– Надеюсь, я не напугала вас. Благодарю за врачевание. Да благословит прекрасная богиня Алигея ваши дни, – поклонилась она, – а теперь позвольте, я вернусь к моей госпоже, ей необходима помощь в переодевании.

– Да-да, конечно, – неистово киваю, желая, чтобы она поскорее уже ушла.

Ясмена отвесила несколько поясных поклонов и удалилась, притворив дверь.

– Что уж этот вестник с ней сделал? – бормочу под нос, исподтишка поглядывая в сторону Агнесс в окружении служанок, среди которых была и Ясмена.

К счастью, мне не пришлось одалживать ничего из своего гардероба для дочери бургомистра. Такие высокородные девушки, оказывается, везде отправляются с сундуком, полном нарядов и украшений. И теперь Агнесс стояла посреди залы в чудесном платье из тяжелой васильковой парчи, расшитой золотом, и была прелестна, словно бутон розы в саду.

– Сэр вестник, не подадите ли мне зеркальце? – сверкая очами, обратилась она к Керану, в этот самый момент стоящем в противоположном конце залы и вполголоса переговаривающемся о чем-то с капитаном Робертом.

Керан явно опешил от такой просьбы, капитан Роберт задорно сузил глаза и хмыкнул в кулак.

– Сэр вестник? – Агнесс подняла золотую бровь, словно упрекая того в медлительности.

– Да, госпожа, – приложив руку к груди, произнес Керан и послушно преподнёс капризной кокетке зеркальце в серебряном окладе.

– Как вы считаете, какие серьги больше подходят под это платье? – не отступала Агнесс, тряся головкой, чтобы усилить сияние самоцветов.

Керан неловко дернул плечами, переступил с ноги на ногу, но так как сияющие глаза Агнесс следили за ним неотступно, жаждая ответа, наконец выдавил из себя:

– Красота госпожи настолько ослепительна, что любой драгоценный камень теряет свой блеск в очах смотрящего.

Щеки Агнесс приобрели пунцовый оттенок. А прелестные пальчики стиснули зеркальце.

– Фу, какая пошлость, – бормочу себе под нос, закатывая глаза, – тоже мне, сердцеед нашелся.

В это самое мгновение я помогала Клоду упаковывать многочисленные склянки и баночки в один из сундуков. Уж очень мне не терпелось спровадить дорогих гостей восвояси.

– Эх, она такая красавица, – мечтательно вздохнув, проговорил Клод, смотря на прихорашивавшуюся госпожу.

И этот туда же! Зло хлопнув крышкой сундука, я поднялась и направилась прочь. Пусть уже все выметаются. У меня своих дел по горло.

– Элая, куда ты? – растерялся Клод.

Подхватив юбки, бросилась наверх, и сразу ноги повели в разбитую комнату. Опустившись на пуфик, кладу горячую голову на туалетный столик с разбитым зеркалом.

– Пусть все выметаются… Мне никто не нужен… Никто…

Замерев на несколько мгновений, я молча слушала стук своего сердца и тихий шелест листвы, доносящийся из сада. Свет на горизонте становился все ярче, и тем ярче сиял небесный полог. Непривычная суета, человеческие голоса, лошадиное ржание наполняли сад, конюшню и задний двор. И это пустынное покинутое место будто оживало. Замок радовался этой перемене, я же мечтала, чтобы все вокруг погрузилось в прежнюю тишину. Мне не хотелось перемен, я их страшилась. Этот мир оказался слишком опасен, слишком коварен. Нет, уж лучше я буду жить так, как жила первые несколько недель после моего появления здесь. Было так приятно вновь и вновь возвращаться в тихий поэтичный сад и часами гулять среди его печальных деревьев. Вдыхать аромат роз и лилий. В той жизни не было тревог, не было волнений, там никто мне не угрожал, не обзывал порочной ведьмой и Проклятой Птицей.

Поднявшись, я решила заняться делом. А именно продолжить благоустройство комнаты.

– Цветы! Много цветов! – кружусь по комнате. – Вот, что оживит здесь атмосферу.

Сначала, пыхтя и охая, перетащила из соседней комнаты несколько тяжелых ваз и наполнила их водой из колодца, а затем, взяв корзинку с кухни, направилась в розарий, находившийся в укромной части сада, куда уж точно не мог проникнуть никто из людей бургомистра, так как единственная потайная лестница к нему вела сразу со второго этажа и располагалась сразу за моей комнатой.

