Сага о первооткрывателях

Гранит науки

Ещё студентом В. Цареградский начал работать с профессором Рябининым, специализируясь по древним позвоночным животным.

Первую свою самостоятельную работу студент Цареградский провёл в бассейне Северной Двины, занимаясь изучением развития древних ящеров. Об этом классе животных он напишет шесть статей.

Раздобыв умершего варана в зоологическом саду, он отпрепарировал его скелет, выварил, привёл в порядок. И получил возможность сравнить скелеты современных ящериц со скелетами мезозавров. Манила большая тема: «Эволюция костного скелета».

В характеристике, подписанной палеонтологом, профессором Анатолием Николаевичем Рябининым, В.А. Цареградский аттестован самым лучшим образом. Он хорошо занимался по его предмету, обнаружив способности к научным исследованием. Добросовестно выполнил порученную ему работу по описанию останков мезозавров, найденных в верхнемеловых отложениях Саратовской губернии, Уральской области и Донецкого бассейна. Статья В.А. Цареградского, посвящённая данной теме, была напечатана в «Известиях Геологического комитета» за 1924 год. Профессор отмечает, что студент приступил к изучению палеонтологических окаменелостей Приморского края, настаивал, чтобы данная тема была закреплена за его подопечным. Дипломная работа, которую предстояло защитить, носила название «Мезозавры в современном научном освещении». Обоснование подписали ведущие палеонтологи СССР – профессора А.Н. Рябинин и Н.Н. Яковлев.

Для прохождения 2-й Геологической практики В.А. Цареградский отправился на Северо-Восток, в район реки Ветлуги. Одну часть маршрута (до Вологды) он проехал на поезде, другую (до Устюга) – на пароходе. В ходе практики студент успешно выполнил учебный минимум по геодезии и геологии.

Год спустя, 14 мая 1926 года, его командировали в район бассейнов рек Алдан и Тымиток Якутской ССР в составе геолого-разведочной партии В.И. Серпухова. Здесь Цареградский получил должность производителя работ. Район оказался совершенно диким. Выпал снег, задержавший возвращение геологов на две недели. Осложнила ситуацию болезнь В.И. Серпухова. В.А. Цареградский временно принял на себя заботы по экспедиции. В 24 года это настоящее испытание, которое он успешно выдержал. В марте 1926 года В.И. Серпухов пригласил В.А. Цареградского в качестве заведующего поисковыми работами в Южно-Алданском районе Якутской ССР.

Алданская экспедиция не помешала В.А. Цареградскому продолжить работу над дипломным исследованием. В мае 1927 года он берёт отпуск и проездные документы до станции Большой Невер Амурской железной дороги. Осенью В.И. Серпухову вновь пришлось объяснять отсутствие студента, своевременно не прошедшего регистрацию в институте. В.И. Цареградский задержался на реке Алуткан, где проводились работы по нарезке шурфов.

Наравне с активным участием в полевых работах, прохождением пяти практик (геодезической, горной и трёх геологических) студент В. Цареградский за период учёбы прослушал и выполнил практические задания по 52 курсам.

После работы на Алдане его взяли на учёт в секции золота и платины Геологического комитета как специалиста по золоту.

Специалистов в стране не хватало. Каждый студент был на строгом учёте. За год до окончания института, с четвёртого курса, они уже назначались начальниками геологических партий.

Будущий «Золотой Моцарт» и «Бледнолицый брат»^[10]

 
Рыжая масть, белая кость,
Крепкий, на диво сработанный гвоздь.
Взгляд голубой блещет умом,
Много талантов собрано в нём.
 
 
Ясная логика, острая мысль,
Светлая память в одно слились.
Всё в нём в избытке, всем он богат,
Не человек – настоящий клад.
 

Эти стихи о Ю. Билибине сложили в период его работы сразу после окончания института на Алдане его друзья геологи.

