Сага о первооткрывателях

«…Доказать усердие к услуге Отечества»

Теперь, следуя за поворотами судьбы В. Цареградского, я задумываюсь над тем, что подтолкнуло Валентина Цареградского уехать из Самары, будучи уже студентом 1-го курса физико-математического факультета Самарского государственного университета, и поступить в Горный институт.

Да, можно полагать, что причиной тому – голод в Поволжье и массовый отъезд вузовских педагогов из Самары. Возможно, так. Но в горном институте оказался и Юрий Билибин, тоже волжанин. И у него, кажется, выбран был уже свой путь: он учился в Смоленском военизированном политехническом институте. И вдруг резкая перемена – перевод в Петроградский горный. Что это? Наверное, не случайное совпадение. Мечты молодых сердец! Мечты и… действительность, суровая жизнь начала 20-х годов. В стране и в Поволжье в это время разразился страшный голод – трагедия небывалых масштабов. Началось массовое переселение в Сибирь.

Молодые умы не могли не видеть, что Сибирь – спасительница. Не могли не сознавать, в чём в будущем заключено могущество страны. И потом: пример Нансена, учёного с мировым именем, первым откликнувшегося на страшную беду в России. А они были будущими учёными, молодыми романтиками.

Вспомним начало двадцатых годов в нашей стране и Фритьофа Нансена, человека, которому многие из нас, волжан, обязаны, может быть, жизнью, ибо он спасал наших дедов и прадедов от смерти. Это были годы поступления Билибина и Цареградского в институт и учёбы в нём.

Известно, что голод в 1921-22 годах охватил более трёх десятков губерний и областей страны. Это Башкирия, Челябинская область, Казахстан, Саратовская, Оренбургская области, частично Приуралье, Западная Сибирь, Южная Украина, Крым и другие. Но более всего пострадала Самарская губерния.

Голодало не менее 40 миллионов человек. Пошли массовые заболевания: сыпной тиф, брюшной тиф, дизентерия, истощение, опухоли…

Истощённая революциями и гражданской войной республика не имела сил бороться самостоятельно с наступившей катастрофой.

М. Горький выступил с обращением «Ко всем честным людям», призвав мировую общественность на помощь. Оно было направлено в том числе и Фритьофу Нансену – первому в истории верховному комиссару Лиги Наций по репатриации военнопленных. Авторитет норвежского полярного исследователя при жизни был непререкаемым. Неутомимый первооткрыватель, учёный-зоолог, основатель новой науки – физической океанографии, политический деятель, лауреат Нобелевской премии мира.

Нансен с юности был превосходным лыжником, неоднократно выигрывал чемпионаты Норвегии. Уже в 20 лет он принял участие в четырёхмесячном плавании по Северному Ледовитому океану. В 1886 году в двадцатипятилетнем возрасте был удостоен большой золотой медали Королевской академии за результаты изучения строения клеточного аппарата нервной ткани.

Он совершил вместе с пятью своими товарищами переход через всё ледяное плато Гренландии, от восточного берега до западного! После грандиозной экспедиции Нансена на Северный полюс в 1893–1896 годах он становится национальным героем.

Нансен одним из первых откликнулся на голос М. Горького. 9 сентября 1921 года он выступил в Лиге Наций, закончив речь словами: «Я уверен, что каждый, кто осознаёт положение, скажет: «Европа не может оставаться в стороне, она должна спасти эти жизни и спасти немедленно». Он назвал трагедию в Поволжье «величайшим ужасом в истории».

…Нансен лично вносит крупную сумму денег. Отказывает себе в чём только может. Ездит в третьем классе, останавливается в самых недорогих гостиницах. Уже в сентябре были отправлены первые поезда с продовольствием для России. Было спасено множество жизней.

Голод в России в 1921-22 годах (потом он повторился в 1932-33-м, и вновь были случаи каннибализма) – крупнейшая из катастроф в европейской истории после Средневековья. Она подлежит системному научному изучению и оценке.

Дефицит населения с 1920-го по 1922 год составил около 5 миллионов человек.

В 1921 году по поручению Международного Красного Креста Нансен создал комитет «Помощь Нансена» для спасения голодающих Поволжья. Свыше 40 миллионов франков частной помощи было собрано Нансеном. В Советскую Россию поступали эшелоны с продовольствием. Помогал Международный Красный Крест, американские и другие организации помощи. Уже в начале декабря Нансен приехал в Самару, побывал в детских домах, присутствовал на заседании губисполкома. Совершил поездку в Дубово-Умётскую волость. Увиденное его потрясло.