Бродя по заросшим тропинкам, я ощущала себя принцессой в волшебной сказке. Никто меня здесь не найдет.

Я миновала большое дерево, под которым тогда нашла шкатулку и вошла под зеленую арку, сразу за которой начинался розарий. Сладкий аромат плыл над распустившимися бутонами и будил в сердце неясный трепет и волнение.

– Интересно, можно ли починить разбитое зеркало? – вздыхаю, срезая очередной цветок.

А окно? Оно ведь тоже разбито. Чтобы восстановить все в той комнате, нужна целая ремонтная бригада, ну или волшебство. Но как показало время, волшебство в этом замке живет только в определенных местах, а разбитая комната явно к ним не относится.

– Ну ничего, уверена, можно что-нибудь придумать, – бормочу, выходя из розария и направляясь к лестнице.

И тут же замираю, остолбенев от неожиданности – прямо под ветвями дерева спиной ко мне стоял Керан.

Уж как он умудрился очутиться здесь я не понимала, еще меньше я желала, быть им замеченной.

Натянув шляпу на самые глаза, на цыпочках, начинаю красться, надеясь, что сэр вестник не услышит моих шагов, ну или стук моего безумного сердца. Каменная лестница все ближе, сейчас я спрячусь за ней и так же тихо, словно мышка, прошмыгну наверх.

– Следишь за мной? – раздался голос Керана.

От неожиданности я подпрыгнула и замерла, остолбенев. Может, это он не ко мне обращался?

– Что такое? Куда делась твоя привычная болтливость? – хмыкнул белобрысый вестник.

Его насмешливый тон взвинтил мои натянутые до предела нервы.

– Болтливость? – тут же вскипела я, поворачиваясь к нему лицом. – Это я хочу спросить тебя, что ты забыл здесь? Это мой сад. Так что выметайся!

Сэр вестник в своей излюбленной манере даже бровью не повел, лишь скрестил руки и стал рассматривать так пристально, что у меня начали пылать щеки.

– Чего уставился? – пошла я в наступление. – У вас в Клерстаре принято ходить на чужую собственность и топтать чужие грядки?

– Как ты сказала? – удивился Керан, приподнимая бровь. – Грядки?

– Ну да, – качаю головой, – вот тут у меня растет мой любимый плющ, а там между прочим кусты смородины!

Что я несу, мне было стыдно, так как я понимала, что больше всего сейчас похожа на столетнюю бабулю, отчитывающую сорванца-подростка.

– А ты все это топчешь своими ножищами! – зло сверкая глазами продолжаю браниться.

Дыхание у меня кончилось. Керан же продолжал молчать, что-то странное плясало в его глазах. Потом он вдруг склонил голову, прижав к груди, широкие плечи мелко дернулись.

Ну вот, я довела парня до слез! Элая, как тебе не стыдно! Но плечи дернулись еще раз. Подождите, что это?

– Ты что? – не верю своим глазам. – Ты… смеешься?

– Грядки…– слетел смешок.

От шока, кажется, приросла ногами к земле. Замороженный гад-вестник может смеяться? Ну все, здесь историю можно и заканчивать. Финал, дамы и господа!

Плечи перестали трястись. Керан поднял голову, и его лицо было снова невозмутимо спокойно, но в глазах так и замер смех. В этот момент несколько белоснежных цветов слетели с ветки прямо ему на плечо. Он удивился и взял один из них в руку.

– Что это за дерево? Как оно называется? – задумчиво спросил он, пальцами проводя по нежным лепесткам.

– Не знаю, – говорю, наконец придя в себя, но глаза не могли перестать смотреть на Керана. Эта ночь очень многих изменила. Превратив Агнесс в здоровую девушку, а Ясмену в писанную красавицу, но теперь я видела, что и Керан стал другим.

Он вздохнул и поднял голову к веткам.

– Очень красивое, – выдохнул он.

Серебристые волосы развевались от легкого ветерка, а на лице, всегда таком спокойном, появилось странное мечтательное выражение. Не понимая, что делать с той болью, что разрывала сердце, я вцепилась в каменные поручни лестницы.