Слово «клад» в данном контексте – в устах геологов звучит особо. Шутливо-дружеское стихотворение, но всё же… Не о каждом из нас наши коллеги по работе скажут громко и с таким восторгом!..

Да ещё в суровых природных условиях, при постоянной угрозе голода, холода и бытовой неустроенности…

Я сижу за рабочим столом и перебираю скопившиеся на нём фотографии участников Алданских и Колымских экспедиций.

Невольно отмечаю, что чаще всего нахожу на них Ю. Билибина с улыбкой на лице. И там, где он заснят реалистом ещё в 1913 году, и там, где в группе геологов Н.И. Зайцева, П.М. Шумилова, где сидит один во время Первой Колымской экспедиции. Он и здесь, глядя прямо в объектив, улыбчив и доброжелателен. Полная самодостаточность и раскованность.

Я заметил, что и люди, если он оказывался рядом с ними, становились улыбчивыми, это хорошо видно по фотографиям. Такой притягательный магнетизм излучал этот человек.

Невольно ищу семейную фотографию Билибиных. Всматриваюсь в лица отца его, матери, двух сестёр.

Билибины упоминаются в российских книгах, грамотах со времён Иоанна Грозного. В их талантливом роду – математик, известный художник, автор учебников по алгебре и геометрии, учёный-этнограф.

* * *

О своём детстве и юности сам Ю.А. Билибин оставил сведений мало.

Родился он 6 мая 1901 г. (старого стиля) в г. Ростове Ярославской губернии в семье кадрового военного. Отец – офицер-артиллерист, мать – преподаватель Ростовской прогимназии. Дома все любили искусство, рисовали, музицировали. Во время Первой мировой войны его отец, Александр Николаевич, в чине полковника командовал 56-м парковым артиллерийским дивизионом. С 1918-го по 1922 год служил в Красной армии. Мать София Степановна преподавала. Жила позже вместе с сыном в Ленинграде, встретила там войну и пережила блокаду.

…После Ростова Билибины осели было в Карачеве, уездном городишке, где на базаре приятно пахло хлебом, кожей, лошадьми. Однако отца часто переводили служить с одного места на другое. После Карачева жили в скучном Царском селе в казённых флигелях офицерской школы. Затем – в шумной Самаре, вблизи раздольных Жигулей и Волги. В купеческом городе с зазывными базарами, где манили к себе яркие игрушки, шарманки.

В 1911 году Юрий поступил в Самарское реальное училище. Из похвального листа того времени: «Педагогический совет Самарского реального училища имени императора Александра Благословенного на основании параграфа 30 Правил об испытаниях учеников реальных училищ, учреждённых г. Министром народного просвещения 29 апреля 1895 года, наградил этим листом ученика 1-го класса Билибина Георгия за примерное поведение и отличные успехи, показанные им в истёкшем учебном году. Самара, 8 сентября 1912 года». И в последующие годы Юрий (Георгий) учился очень хорошо.

После Самары – Смоленск. В нём семья Билибиных оставалась дольше всего. Пережили две войны и две революции. Здесь Ю. Билибин оканчивает в 1918 году реальное училище. В этом же училище, где работала учительницей мама, учились сёстры Людмила и Галя.

Неистощимый на выдумки, отец делал жизнь семьи весёлой и праздничной. Дом, который они снимали, был превращён в уютный уголок.

Александр Николаевич, строгий на вид, с усами, торчащими будто пики, острой бородкой, сочинял шуточные стихи. Сам редактировал рукописный семейный журнал «Уютный уголок». Сам рисовал картинки, рамки. Подписывался – «редактор Шампиньон», «художник Пупсик». Сотрудниками журнала были все члены семьи. Они выступали под псевдонимами: Муха, Мурзилка, Кругломордик, Галка-Мокроглазик, Стрекоза, леди Зай.

