу потрясенно, не в силах отвести взгляд.

И тут же Керан поднял голову и посмотрел точно на меня, обжигая взглядом. Я, вздрогнув, юркнула обратно в еловые иголки.

– Он же не мог меня видеть, верно? Тут достаточно далеко… – убеждаю себя, – да, просто показалось…

И с колотящимся сердцем бросаюсь прочь в лесную чащу. Подальше от моста, от города, от людей.

Ноги несли меня по неведомым снеговым дорожкам, по следам зайца-беляка и оленей, мимо замерзших утесов и оврагов, в волшебное ледяное царство, где серебристые ели-стражи спали вековым сном. Дальше и дальше в глубь. Со рта вырывается облачко пара, сердце разгоняет горячую кровь, наполняя тело легкостью.

День длился дольше, чем обычно. Это был еще один признак того, что священный Цитрин двигался в сторону Клерстара. Я же, наоборот, бежала на север, в сумрак, под защитные лесные своды. Быть может это и есть моя истинная сущность? Моя настоящая природа? Ведь я в самом деле умерла давным-давно и была похоронена. Я уже не человек, а нечисть. Поэтому слышу вампирский шепот, поэтому все обереги этого мира пытаются меня уничтожить… Да, мне не место в мире людей… Я не смогу помочь им.

До самого заката бродила я по лесу, слушая звон замерзших ветвей, наблюдая за игрой белок и недавно родившихся волчат. Мать-волчица было оскалилась при моем появлении, но, принюхавшись, спрятала клыки и позволила своему выводку карабкаться мне на юбку и бесцеремонно трепать беличьи рукавицы.

– Все правильно, волки не живут среди людей, – задумчиво чещу за ухом одного волчонка, – белки не живут среди людей, и мертвецы не должны жить среди людей…

И я пошла дальше, туда, где высокий утес вырастал прямо из замерзшей реки. На его вершине виднелись руины старинного замка, а под стенами множество насыпей-курганов говорили о том, что когда-то много веков назад здесь звенели клинки и проливалась кровь.

Едва свет погас за горизонтом, как густая ночь опустилась на лес.

– Надо бы возвращаться, – запахиваюсь получше в плащ, так как с уходом света, мороз стал злее.

Поворачиваю и хочу пойти по своим следам, но неожиданное фырканье лошади заставляет замереть. Следом донеслись человеческие голоса.

– Поедем, Род, мы ничего сегодня уже не найдем, – произнес мужской голос.

– Ты всегда был нытиком, Чарли, – отвечал другой, – пройти через весь лес, чтобы вернуться ни с чем. Тем более, что я почти нашел.

– Уже достаточно того, что мы раскопали в кургане при Зеленой горе. Нам надолго хватит.

– Священных камней никогда не хватает надолго, дуралей, – гоготнул Род, – если повезет, и мы сегодня откопаем крупные экземпляры, то сможем перебраться в столицу и зажить припеваючи. Лично я сыт по горло этой собачей жизнью, что веду.

В одном из ближайших к лесу курганов мои глаза различили темный проем, оттуда и доносились голоса, а еще звук ударов железа о камни. Чуть поодаль к дереву была привязана лошадь, впряженная в видавшие виды повозку, в которой были навалены грязные лопаты, кирки и пустые мешки.

Что это за молодчики? Расхитители гробниц? Бесшумно подкравшись к самой дыре, с удивлением понимаю, что не могу двинуться дальше, чтобы заглянуть внутрь. И тут замечаю вкопанных по обе стороны от входа деревянные столбы, приглядевшись, понимаю, что резчик изначально полагал сделать из дерева волков-оберегов, на ему не хватило то ли умений, то ли времени. Выглядели обереги весьма старо и потрепано, символы-заклинания во многих местах стерлись. Не особо хорошая защита. Наклонив голову на бок и поразмыслив, осторожно подношу руку к границе, по которой проходит барьер, и прямо от центра моего указательного пальца расходится кольцами защитное поле, огненная птица на груди нагрелась, вибрация поля усилилась, отзываясь в руке легким покалыванием, совсем слабым.

– Хм, так значит обереги бывают разной силы, – улыбаюсь, замечая, как уже вся кисть руки прошла барьер, – это радует.

– Род, мне кажется, там кто-то есть, – задрожал голос Чарли, – давай убираться отсюда.

– Ты еще более труслив, чем иная баба, ходящая к колодцу, – огрызнулся его напарник, – так камней не насобираешь.

– Но хотя бы останешься жив, – возразил Чарли, – у меня мать больная, ждет дома. Я пойду.

– Ну и иди! – взревел, не выдержав, Род. – Так и знал, что надо Волли было брать в напарники, а не желторотого молокососа, который боится любого шороха.

– Заткнись! Сейчас за молокососа ответишь!

Послышалась возня, ругань и проклятия.

– А ну стой! Куда удирать, щенок!

– Ай!