– Подари этот цветок своей госпоже, – бросаю, – ей он придется по вкусу.

Я не знаю, посмотрел ли на меня Керан, так как взлетела по лестнице со скоростью пушечного ядра.

Глава девятнадцать

Расставив душистые розы в вазах, принялась за мытье полов. Столько всего надо успеть сделать! Убраться в спальнях после гостей, растопить на кухне печь, подмести дорожки. Мысли текли ровно и спокойно, но от неожиданного стука в соседнюю дверь схватилась за швабру.

– Опять он! – вскипела я, понимая, что откровенно боюсь снова встретиться с Кераном лицом к лицу. Замерла, прислушиваясь. Быть может, он сейчас уйдет?

Снова стук, молчание и затем голос:

– Леди Элая, прошу прощения, вы здесь? – спросил капитан Роберт.

Отмерев, бросаюсь к двери и шумно ее распахиваю.

– Да, слушаю, капитан?

Мужчина немного растерялся, когда моя голова показалась из соседней комнаты.

– Его сиятельство господин бургомистр велели передать вам, что они готовы отправиться в обратный путь в Клерстар…

– Да, всего хорошего, – киваю, – не забудьте закрыть за собой дверь и одевайтесь теплее, за оградой метель.

Я юркнула обратно в комнату и схватилась за швабру. Но капитан Роберт не отставал.

– Но его сиятельство желают говорить с вами, леди Элая. Они ждут вас.

Обреченно вздыхаю. Оставят меня все эти люди в покое? Хотя, если поговорить с бургомистром, он побыстрее уедет.

Капитан Роберт замер, ожидая ответа.

– Хорошо, – наконец соглашаюсь, – только прошу дать мне несколько минут. Я выгляжу неподобающе, чтобы предстать перед господином.

– Конечно, – капитан с почтением вышел в холл и стал ждать.

Я же вернулась в свою комнату и принялась переодеваться. Глаза скользнули по шелковому платью чудесного василькового оттенка с тонким серебристым рисунком, будто иней на стекле. Задумчиво провела рукой по расшитому воротнику, но в следующую секунду упрямо отвернулась и направилась к тому углу, где по моему мнению находились те платья, которые уместно носить каждый день и при этом не выглядеть ряженой принцессой из диснеевского мультфильма.

В результате я облачилась в черное бархатное платье с простыми рукавами и строгим воротничком, лишь на лифе и кое-где на рукавах мерцали кристаллы подобно маленьким звездочкам на ночном небе. Волосы расчесала толстым гребнем и оставила ниспадать на грудь и стекать темной волной к талии. Ну не умею я крутить те потрясающие хитроумные узоры из кос, которые так любили женщины Клерстара, а возможно и всего Нордесса.

Направляясь к двери, я еще раз придирчиво окинула себя с ног до головы. Белая кожа ярко выделялась на фоне темного бархата и волос. Огненная птица тихо мерцала на груди. Тонкие черты лица, надменно изогнутые губы и большие глаза с горящим в них упрямством. Мой образ представлял разительный контраст по сравнению с собравшимися сейчас внизу дамами, особенно с ослепительной и искрящейся красотой госпожи Агнесс.

– Я готова, – обращаюсь к капитану Роберту и тут же обхожу его, направляясь к лестнице на первый этаж.

Приготовления к отъезду наконец-то завершились. Коробки и сундуки погрузили на лошадей, сани починили, правда ехать они все равно пока что не могли по голым камням, поэтому по обеим сторонам выстроились по четыре стражника-здоровяка, чтобы вручную тащить их до границы лета и зимы. Агнесс уже сидела внутри саней и то и дело высовывала головку, чтобы взглянуть в начало процессии на Керана. Сэр вестник сидел в седле без плаща, меч-ворон висел на спине, чуть позади так же верхом расположился Тарин, наскоро перебинтованное лицо являло собой жалкое зрелище, а вот взгляд из-под насупленных бровей, горящий, злой, остро впивался в спину Керана.

Я замерла посреди залы, ища глазами бургомистра.

– Его сиятельство ожидает вас в другой комнате, – заявил капитан Роберт, показывая рукой в сторону кабинета.

Я проследовала в открытую для меня дверь. Верон стоял напротив портрета с белокурой женщиной, лицо его выражало глубокую задумчивость.