В феврале 1919 года Ю.А. Билибин добровольно вступил в Красную армии, служил вместе с отцом до 1921 года в штабе 16-й армии. Из Красной армии он был направлен в Смоленский военизированный политехнический институт, в сентябре 1921 года перевёлся в Петроградский горный институт.

В начале 20-х годов институт на Неве – один из центров геологической науки. В нём работали выдающиеся представители отечественной геологии: А.А. Борисяк, Д.И. Мушкетов, А.Н. За0варицкий, А.К. Болдырев, С.С. Смирнов и др. Здесь-то и встретились два энергичных студента – Ю.А. Билибин и В.А. Цареградский. Это произошло в лаборатории количественного анализа, когда Юрий Билибин выполнял работы по химии.

У Билибина уже тогда были выражены не только задатки учёного, но и истинного философа с огромной внутренней интуицией.

Рудольф Седов пишет: «Цареградский хотел быть палеонтологом, Билибин – петрографом. Они не были похожи даже внешне: Билибин – огненно-рыжий, Цареградский, как цыган, – смуглый, чёрный; у Билибина выдавался массивный подбородок, у Цареградского – подбородок острый. И глядели они по-разному: светлоглазый Билибин – открыто и прямо, у Цареградского карие глаза смотрели как-то из-под бровей, прицеливаясь».

Дружба молодых людей объединила их энтузиазм и мечту, которые, пройдёт совсем немного времени, проложат русло их общей судьбы и в известной степени судьбы золотодобычи на Колыме.

…В институте работало студенческое научное общество, называвшееся геологическим кружком. Внутри кружка была организована Сибирская секция. Возглавил секцию Ю. Билибин. Организационное собрание секции состоялось 9 ноября 1923 года. В этот день члены секции, куда входили Е.С. Бобин, Д.В. Вознесенский, К.Г. Кригер-Войновский, А.Л. Лисовский, С.А. Музылев, В.А. Пресняков, С.А. Призант, В.И. Серпухов, Н.А. Хрущёв, В.А. Цареградский и Ю.М. Шейнманн, дали торжественное обещание свою основную деятельность сосредоточить на изучении геологического строения и подземных богатств Сибири и Дальнего Востока.

Мозговым центром секции были В.И. Серпухов и Ю.А. Билибин. Собирались чаще всего на квартире Серпуховых, где жила молодая семья Кати и Валентина Цареградских.

Сибирская секция просуществовала несколько лет (до 1926 года), в течение которых проводились заседания, заслушивались и обсуждались рефераты статей о геологическом строении различных районов Сибири, а в дальнейшем – доклады о работе как членов секции, так и приглашаемых на эти заседания геологов-сибиряков.

Ю.А. Билибин читал рефераты об Урале и Алдане. Весь Северо-Восток страны был разделён на зоны. Билибин взял себе Чукотку и Камчатку, Цареградский – Индигирку и Колыму.

Дух тесного товарищества, царивший внутри секции, для многих его членов перерос в дружбу, которую они пронесли сквозь всю жизнь, отданную изучению необъятных, труднодоступных и суровых пространств Отечества.

Все участники секции остались верны своему торжественному обещанию. Одни из них стали участниками колымских экспедиций, другие работали на приисках Якутии и Колымы. Кто-то оказался на Севере и Северо-Востоке нашей страны по собственному призванию или попал в мясорубку ГУЛАГа, а кто-то был в составе инженерной элиты дальних горных и приисковых управлений.

Десять размоченных горошин

…Студентам тех лет, когда в стране царили разруха и безработица, жить было непросто. Билибин не исключение. Квартировал он в доме напротив института. Это несколько помогало. Не требовались деньги на трамвай, меньше изнашивалась обувь. Подрабатывал, как и Цареградский, грузчиком в порту, который был рядом с институтом, расчищал снег на трамвайных путях Васильевского острова.