Губернский инспектор Александр Зворыкин, побывав в одном из уездов Самарской губернии, в своём докладе от 15 февраля 1922 года писал: «…Хоронят в каждой деревне один раз в 10–14 дней по 60–80 человек. За последнее время смертность дошла до 10–12 человек в день…»

Семья моего деда по матери Рябцева Ивана Дмитриевича уехала из Утёвки в Сибирь. Из восьми детей уцелели трое: моя мама и два её брата.

Есть фотографии из архива Нансена, которые сделаны в период голода в России. Это жуткие свидетельства событий давних лет нашей истории. В 1922 году Нансен был награждён Нобелевской премией. Большую часть её Нансен отдал на помощь голодающим Поволжья. Приобрёл для крестьян России две сельскохозяйственные станции.

О своих поездках в Россию Нансен писал в книге «Россия и мир». Она была издана в 1923 году. Великий гуманист и учёный через все страдания видел достойное будущее нашего Отечества. Со страниц книги звучит его голос: «Русский народ имеет большую будущность, и в жизни Европы ему предстоит выполнить великую задачу».

Сколько великих умов верило в Россию и продолжает верить! Многолетнее замалчивание темы голода в России (особенно в Поволжье), ещё недавняя закрытость её, приводят к тому, что целые поколения не знают о страшных событиях. Не знают и тех, кто дал руку помощи на краю гибели.

Молодые умы, будущие учёные Билибин и Цареградский, я думаю, глубоко понимали потребность не только в наличии положительных художественных образов в литературе, достойных подражания (Мамин-Сибиряк, Джек Лондон), но и присутствие в жизни реальных людей, кумиров, дела которых – наглядный пример того, к чему надо стремиться, на кого следует походить. Было-то им всего едва за 20 лет.

Таким человеком, смею предположить, мог быть для них Нансен. При их-то темпераментах!

Сама жизнь формировала идеалы молодых. Вспомним о решении сестры В. Цареградского Татьяны, видевшей в детстве голод, пойти учиться на агронома.

…Не будем забывать и о том, что институт был всемирно известной горной школой. В первом уставе института значилось: «Учащиеся не оставят показать в науках успехи и, употребя их к общей пользе, – доказать усердие к услуге Отечества и к пользе оного любовь».

Страна изнемогала от ударов на своём пути… Билибин и Цареградский жили в ней, дышали её воздухом…

На Алдан!

…Шли занятия, чередой сдавались зачёты, экзамены… Были успехи и на научном поприще.

Знаменитый профессор кристаллограф Анатолий Капитонович Болдырев предложил Цареградскому место ассистента, но он отказался.

…И наконец удача! В 1926 году, после того как он успел поработать на Северной Двине, предложили войти в состав геологической экспедиции (первой в его жизни) в верховья Алдана. Рекомендовал В.А. Цареградского на должность заведующего поисковыми работами в Юго-Алданском районе и дал ему положительную характеристику В.И. Серпухов. Именно он поможет ему сделать первые шаги на Алдане. К этому времени Юрий Билибин, окончив институт, уже работал в тресте «Алданзолото». Два года возглавлял съёмочно-поисковые работы в Алданском золотоносном районе. Отрабатывал методику поиска золота.

Их поездки совпали. Юрий Билибин возвращался на Алдан из командировки в Ленинград, Валентин Цареградский ехал туда же для работы в геологической экспедиции. Долгий этот путь ещё более сблизил их. Билибин был переполнен тем, к чему успел прикоснуться на Алдане. Они говорили о многом. И особенно о шлиховом^[12] методе опробования рыхлых речных отложений, в которых скапливаются тяжёлые крупинки драгоценного металла вблизи разрушающейся коренной жилы золота. Россыпи образуются или на месте разрушающейся золотой жилы, или несколько ниже по течению реки. Это приводит к его накоплению. Крупицы золота остаются вместе с другими тяжёлыми минералами при промывке на дне лотка, в «шлихе». По количеству золотинок, по их окатанности и многим другим признакам определяется наличие в русле золота, его запасы, перспективность отработки месторождения.

Совсем скоро Цареградский научится хорошо отмывать тяжёлые золотины от ненужных песчинок.

Я потому останавливаюсь на описании шлихового метода, что он позволил им впервые путём планомерной промывки речного песка через определённые расстояния дать позже уже, на Колыме, удивительный успех.

…Намытые пробы после проходили доводку. Как во всяком деле, и здесь были выдающиеся мастера. Не обходилось и без курьёзов.