– Какая красавица! – восхитился он, не отводя взгляда, – я читал в древних книгах, что всех женщин рода Фиантен отличала редкая красота.

– Для них она не стала благословением, господин, – произношу, стоя у него за спиной.

– Так и есть, – вздохнул бургомистр, складывая руки за спиной и поворачиваясь ко мне лицом, – Фиантен стали теми, кто принес тьму и нечисть в этот мир, теми, кто возгордился и возжелал уничтожить все живое.

И всякий раз, когда кто-либо начинал убеждать меня в том, что мой род повинен в несчастьях этого мира, ощущаю жгучую волну гнева и негодования. Но сдерживаюсь. Бургомистр внимательно следил за выражением моего лица.

– Ваше сиятельство, не могли бы вы пролить свет на некоторые факты?

– Конечно.

– Как давно полог тьмы покрыл мир?

– Сейчас идет седьмой месяц Жнец трехсот одиннадцатого года по Схождению Полога, – произнес мрачно бургомистр.

Я похолодела. Триста одиннадцать лет! Триста! Так долго! Я лежала похороненной в том кургане триста лет?!

– Фиантен соблазнили другие первородные семьи идеями о мировом господстве, – продолжал Верон, – но пять великих богов противостояли им. И наступила эпоха войн и страданий. Первородные семьи были стерты с лица земли, их память предана проклятию, а имена забыты. Но за то, что многие из людей прельстились лукавыми речами первородных семей, боги наложили на мир полог тьмы.

– Как милосердно с их стороны, вместо помощи, оставили людей умирать без света от укусов нечисти, – не удержалась от язвительности и тут же ощутила тяжелый взгляд Верона, не одобрявшего подобных дерзких речей.

– Фиантен, у меня для тебя предложение.

– Предложение, ваше сиятельство? – удивляюсь.

– Да, – кивает Верон, – я предлагаю тебе очистить свою фамилию, свой род от проклятий, от того, что огненной птицей пугают детей, когда они не слушаются. От того, что Фиантен связана со всеми трагедиями, которые теперь несет человечество на своих плечах. Я предлагаю тебе очищение, Элая.

Стискиваю руки и жду, когда же он пояснит свои слова.

– То, что ты сделала для меня, моей семьи не имеет цены, – произнес Верон, – и я не буду достоин даже называться просто человеком, если не отблагодарю тебя…

– Мой рунический меч, – перебиваю его, – мне нужен только он. Немедленно. Больше ничего.

Бургомистр замер и затем согласно кивнул.

– Хорошо. Ты получишь его.

– Хочу получить его сейчас.

Верон нахмурился.

– Капитан Роберт! – позвал он.

Дверь отворилась и показался капитан.

– Отдай леди Элае ее меч. Немедленно.

– Слушаю, господин, – кланяется воин, удаляется и через несколько мгновений возвращается, держа мой меч.

Благоговейно, едва дыша, я вынула клинок из ножен и залюбовалась затейливым рисунком из рун на гладкой поверхности стали. Выдох облегчения вырвался с моих губ.

– И это все? – спросил Верон, хмуро наблюдая за мной исподлобья. – Это все что тебе нужно? Только твой меч.

– Да, – довольно киваю, убирая обратно клинок.

– Послушай, разве ты не хочешь очистить имя своей семьи? – воскликнул бургомистр, не выдержав. – Та целительная сила, что исходит от веретена не должна быть спрятана за непроходимой зачарованной оградой в глухой чаще леса. Только не в мире, где каждый день сотни неповинных людей, маленьких детей гибнут от укусов вурдалаков и вампиров. Эта сила должна пойти на добро.

– Ваши боги, которых вы так чтите, уничтожили первородные семьи, умевшие врачевать подобные раны, – говорю и голос мой дрожит от напряжения, – а теперь вы хотите, чтобы эта сила, которую вы зовете проклятой, лечила всех?

– Все города и замки первородных были стерты с лица земли, Элая. Ты не задумывалась, почему сохранился таким волшебным образом этот замок? Не для искупления ли? Не для того ли, чтобы исправить ту катастрофу, что ниспослали на голову людей чрезмерные амбиции твоих предков?