Как это знакомо. Нам, ребятам выпуска 60-х годов политехнического института в Куйбышеве (теперь Самара), часто приходилось разгружать баржи на Волге, вагоны на железнодорожном вокзале, лопатить земельные участки вдоль Волги на дачах и в пионерских лагерях.

Но мы получали стипендию, не платили за обучение, плюс почти бесплатное место в общежитии. Другое дело Юрий Били-бин. Он дважды обращался к руководству института с единственной просьбой. Первый раз писал: «Вносить плату за обучение я не в состоянии. Не имея никакого постоянного заработка, я сейчас живу только тем, что мне удалось заработать осенью в порту, употребив на это полтора учебных месяца. Рассчитывать на поддержку из дому не могу, так как отец, член профсоюза транспортников, получает весьма ограниченное жалованье, содержит на своём иждивении мою сестру и мать». На прошение легла суровая резолюция: «Оставить в силе прежнее постановление».

В следующем заявлении студент писал: «Даже последний выход – продажа своих вещей – для меня закрыт, потому что имею только то, что на мне. Остаётся одно – уходить из института. Этот выход мне тем более обиден, что, несмотря на крайне тяжёлые условия жизни, я всё же проявил полную активность, в настоящее время мною сдан не только рождественский минимум, но даже более 100 процентов годового». Теперь на заявление легла резолюция помягче: «Снизить плату наполовину». В том же 1923 году Билибин снова ищет, где бы подработать. Найти в то время работу было непросто. Билибин просит дать ему свидетельство о том, что он стипендии не получает, для представления на биржу труда…

…В. Цареградский много позже вспоминал, что ещё в студенческую пору его восхищала самодисциплина, сила воли и целеустремлённость Билибина, который жил строго по расписанию и всё предусматривал до мелочей. В голодные годы в Ленинграде студенты существовали на скудном пайке. Билибин периодически получал от родителей из Смоленска посылки с продовольствием и распределял полученное на небольшие ежедневные добавки. Селёдку делил на мелкие кусочки и съедал в день не больше одной определённой порции, добавляя к ней десять размоченных горошин. Несмотря на постоянное ощущение голода, не нарушал установленного порядка, не наедался хотя бы раз досыта. И это при напряжённых занятиях в институте.

Юрий в это время страдал малокровием, упадком сил. Ему дважды давали месячные отпуска для поездки на поправку к родителям в Могилёв.

Голодали и профессора. Профессор Болдырев жил коммуной со Смирновым и Наливкиным, будущими академиками. Питались они впроголодь.

Юрий перебрался в общежитие рабфаковцев. Жили без печей и отопления. Чтобы варить похлёбку в армейских котелках, они на пол клали кирпичи, на них разводили костры. Спичек не было. Для поддержания огня переносили зажжённую лучину из комнаты в комнату. Спали на голом полу по-солдатски на шинели, ей же укрывались. Под голову клали книги.

Над книгами Билибин просиживал до ломоты в костях.

– Нет такой книги, которую нельзя прочитать за одну ночь, – считал он.

Он ходил на все лекции. В классах замерзали чернила, пальцы от холода коченели. Конспекты писал чётким крупным почерком, толково и ясно. Они ценились как прекрасные учебники. Многие студенты сдавали экзамены по ним.

…И всё-таки как много и успешно работал Ю.А. Билибин в студенческие годы! Он публикует статьи по результатам исследования открытых им новых минералов: алюмогидрокальцита и алюмолимонита, о смесимости минералов группы кальция. Эти статьи актуальны и сейчас. Таков характер дарования молодого горного инженера.

Высокий, волевой студент Юрий Билибин был старше В. Цареградского на один год, по институту – на два курса.

Оба – романтики. Оба мечтали о таёженых экспедициях. Билибина больше привлекала Камчатка с её действующими вулканами, горячими источниками. Тогда геологи о них почти ничего не знали. Выступая с рефератами, слушая доклады геологов, географов, побывавших в Сибири, они рвались к конкретным практическим делам.

