– Не выключаются! – в комнату вбежал один из «псов».
– Потому что это не визоры, идиот! – рявкнул Вожак и с силой ударил по ближайшему зеркалу.
Оно ощетинилось десятком мелких осколков и, словно оса перед смертью, ужалило неприятеля в руку. Вожак лишь усмехнулся: его лицо искривилось в уродливой ухмылке, отчего стало походить на злую маску кабуки. Одного за другим, он начал бить своих неприятелей: в цифровом мире дипфейков и пропаганды, ретуши и фильтров, эти глупые, надменные, чопорные и старомодные куски стекла с тонким слоем благородного серебра возомнили, будто бы они могут открыто отражать реальность, не искажая и не преломляя, не искривляя и не приукрашивая её в угоду кому-либо, показывая такой, какая она есть. Поэтому все зеркала прокляли и предали анафеме, заменив на визоры – экраны с крохотными камерами, которые отражали лишь реальность, что соответствовала ГОСТу.
Осколки бесшумно падали на одеяла и подушки. Слепой не сдвинулся с места.
Комната наполнилась зычным смехом Вожака: он радовался, радовался как ребёнок – но не разбитым зеркалам: «псы» гнались за костью, а поймали целого буйвола. Вожак обратил свой взор на старика .
– Не может быть! – радостно и чересчур наигранно сказал он. – Тот самый великий Слепой! Надежда всех Несогласных, голос правды в океане лжи! Ты и правда ничего не видишь – зачем же тогда тебе столько зеркал?
– Слепец в комнате лишь один, – спокойно ответил старик. – Глаза мешают узреть правду. Там, где ты видишь героя в кителе, я вижу убийцу и вора. Там, где ты видишь подвиги ратного железа, я вижу смерть и разрушение. Видя яркий плод человек упорно не замечает запах гнили, исходящий от него – даже когда начинает пить его зловонную плоть.
Ухмылка на лице стала только шире Вожака.
–Гражданин, – строго отчеканил он. – Отражение реальности на территории Петрополиса запрещено. Вы арестованы.
Вожак схватил за шкирку и приподнял Слепого. В ту же секунду всеиспепеляющий, всеочещающий огонь, которым наполнилась комната, отпустил стае «псов» их грехи. Взрыв выбил окна во всём доме: град из осколков посыпался на дворовую плитку. Заиграла едва слышная симфония: её высекали тысячи крохотных многоугольников, что ударялись своими неровными гранями о мокрый камень – маленькое деревцо радостно махало своими ветвями им в ответ.