– Это место таит в себе много секретов, мой господин, но не думаю, что оно сохранилось только ради искупления, – качаю задумчиво головой.

Но слова Верона глубоко задели меня.

– Тьма подступает все ближе, Элая, – продолжил он, отходя к окну и устремляя взгляд в заросший листвой сад, – мы теряем город за городом, и ничего не можем поделать, так как вместо того, чтобы направить все силы на борьбу с полчищами кровавой королевы Дракайны, мы грыземся между собой за священные камни.

– За Цитрин?! – восклицаю пораженно.

Верон кивает.

– Не только за Цитрин. Священных камней много, даже в Нордессе их несколько. Просто именно Цитрин самый большой и горячий, способный заменить хотя бы ненамного нам то великое светило, которое наши прадеды звали Солнцем! Как давно это было! Уж не осталось в живых тех, кто помнил бы его свет.

Пламенный взор бургомистра словно проникал в эту минуту сквозь века, пытаясь представить то счастливое беззаботное время.

– Ты понимаешь, что я предлагаю тебе, Элая! – воскликнул Верон. – Я предлагаю поделиться своей силой с этим несчастным миром, миром, который теряет надежду, погружаясь в хаос!

– Ваша светлость, – говорю после раздумья, – боюсь, вы преувеличиваете мою способность к врачеванию. – Даже госпожу Мирей с Агнесс и Ясмену мне доставило больших усилий излечить от укусов. Целебная сила веретена не подвластна мне в полной мере и остается тайной. Даже если я соглашусь служить на благо Клерстара, не уверена, что смогу понести подобную ношу.

– Не сможешь?! – в голосе Верона проступила горечь. – Тогда чего же ты хочешь? Закрыться здесь? Жить в изоляции и увидеть со своего балкона последнюю вспышку навсегда сгинувшего человечества?

– Нет, – качаю головой и замолкаю.

– Я не жду ответа прямо сейчас, Элая, – произнес бургомистр, помедлив, – семь дней, начиная с сегодня, даны тебе для раздумий и принятия решения. На седьмой день мои люди будут ждать тебя по ту сторону моста. Если ты придешь, то, даю слово, я сделаю все, чтобы уже никто впредь не смел оскорблять твоего имени, если же нет…

– Если же нет? – поднимаю глаза.

Взгляд Верона затвердел.

– Тогда каждый останется при своем. Мы с жизнью на границе с тьмой, ты – тут, – он обвел рукой комнату, – запертая в этом бесконечном повторяющемся дне.

Я молчала, не зная, что ответить. Здесь решалась моя судьба, и все сильнее растущая внутри растерянность пугала.

Послышался стук.

– Войдите! – произнес Верон.

– Господин, лошади готовы, – с поклоном произнес вошедший капитан Роберт, – госпожа Агнесс велела передать, что хочет немедленно уезжать.

– Хорошо, я иду, – затем он снова перевел взгляд на меня, – мы возвращаемся в Клерстар и будем готовиться к приезду нашего владыки – короля Джеральда. Но я так же буду ждать твоего решения. Захочешь ли ты послужить своей силой на благо людей или предпочтешь спрятаться.

Он вышел из комнаты, я же осталась стоять и смотреть задумчиво в окно. Он хочет, чтобы я вышла из замка и лечила укушенных нечистью людей Клерстара? Но тогда со мной должно отправиться и веретено.

– Нет, – судорожно выдыхаю, – не могу пойти на это. Веретено – сердце этого замка.

Стискиваю на груди огненную птицу. Перед глазами пылает огонь, он перекидывается с колеса на пол, на стол, ползет змеей по стенам. Могу ли я управлять им? Нет. Слишком слабая, слишком неумелая.

В комнату влетают совы и кружатся над головой. Смуглянка сжимает в лапах фонарь.

– Зачем вы его принесли? – удивляюсь, – я не намерена идти в лес.

Но сова уже выпустила рукоять, и мне пришлось налету схватить ее.

Птицы уселись на стол и наклонили головы, словно призывая меня к чему-то.

– Нет, – заявляю упрямо, – я не готова. Не сегодня…

– Элая, – раздался голос позади.

Оборачиваюсь и встречаюсь с улыбающимися глазами Клода. Он все еще был в своим наряде, даже напудренный парик снова натянул.