* * *

В завершающем году студенческой жизни Билибин уже не бедствовал. Он стал научным сотрудником Геологического комитета. Занимался обработкой летних материалов Хакасской экспедиции, в которой участвовал в должности прораба. Настала безбедная жизнь. Билибин перевёз из Могилёва в Ленинград престарелых родителей, теперь они стали жить на его иждивении.

Учёба геологов – это прежде всего производственные практики, поездки по всей стране. Юрий Билибин, кроме практики на Байкальском железорудном месторождении, летом 1923 года работал смотрителем мелких шахт на Успеновском руднике в Донбассе, летом 1925 года – прорабом в партии Геологического комитета по поискам и разведке редких металлов в Хакассии под руководством старшего геолога и профессора Ленинградского университета Якова Самойловича Эдельштейна.

…10 мая 1926 года Билибин выдерживает испытание Государственной квалификационной комиссии и защищает дипломную работу на тему «Алюминиевые минералы из Хакасского округа». Ему присваивается квалификация горного инженера.

Дипломную работу он выполнял под руководством преемника К.И. Богдановича – А.Н. Заварицкого. Оба – легенды отечественной геологии. Так закладывалось интеллектуальное достояние горных инженеров.

Единомышленники

…Валентина Цареградского манили скалистые горы, непроходимые леса. Он читал и приходил в восторг от описания северной природы Маминым-Сибиряком, Джеком Лондоном.

Евгений Константинович Устиев^[11] – мужественный исследователь, написавший о Первой Колымской экспедиции правдивую и увлекательную книгу «У истоков золотой реки», много раз встречался с Валентином Александровичем Цареградским. Писалась она по его воспоминаниям. Потому особенно достоверна.

Нахожу у него о Цареградском: «…Он перечитал то немногое, что можно было найти в книгах о Восточной Сибири, – всё, вплоть до корявых донесений, писанных первыми землепроходцами в московские приказы «тишайшего» государя Алексея Михайловича. Теперь он ясно понимал, как мало известно о необозримых просторах к востоку от Лены. Тоненькие, теряющиеся в безмерности тайги и тундры тропки шли через Яну, Индигирку, Колыму, Анюй, через каменистые Анадырские горы к Студёному морю, на котором когда-то боролись с ледяными штормами корабли командора Беринга. Всё, что было в стороне от этих редких тропинок или от туманных берегов Охотского моря с их редкими рыбачьими посёлками, оставалось загадочным и волнующим своей неизвестностью.

Цареградский разыскивал в библиотеке Горного института всё новые и новые книги в старинных, под мрамор, переплётах, тренировал себя гимнастикой и спортом, тренировал глазомер в тирах, обливался ледяной водой и спал ночью с открытой форточкой. Никакие насмешки товарищей не могли поколебать в нём удивительную для его молодости целеустремлённость. Молодость всегда верит в свою звезду, а одержимая, она верит в неё стократно!..»

Попавшиеся В. Цареградскому в библиотеке записки революционера-народника, натуралиста и геолога Ивана Дементьевича Черского не оставляли в покое.

Записки касались путешествия И. Черского по дикой в то время Якутии и в низовье Колымы. В эту поездку он был послан в 1891 г. Петербургской академией наук. Ежедневные записки автора отражали поразительные картинки неведомого края: суровую его природу, характеры проводников и оленоводов. В них была их ломаная, точная речь, обычаи и нравы. Это было последнее путешествие И.Д. Черского. Заболев скоротечной чахоткой, он умер на втором году своего путешествия, когда сплавлялся на плоскодонном баркасе в низовьях Колымы.

Жена Мавра (Марфа) Павловна похоронила мужа на левом берегу Колымы, против устья Омолона. На месте упокоения был поставлен деревянный крест с выжженной надписью и деревянная ограда.

Иван Дементьевич Черский – первый геолог, достигший Колымы и составивший о ней точное описание.