«На доводку золота артель выделяла опытного промывальщика, в совершенстве владеющего лотком. Процесс доводки состоял в том, что промывальщик, наполнив лоток концентратом, встряхивал его над водой, смывал шлихи так, чтобы золото оседало в поперечном желобке лотка.

Ловкий промывальщик при быстрых движениях лотком незаметно для присутствующих мог смыть часть золота с лотка и потом промыть его после контроля. Были и такие ловкачи, которые могли так манипулировать лотком, что самородки в 10–20 граммов оказывались у них во рту. Заметить это было невозможно. Один довольно опытный нарядчик сообщал об этом в контору: «Есть из старателей такие ловкачи-промывальщики, прямо фокусники. Бывает так: в лотке вижу самородок, вижу, как он его вывел на край лотка, а когда ссыпал золото для отжига в совок, самородка уже не было. Смотрел я, не отрываясь, на лоток в руках промывальщика, а когда он его подбросил вверх и поймал ртом – не заметил». (В.И. Оноприенко).

Было чему и где учиться начинающим инженерам-геологам. Как тут удержаться и не вспомнить мудрые слова о том, что человек, который не имеет заранее установленной цели, движется к печальному финишу.

Билибин уже работал на Алдане, Цареградскому ещё предстояло окончить институт, но и он с жадностью набирался на Алдане практических знаний и опыта. Помня об общей клятве в Сибирской секции геологов!

Выражаясь современным языком, Билибин и Цареградский моделировали варианты предстоящих возможных событий, связанных с осуществлением их мечты. И делали это сообща и целеустремлённо.

Эрозия неактивности

Размышляя о студенческих годах Цареградского и Билибина, задумываешься над тем, какие студенты сегодняшние. Кого мы готовим в вузах? Увы, устаёшь от того, что чаще всего видишь перед собой людей, которые учатся для «галочки». Нет, изредка, вдруг возникнут на лекции один-два студента.

– А вы почему здесь? – задаёшь вопрос.

– Да вот…

– Я же вам поставил зачёт?

– Нам хочется послушать ещё…

Такие встречи – как праздники! Азарт, жажда знаний не могут оставить равнодушным. Но это бывает редко! Чаще, увы, другое. «Эрозия неактивности» – так назвал один из моих коллег, профессор, это «другое». И эта эрозия возникает от отсутствия уверенности, что получаемые студентами знания пригодятся. Нет, увы, перспективы их применения. Едва вспомнишь Алдан, Камчатку, Магадан, полностью захватившие воображение Цареградского и Билибина, становится многое понятным.

Виноваты ли нынешние студенты? Или мы всё-таки? Их отцы и деды? Наше время, погрузив молодёжь в соцсети, оторвало многих от реальной жизни. Что может захватить их воображение? Глубины науки? Вряд ли! Всё это происходит на фоне прямой связи образовательной деятельности вузов с низким уровнем школьной подготовки. Причём преподаватели гуманитарных факультетов часто живут за счёт набора студентов на коммерческой основе. Крупные технические институты пополняют свой бюджет на основе научно-исследовательской работы, грантов. Но эти источники нестабильны…

…Подвижному интеллекту выдерживать это тяжело. А выход где? Заграница?..

Советское образование не без недостатков, но было в нём и ценное. Сейчас уже со школы приучают к шаблонным работам. Этот поток докладов и других псевдонаучных текстов захватил и библиотеки, и музеи. Везде проекты, проекты!.. А дело где?

Дошло до того, что профессора наших вузов мечтают отправить своих чад на учёбу за границу. Своих же бакалавров считают недоучившимися специалистами. Сейчас при защите дипломного проекта обязательно либо председатель комиссии, либо кто-то из членов её спросит:

– Вы определились, где будете после получения диплома работать?

Чаще всего звучит ответ:

– Нет, не знаю.

– И что намерены делать?

– Надеяться…

Такой диалог в системе классического советского образования был бы диким.

Преподаватели не знают, для кого готовят специалиста, государство не знает, куда его девать, новоиспечённый выпускник не знает, кому он нужен!

В наше время (год выпуска 1967-й) уже на пятом курсе проводилось распределение на место работы, со строгой отработкой в течение трёх лет. Молодой человек адресно попадал под опеку того предприятия, куда он направлялся. Включая предоставление места работы по специальности, жилья при необходимости и прочее. Всё – при участии государства. Не страшно ехать и в Магадан. Сейчас перспектива: в свободном дрейфе лишь бы раствориться где-либо в офисном планктоне. Хотя бы на время…

«Сено-солома»

Вначале лета присутствовал на защите дипломного проекта на тему, связанную с ликвидацией последствий массового розлива нефти. В процессе удаления нефти на почве и воде претендентка на получение диплома магистра уверенно докладывала о применении соломы. Что само по себе в известной мере правомерно. Но дёрнуло же меня, когда начали после доклада задавать вопросы, спросить:

– А каким требованиям должна в данном случае соответствовать солома? Есть какие-то нормы?