Поняв, что бравые молодцы в пылу драки, чего доброго, могут задеть и меня, отступаю в сторону от входа, и как раз вовремя, так как оттуда вылетел бедно одетый парень, весь перемазанный грязью и тут же бросился к повозке. Следом вылез здоровый мужик, раза в два выше и толще первого и бросился за ним.

– Стоять! Решил ограбить меня! Не дам! – ревел он, брызгая слюной.

Он уже схватил за ворот своего напарника, но тот вдруг увидел меня и побелел, как снег.

– Ро…д, Ро…д, – заикаясь и дрожа, проблеял он, тараща от ужаса глаза, – смотри…

– Решил одурачить меня! – завопил Род и как следует тряхнул парня, но ужас, стоящий в глазах Чарли, заставил его все же обернуться.

– Добрый вечер, господа, – обратилась я к похолодевшим от страха горе-расхитителям, – чудесная погода. Вы не подскажите, что вы такое там искали? Мне весьма любопытно.

– Это вампир! Вампир! – издал крик-визг Род. Он одним махом перескочил на козлы и дернул поводья. И повозка, гремя и скрепя кривыми колесами, понеслась прочь.

– Чур меня! Чур! – верещал Чарли, плюясь на все четыре стороны.

Повозка удалялась вниз по колее, пока не скрылась за поворотом.

– И чего сразу обзываться, – хмыкаю обиженно им вслед, – может я не вампир, а лесная фея!

Я стала усиленно припоминать, какие образы фей типичны для сказочной литературы, и поняла, что крылатые красавицы все сплошь блондинки либо рыженькие, а брюнетки обычно ведьмы. Ну что за дискриминация! Я не согласна!

Обреченно вздохнув, подхожу к лазу в курган. Парни так торопились, что забыли свои обереги. Уверенно шагаю прямо в центр поля, сотни маленьких иголочек врезались в кожу, не пропуская. Жар от фиантен ползет по жилам, переходит на нити поля и те начинают гореть. Делаю еще шаг, огонь вокруг меня расходится кольцами, сжигая поля, вспышка и деревянных волков охватывает пламя.

– Путь свободен, – выдыхаю и вхожу в черный проем.

Внутри низкие стены нависали прямо над головой, и они были все сплошь усеяны разрытыми лунками, оставленными сотнями лопат и кирок, что нарушали покой этого места скорби.

– Что же вы искали? – задумчиво обвожу взглядом пещеру, впереди она тянулась глубоко вперед, и было страшно ступать в эту непроглядную темноту.

– Сейчас бы не помешал мой фонарь, – бормочу, идя наощупь и опираясь рукой о стену, чтобы не упасть.

Пройдя несколько десятков метров и непрестанно спотыкаясь о камни под ногами, останавливаюсь и растерянно всматриваюсь вперед. Здесь ничего нет, одна пустота, да бегающие пауки. Делаю несколько еще шагов вперед, облокачиваюсь о стену, и тут в мою ладонь что-то ударяет. Испуганно отпрянула и замерла. Что там еще такое? Прислушалась. Тихо. Ни звука, кроме стука моего сердца. Думая, что показалось, снова прикладываю руку к тому месту, где почувствовала удар. И снова! Не удар, а словно вибрация.

– Что же это? – ногтями царапаю круглый камень, которым был выложен весь свод. Вибрация все ближе, и под ладонью стало тепло. Сбив пальцы в кровь, хватаю первый же булыжник под ногами и начинаю колотить им по стене. Скол, еще. Бью сильнее. Камень в стене вылетел и ударился о противоположную стену, а из образовавшейся дыры полился тихий свет.

Едва дыша, заглядываю внутрь. Это был камень, источавший ослепительное желтое сияние. Протягиваю руку и вынимаю его.

– Священный камень, – выдыхаю, сразу поняв, что держу на ладони. Именно это искали те ребята, именно о таких камнях говорил бургомистр Верон, именно его большой брат зовется Цитрин и освещает весь Нордесс от юга до севера. Бесценные камни. Желтый свет кольцом рассеял мрак вокруг меня. Задумчиво бреду к выходу из пещеры. Камень в самом деле был маленьким электрогенератором, помимо света, он еще и грел, не обжигая.

– Надо отнести тебя в замок и поставить рядом с прялкой, – завороженно любуюсь игрой граней, – Станешь еще одной реликвией моей башни.

Я уже шла по лесу по проторенной мною дорожке. Ушла я довольно далеко, и теперь то и дело поднимала голову кверху, ища сов. С моим фонарем путь до дома стал бы легче и быстрее. Но Белочка и Смуглянка, как назло, не показывались. Не слышно было и других зверей и птиц. Обычно такое случается перед тем, как появится нечисти. Но нет, фиантен на груди молчала, а тени в глубине леса не загорались красными глазами. Удивленно замерев на месте, вдруг ощущаю, что лес пуст, все сбежало отсюда. И тут же ночную тишину пронзает страшный предсмертный вопль.