– Все двинулись к ограде, а тебя не было. Вот я и решил пойти поискать.

– Не нужно было, Клод, – мотаю головой, стараясь не смотреть на него, – я остаюсь здесь.

– Останешься? – голос парня дрогнул. – Ты не едешь в Клерстар?

– Нет.

Клод свесил голову. Плечи поникли.

– Я когда-нибудь еще увижу тебя?

– Ну если вдруг захочешь прогуляться по лесу, и на тебя нападет вурдалак, то, так и быть, постараюсь прийти на помощь, – улыбаюсь, пытаясь перевести все в шутку.

– Это из-за твоих чувств к Керану? – вдруг спрашивает Клод и смотрит пристально.

– Что?! – мгновенно вспыхиваю до самых ушей. – Каких еще чувств? Чего ты там себе напридумывал? Я просто хочу остаться в замке. Здесь мой дом. Я не принадлежу миру людей. Я уже давно существую по другую сторону, Клод. Пойми.

– Ясно, – хмыкает парень, но взгляд непривычно серьезный и грустный, – я ведь надеялся, что теперь мы с тобой друзья, и даже напарники.

Его тон вызывает укол в сердце.

– Клод, все так, – подхожу и кладу руку ему на плечо, – с того момента, когда я очнулась в этом мире, мне еще никто столько не помогал, никто столько не поддерживал, как ты! Ты мой друг!

– Возьми, – он вдруг достает что-то из широкого рукава, – думал, что отдам в Клерстаре, ну раз уж мы расстаемся здесь…

Это был туго скрученный пожелтевший от времени и поврежденный пламенем желтый свиток.

– Что это? – во все глаза рассматриваю странный подарок.

– Это один из старинных свитков, найденных мной в подвале замка. В нем рассказывается о первородных семьях. В том числе и о Фиантен. Мне казалось, ты хотела узнать больше о своей семье.

– Поверить не могу, – выдыхаю потрясенно, беря в руки свиток, – Клод, спасибо!

Обрадованный моей реакцией, парень просиял.

– И вот еще, свиток написан на древнем языке первородных, поэтому тебе понадобится еще кое-что.

Он еще раз запустил руку в рукав и достал мятую пачку мелко исписанных бумажек, перевязанных тонкой бечевкой.

– Я сделал перевод, – краснея, протянул он.

– Спасибо! – выдыхаю и смотрю на него. Неужели у меня и правда появился друг! Близкая душа в этом мире.

Мы замираем на несколько мгновений от переполнявших нас чувств, как тут какая-то черная тень легла на Клода.

– Ах, вот где ты, прохвост! – раздался разгневанный голос волхва Диодуса, и он грубо схватил растерявшегося Клода за ухо, словно мальчишку с кухни. – Я с тебя, Клейториус, теперь три шкуры спущу! Будешь у меня не книги переводить, а работать навозной лопатой где-нибудь в северных горах.

– Ваше Мудрейшество! Я честно выполнил ваше поручение! За что же в северные горы?! – запротестовал Клод, держа руку волхва, чтобы тот не вырвал его ухо.

– Вот сейчас ты пойдешь со мной! И я с тебя теперь глаз не спущу! Будешь знать у меня, как в женское платье рядиться и нарушать приказы!

– Ваше Мудрейшество, при всем уважении, я выполнял важную миссию среди женской свиты бургомистра – помогал наполнять пузырьки с настойками…

– Молчать, умник! – взревел Диодус, скручивая ухо Клоду, так что тот заохал и запрыгал на одной ноге. – Идешь со мной! Совет Академии разберется, что с тобой делать.

Сверкая очами и призывая богов, Диодус потащил за собой несчастного Клода, который то и дело путался и спотыкался в длинных юбках.

Я пошла следом, сжимая фонарь. Все же надо убедиться, что ограда выпустит гостей.

Отряд во главе с Кераном и капитаном Робертом приблизился к остролисту и замер.

– Выпусти нас! – возвысил голос вестник. Ограда дрогнула, вздохнула и осталась стоять неподвижно.

На моем же лице растягивалась злорадная улыбка. Словно почувствовав мой взгляд, Керан спешился и обернулся. Я стояла позади, высоко держа фонарь.

– Госпожа, ограда не выпускает нас, – проговорила тихо Ясмена, обращаясь ко мне.