– Каким? – скороговоркой переспросила будущий магистр. – Солома – она и есть солома.

За спиной девочки-сокурсницы сдержанно хихикнули. Видимо, ответ им показался весьма находчивым.

Я не сразу отреагировал. Задал вопрос мой коллега, седовласый профессор:

– Тогда скажите: что же такое солома?

Наступила гробовая тишина.

Глядя в упор округлившимися, полными спокойной снисходительности глазами, будущий специалист дала пояснение:

– Солома? Ну, это же сухая трава!

И уверенно замолчала, полагая, что удовлетворила неуместную любознательность профессора.

Но не тут-то было. Профессор помолчал в общей тишине.

И, будто не замечая конфузливо опущенные глаза членов комиссии, осторожненько так поинтересовался:

– Тогда ещё вопрос. У вас в процессе используется щебень.

Что это такое?

– Щебёнка? Это же битый кирпич, – последовал ответ.

– Какой кирпич? – удивился простовато профессор.

И получил своё:

– Белый кирпич, – уточнила, по своим понятиям, дипломница. – Щебёнка же, она… она белая!

Профессор то ли икнул, то ли так кашлянул, только получился придушенный, вовсе не академический какой-то звук… Потом странно замотал головой, будто ему в ухо залетела эта самая щебёнка…

После защиты – небольшой перерыв. Когда я вышел из аудитории, в коридоре за спиной в кругу кучкующихся болельщиц – её подруг услышал:

– Зачем Таньке это «сено-солома»? Пещерный век! Сидит она в своём туристическом офисе и пусть сидит…

«Действительно! Зачем это ей?» – отозвалось во мне.

А вот Билибину и Цареградскому надо было часами стоять в холодной воде с промывочным лотком, постигая азы профессии, учиться понимать тонкости, которые всегда есть даже в самом простом деле. А тут?..

* * *

Спрашиваю себя не в первый раз: зачем я, книжный червь, которому уже давно за семьдесят, перечитываю пожелтевшие дневниковые записи, научные статьи, далёкие от моей нефтехимии? Зачем ворошу воспоминания свидетелей и участников давних событий? Ответ один. Он прост: мне интересно!

Интересно порой по-мальчишески! Как это было? А это? А то? Ведь были эти события, о которых пишу, почти сто лет назад! А некоторые – более чем сто?.. И они надолго определили наше поступательное движение вперёд: в науке, в практике, в жизни…

Глава 3
Из предыстории колымских экспедиций

У истоков большого золота

Начало системной добыче золота было положено на Ближнем Востоке (в III веке до нашей эры). Оттуда золотые украшения поставлялись в Египет. Считается, что впервые золотой промысел в России возник на Урале^[13]. Золото здесь впервые нашёл в первой половине XVIII века Ерофей Марков. Искал горный хрусталь, а обнаружил кусок кварца с прожилками и крупинками золота.

По распоряжению казённой Горной канцелярии место, указанное Марковым, обследовали. Золота не обнаружили. Ему удалось всё же в 1747 году вместе с пробирным мастером Рюминым вновь «открыть» Берёзовское рудное месторождение, начать добычу его. Позже было найдено золото на Алтае.

В 1812 году разрешили промышлять золото частным лицам. Оно было обнаружено в Енисейской тайге, в Кузнецком Алатау, в Забайкалье. В 1843 году богатейшие россыпи нашли у притоков Лены – Витима и Олёкмы. Возникла золотая лихорадка. После были открыты богатые россыпи по реке Бодайбо.

Вначале золото добывали мелкие промышленники. На смену пришли богатые иркутские купцы и петербургские банкиры. Но явились английские капиталисты. К 1910 году все прииски на Лене уже принадлежали английской компании «Лена голдфилдс». Иностранные золотопромышленники нещадно эксплуатировали рабочих.

Тем временем обнаружили месторождения в Баргузинской тайге, в Якутии, Казахстане, на Дальнем Востоке, в Приамурском крае, по рекам Зее, Селемдже, Бурее и Амгуни. Вскоре начали промышлять золото в Приморье и около Охотска.