Думал ли В. Цареградский о том, что их пути пересекутся?

Став после своих экспедиций на Колыму во главе геологического управления, занимающегося исследованиями всего когда-то дикого края, он организует установку на могиле И.Д. Черского каменного обелиска с надписью: «Выдающемуся исследователю Сибири, Колымы, Индигирки и Яны, геологу и географу Ивану Дементьевичу Черскому от благодарных потомков».

Это будет много позже, а пока… лекции, семинары, доклады… Как пишет о Ю. Билибине и В. Цареградском Е.К. Устиев:

«Их легко воспламенявшееся воображение было однажды поражено интересным докладом Сергея Владимировича Обручева, который только что возвратился из длительного путешествия в бассейн Индигирки и привёз оттуда массу новых геологических и географических сведений. Он начал свои многолетние исследования, распространившиеся затем на бассейн Колымы и приведшие через несколько лет к открытию громадной горной цепи. Названная в честь Черского горная гряда оказалась сенсацией для географов. Протяжённостью во многие сотни километров, она уже сама по себе показывала, как много неизвестного ещё скрывается к востоку от Лены!

– Послушай, Юра, – воскликнул после обручевского доклада Валентин, – ведь это новая Америка! Там можно ждать чего угодно!»

Автор доклада, который так вдохновил молодые умы, – Сергей Владимирович Обручев – крупный специалист-геолог, сын академика В.А. Обручева. Результатом его многолетних изысканий явилось создание совершенно новой картины геологического строения Средне-Сибирского плоскогорья. Он предсказал существование огромного Тунгусского угольного бассейна.

С.В. Обручев – пионер в изучении геологического строения бассейна Индигирки и Колымы, а затем и Чукотки.

После первой своей экспедиции на Индигирку (1926–1927 гг.) установил, что полюс холода Земли находится в верховьях Индигирки – в Оймяконе.

Его отец Владимир Афанасьевич Обручев в начале ХХ века, проведя многолетние исследования в Сибири и Центральной Азии, создал теорию формирования золотоносных россыпей. Станет автором значительного труда в теории развития геологии «Металлогенические эпохи и области Сибири».

* * *

Профессор Владимир Афанасьевич Обручев – главный на то время консультант треста «Алданзолото», сразу же после окончания Ю. Билибиным института рекомендовал его геологом на Алдан. Будущий академик увидел в талантливом выпускнике учёного, способного подключиться к разработке научных методов поисков золотых месторождений. Алдан для этого был подходящим стартом.

При подготовке необходимых документов для поездки на Алдан произошёл случай, насколько забавный, настолько и имевший значительные для Ю. Билибина последствия. Потребовалась подпись секретаря квалификационной комиссии профессора Трушкова. В институте его не оказалось, и Ю. Билибин решился пойти к профессору домой. От стука дверь распахнулась, и на площадку с рычанием выскочила огромная, вовсе не миролюбивого вида собака. Тут же выбежала девушка, которую он несколько раз видел во дворе с этой самой собакой. Даже кланялся ей, но подойти не решался…

– Ермак! Нельзя! Фу! – крикнула она.

Однако Ермак напирал. Закрыть дверь и уйти? Непрошеный гость посчитал такой ход событий недостойным. Опустившись на четвереньки, оскалил зубы и, выпучив глаза, зарычал. Такого четвероногий Ермак никак не ожидал, благоразумно попятился, решив не связываться.

Захохотав, девушка поинтересовалась:

– Вы какой породы? Из дворняг?

Визитёр поднялся с колен и невозмутимо ответил:

– Дворянин!

Так познакомился Ю. Билибин со своей будущей женой Натальей Николаевной Трушковой.

В 1931 году, не окончив последний курс Ленинградского университета, она уедет в экспедицию на Колыму в составе Второй Колымской экспедиции, которую организует неудержимый выпускник горного института Ю. Билибин.