Ее, бедняжку, которая только-только пришла в себя после нападения нечисти, заставили идти пешком за санями с прочей прислугой.

В кротких глазах застыла просьба, и я, обреченно вздохнув, побрела вперед. А ведь так хотела понаблюдать за битвой Керана с моим зачарованным остролистом.

– Вся в черном, – прошептал кто-то из тетушек, окидывая меня колючим взглядом, – видать по цвету души выбирает наряд. Ответом ей было согласное хихиканье.

Я приблизилась к ограде и встала у ног лошади Керана. Вестник окинул меня ледяным взглядом.

– Это место будто паучье логово, – его голос еще холоден, чем обычно, – раз впустив кого-то, оно делает его своим узником.

– Именно так, – отвечаю, одаривая белобрысого парня презрительным взглядом, – да только не забывай, что это вы пришли в мое логово за помощью. Я вас не звала.

Керан перевел-таки взгляд с меня на ограду впереди.

– Говори уже заклинание, – буркнул он.

– Не надо только вот указывать, ты не у себя в казармах, – завожусь.

– О, боги! – взревел Керан, прикрывая рукой глаза. – Ты еще более склочная, чем любая старуха с базара Клерстара, торгующая рыбой.

– Вы только посмотрите, юноша нашелся, – ядовито усмехаюсь, – если бы твои боги не захотели сделать из тебя марионетку, ты бы сейчас выглядел намного хуже меня, а не сидел весь из себя красавец на коне!

– Я красавец? – брови Керана удивленно изогнулись, в зеленых глазах загорелся задор.

– Это такой образ речи, – прикусываю губу, понимая, что сама запуталась. – Не принимай на свой счет.

– Почему ты убежала из сада? – спросил он так неожиданно, что я чуть не споткнулась.

– Хотела и убежала, – заявляю, отворачиваясь. – Дел было много.

– А больше было похоже на то, что ты испугалась.

– Что?! – вскипела я, оборачиваясь. – Это чего же я испугалась?

Керан пригнулся, облокачиваясь на седло и заглядывая прямо в мое пылающее лицо.

– Того, что я мог бы подарить тот цветок тебе.

Сердце бьется так сильно, что того и гляди выскочит. На несколько мгновений я совершенно позабыла об ограде, о замершей в ожидании толпе за спиной. Судорожно сцепляю рукоять фонаря и отвожу взгляд.

– Отец, что там происходит?! – раздался недовольный голосок Агнесс, вглядывающейся в наши с Кераном замершие фигуры. – Почему мы не едем?

– Капитан Роберт! Во имя богов! – взревел Верон. – Что там за переговоры? Керан! Элая!

Керан тут же поспешил выпрямиться в седле. Я подняла руку с фонарем высоко над головой.

– Расступись!

Мой голос проник в самые дальние уголки ограды и замер. И тут же острые ветви вздрогнули и начали расступаться, пока не показалась длинная широкая аллея. В лицо подул ледяной ветер. Я была права – по сторону шла метель.

– О, боги! – раздалось удивленное восклицание госпожи Агнесс, впервые увидевшей подобное. – Что же это за место?

Напрягая до пределов жилы и тужась, бравые стражники понесли сани вперед. Процессия двинулась прочь. Я шла первой, освещая путь фонарем. Дойдя до границ ограды, отступила в сторону, пропуская лошадей.

– Помни о нашем соглашении, Элая, – произнес бургомистр, подъезжая ко мне, – семь дней. Я надеюсь, что ты примешь верное решение.

Я молча поклонилась, не поднимая глаз. Бургомистр дернул поводья, пуская коня дальше.

Успела помахать на прощание все время смотревшему на меня Клоду. Он ехал рядом с волхвом Диодусом и выглядел потеряно. Вот уже и вереница пеших служанок, среди которых мужественно шагала Ясмена.

– Госпожа Элая, я хотела поблагодарить вас, – произнесла девушка горячо, – и глупости говорят про вас люди. Вы – не проклятие! Вы – благословение этого мира!

Мои губы дрогнули, а глаза предательски защипало, наверное, от морозного ветра.

– Спасибо тебе, Ясмена, – сжимаю тонкую ручку девушки, – пусть теперь у тебя начнется жизнь, полная радости и света.