Страницы прошлого Колымы

До второй половины 1929 года побережье бухты Нагаева, включая сухопутное пространство за ней до Северного Ледовитого океана, так называемый Колымский край, представляло собой сплошной горно-таёжный массив, пересекаемый многочисленными реками. Ближайшие к бухте населённые пункты располагались на побережье Охотского моря: село Ола – в 30 километрах на восток, село Армань – в 40 километрах на запад. В них было по нескольку десятков жителей.

А уже к концу 1933 года бухта Нагаева стала иной: «Население Нагаево-Магадан составляло около 3 тысяч человек вольнонаёмных рабочих и служащих и членов их семей, жилая площадь (без учёта палаток и бараков заключённых) – 11 122 квадратных метра. В посёлке насчитывалось 8 «стандартных комнатных домов», 8 «стандартных квартирных домов», 67 «рубленых домов», 22 барака, 104 каркасных и прочих мелких домов. «Квартал стандартных домов» был оборудован «центральным отоплением» и водопроводом. Кроме этого, вступил в эксплуатацию так называемый глинобитный городок в составе «десяти глинобитных домов площадью 3 334 кв. метра». «Всё это делает Нагаево-Магадан, – говорилось в отчёте Дальстроя за 1933 г., – населённым пунктом городского типа, почему дирекцией и возбуждено ходатайство о присвоении посёлку названия – «город Магадан» (тунгусское – «наносы моря», «Магадан» – искажённое русскими название)». (Александр Глущенко. «Колымский хронограф»).

А начиналось всё при первом из царей Романовых – Михаиле Фёдоровиче, когда произошло присоединение к России Нижнего Урала, Прибайкалья, Якутии и Чукотки и был открыт выход к Тихому океану. В 1632 году енисейский сотник Пётр Бекетов с 30 казаками покорил якутов. Обложил ясаком и заложил Якутский острог. Примерно тогда же отряд мангазейцев под начальством Васильева дошёл до Лены-реки.

Десятник Буза вместе с промышленниками в 1637 году добрался до западного устья Лены, откуда, направляясь по морю на запад, достиг устья реки Оленёк.

В 1638 году основан был Верхоянск. Тогда же атаман Максим Перфильев достиг устья реки Ципы, а неутомимый Буза снова спустился по Лене, выйдя в океан её восточным устьем, дошёл до устья Яны. В том же 1638 году казак Постник добрался до реки Индигирки и основал зимовье. Спутники его в 1639 году на двух выстроенных ими кочах спустились по Индигирке в Северный Ледовитый океан и добрались до устья Алазеи… В 1644 году казак Михаил Стадухин достиг морем устья Колымы и заложил в 150 верстах от него Нижне-Колымское зимовье. Позже русские прошли вверх по реке и построили остроги Собачий (нынешний Средне-Колымск) и Верхне-Колымский. Мезенец Игнатьев в 1644 году пошёл по морю к востоку от устья Колымы, достигнув Чаунской губы. Там он торговал с чукчами, вернулся в том же году обратно морским путём.

…Новая открытая земля радовала немеренным богатством. Чёрным соболем, красной лисицей, песцом изобиловал край. Но довольно скоро соболи были почти полностью истреблены. Необычный край стал малоинтересен. Холодная, как казалось, пустынная земля, заброшенные поселения, основанные Михаилом Стадухиным: Верхний, Средний, Нижний острожки, превратили в места ссылки. Познания о «местах весьма отдалённых» ограничивались исследованиями политических ссыльных.

Первые, как мы теперь знаем, самые общие, но ценнейшие научные сведения о неизведанном крае, преодолев маршрут от Якутска до Верхнеколымска, дал Иван Дементьевич Черский. Его записки должны были лечь в основу отчёта Петербургской академии наук, которой он был командирован в 1891 году.

На две с половиной тысячи километров протянулась многоводная Колыма. Конечно, один маршрут Черского не давал представление о бассейне этой реки, занимавшем более полумиллиона квадратных вёрст. Тем не менее… Черский обнаружил залежи каменного угля в районе Зырянки. Кто мог думать тогда, что дикий, суровый край таит такие богатства, что его назовут золотым? Для того чтобы добраться до богатых кладовых полудикого края, предстояло выполнить огромного масштаба работы. Это возможно было только специальному тресту. И такая организация была создана. Но значительно позже. До этого будут осуществлены геологические экспедиции, достигшие небывалых успехов.

…В 1926 году приступила к работе геологическая экспедиция по изучению полезных ископаемых Колымы и Индигирки под руководством С.В. Обручева. Была составлена первая схема части бассейна рек. В этом же и последующем годах проводится первая перепись населения Чукотки.