Девушка улыбнулась и пошла дальше.

Метель за оградой бушевала нешуточная. Несмотря на то, что еще был день, сумрак покрыл лес. К счастью, вся свита была тепло одета, плотные капюшоны надежно защищали лица от злого ветра и снега. И только Керан оставался открытым неистовому бурану, но, казалось, это нисколько не заботило вестника богов. Он уверено вел процессию сквозь непроглядную мглу, равнодушно подставляя лицо царапающим ударам ветра. Сколько позволяло зрение я всматривалась в его призрачную фигуру и лишь в самую последнюю секунду как раз перед тем, как полностью скрыться за пеленой ненастья, мне показалось, будто Керан обернулся и посмотрел на меня. Но налетевший ледяной порыв беспощадно стер этот образ.

Я стояла, замерев, одной рукой сжимая фонарь, второй птицу на груди. Тяжелый вздох вырвался из груди, я повернулась и направилась обратно.

– Элая… – вдруг раздалось из глубины леса.

Я обернулась. Что это? Кто-то звал меня? Несколько толстых шипов уже успели сойтись за спиной, закрывая от беспощадного снега.

– Элая…– снова вздох-стон, – приди… приди ко мне… я страдаю…

Этот голос! Тот же, что в разбитой комнате! Сердце забилось с неистовой силой.

– Я иду! – кричу во мглу и бросаюсь за ограду прямо во мрак. – Где ты?!

Ветер будто бешеный волк терзает платье и волосы, свет фонаря не в силах разогнать метель.

– Элая… помоги мне…

– Я иду! – кричу.

Ноги вязнут в глубоком снеге, а толстые темные стволы елей кажутся неведомыми чудищами.

– Элая…– стон все ближе, все отчетливее.

– Я здесь!

Ветки бьют по лицу, цепляют за подол, мешая идти, не пуская.

– Я так страдаю…

Лес резко кончился, и передо мной раскинулось белое круглое озеро, покрытое льдом и снегом. Высокие столбы снега закручивались в смертельные воронки. И в центре озера мои глаза увидели чью-то фигуру.

– Элая… – вздох-стон повторился, но в этот раз, вызвав холодную оторопь по всему телу. Как я могла попасться на такое? Как могла не понять ловушку.

– Помоги мне, Элая! Я страдаю…

Шаг назад, нога увязает в снегу по самую щиколотку. И тут же из-за чернеющих кустов проступает другая фигура.

– Ты! – выдыхаю.

– Этот голос…– говорил Ясмена, смотря на фигуру на озере, – он зовет меня…

– Нет! Стой! Это ловушка! – дергаю проклятую ногу, но нет, выдернуть не удается.

Ясмена словно под гипнозом. Вампир звал нас прийти к нему.

– Элая…– голос звучал в голове, так четко, так настойчиво.

– Нет! – зажимаю уши.

– Ты должна прийти…

– Нет!

Образы один за другим словно вспышки появляются и тут же пропадают. Триста одиннадцать лет! Неужели я столько пролежала в той могиле? Ты уже давно по ту сторону. Лицо Керана проступает сквозь мглу. Ты не принадлежишь этому миру.

– Нет!

Ясмена уже ступила на лед и направилась к белой фигуре.

– Стой! – кричу, бросаю фонарь в снег и вынимаю рунический меч. Символы на нем переливаются и горят, и вторя им разгорается птица на груди.

Бросаюсь по снегу и успеваю схватить девушку за руку, разворачивая. Красные горящие глаза впились в лицо…

– Что…– ошарашено пячусь.

Эти глаза… Именно они заглядывали ко мне в комнату в замке бургомистра. Именно их гнали деревянные волки-обереги. Именно эти глаза юркнули в раскрытое окно замка, чтобы…

– Чтобы напасть на госпожу Агнесс, – выдыхаю, все разом поняв. – Ясмена, ты вампир!

– Отпусти нас, – проговорила Ясмена изменившимся чужим голосом, – мы просто хотим уйти.

– Нет, – стискиваю ее запястье, – пойдем со мной. Я попробую еще раз… Я вылечу тебя…

– Ты уже вылечила, – Ясмена повернула голову в сторону вампира, – я больше не хочу никого убивать. Только бесконечно жажду быть с моей королевой.