Юлия Белохвостова
Член жюри поэтического баттла «В переплёт!»
Поэт, филолог, специалист по древнерусской литературе. Член союза писателей Москвы. Автор четырех поэтических книг. «Мне не идет весна» (2012г. изд-во «Тровант», г.Троицк), «Ближний круг» (2015г., изд-во «Перо», г.Москва), «Яблоко от яблони» (2018г., изд-во «Алетейя» г.Санкт-Петербург), «Синдром Айседоры» (2020г.изд-во «Стеклограф», г.Москва). Организатор цикла поэтических вечеров «У Красного рояля» в Третьяковской галерее (2009-2012). Участник российских и международных поэтических фестивалей и конкурсов. Дипломант Международного Волошинского конкурса (2015). Призер конкурса им. Гумилева «Заблудившийся трамвай» (2016). Победитель конкурса «Неоставленная страна» IX Всемирного поэтического фестиваля «Эмигрантская лира-2017»
– «Я благодарна организаторам поэтического баттла во МХАТе за приглашение в жюри уже потому, что смогла послушать стольких хороших поэтов. Уровень поэзии оказался очень высоким, что очень порадовало. Вторая радость – полный зал заинтересованных слушателей. Третья радость – прекрасная организация всего этого, плохо поддающегося по природе своей любой организации, процесса. И ещё радость встречи, общения, узнавания. Вот, что самое главное – это было радостно для всех участников прекрасного события. За это большое спасибо» ( Юлия Белохвостова).
ЛЕВ ТОЛСТОЙ
В полудреме утренней, в тумане,
принакрывшем беспокойство вод,
"Лев Толстой" идет к своей поляне,
человек, писатель, теплоход.
Перегружен судьбами людскими,
суммой незначительных забот.
Что их на плаву удержит? Имя,
зацепившись буквами за борт.
Что им в этом имени сегодня?
Миром ли закончилась война?
Хорошо, что Волга полноводна -
не достать до илистого дна.
Только тем до сей поры и живы,
вопреки теченью и судьбе,
что старик трехпалубный двужильный
наши души тянет на себе.
Тянет эту ношу человечью,
словно записавшись в бурлаки,
и "Антону Чехову" навстречу
подает гудок взамен руки.
* * *
Прости меня. Прощай меня всегда,
когда я не права, невыносима
и изворотлива: твои слова,
как ни прицелься, пролетают мимо.
Когда я отвечаю невпопад,
ворон считаю… Снимешь туфли в холле
и перья вынимаешь из-под пят
(ты ангелов прикармливаешь, что ли?)
Когда бойкот объявит телефон
ночным звонкам и сообщеньям в чате,
и освещает матовый плафон
нетронутую сторону кровати.
Когда осядет недопитый чай
на белой чашке траурной чертою –
прости меня. Всегда меня прощай,
хотя бы я прощения не стою.
* * *
Не хотелось бы только вдруг умирать, сегодня -
в череде недописанных книг, неудач, болезней,
не надеясь уже похудеть или стать свободней,
ненавидя себя за стремление стать полезней.
Оставлять о себе на память долги и штрафы,
два пакета белья для прачечной в коридоре,
в марсианских глубинах (точнее – впадинах) шкафа
восемнадцать платьев, ещё не видевших море.
Не хотелось врасплох застигнутой быть, в домашнем,
в раздражении или паче того в обиде,
не оставив инструкций – как поступить домашним,
или паче того – кого-то из них не видя.
Мне бы день или два: причесаться и причаститься,
завещание, платье выбрать, на стол посуду…
А пока я сижу – нахохлившаяся птица,
не готова, и суетиться пока не буду.
БАТТЛ ПОЭТОВ
Сергей Золотарев
Автор книг стихов «Книга жалоб и предложений», «Линзы Шостаковича», а также в качестве поэта и прозаика не раз печатался в толстых журналах. Миссия его творчества – удивлять!
-«Мероприятие необычное. Опыт интересный. Спасибо организаторам за интерес к современной поэзии. Единственно, я уже об этом сказал, я бы не стал сравнивать профессиональных поэтов и актеров, читающих свои стихи» (Сергей Золотарев).
* * *
Наш дом находился вдали от главных
дорог и вблизи одной,
где ход совершался посредством плавных
движений коры земной.
А море лежало в пяти минутах,
и к дому вели следы
путем наложения новых гнутых
подков приливной воды.
Дождь мог показаться москитной сеткой,
зной крышею был и с тем
Анютины книги, мои ракетки
служили основой стен.
Я в кресле-качалке в ветвях ротанга
сидел на веранде, стол
усыпавшей сливой, зашедшей с фланга
и взявшей июль в котел.
Земля под ногами была ничейной,
недвижимость обросла
полезными связями – с назначеньем
подвоя на роль посла.
И после обеда, читая каждый
свое, выпивая тень
цветочных горшков корневою жаждой,
мы долго листали день.
За эти часы проведя бок о бок
друг с другом немало лет,
мы поняли только, насколько робок
в постели шотландский плед.
Прошедший всю школу от садовода
любителя до спеца,
я мог размотать дождевую воду
в начало ее – с конца.
И что заставляло так прыгать капли
лягушками на капот,
поздней открывалось нам в клюве цапли,
«Массандры» набравшей в рот.
Но сколько бы ни хлебнули горя,
никто его не отер.
Она приносила мне рыбу с моря,
а я разводил костер.
Ловил ее руку и, сжав запястье,
в ладонь насыпал ручей
подсолнуха, чтобы жила во власти
деталей и мелочей.
И знаешь, когда б она ни прижалась
ко мне без меня при всех,
надеюсь, что это не будет жалость —
единственный смертный грех.
ЗЕМЛЯ САННИКОВА
Выпустили нас из «обезьянника»
среди ночи. И куда теперь идти?
Тут запел один про землю Санникова,
что пылает у него в груди.
Говорит, что птицы крови устремляются
прямо в Ледовитый океан
жажды, и ничем иным являются,
как опорным пунктом первых христиан.
Говорит, тот остров как Цветаева,
что завесилась в елабужской дали
облаком сиротства, – широта его
под собой не чувствует земли.
Будь мне Далем, говорит товарищ, будь мне
Вициным,
только – кровь из носу – раздобудь
карту удивительной провинции,
где провидцы прозревают путь.
Ладно, говорю, не бзди, отчаянный,
чай, не колумнисты у руля —
остров твой как гриб качает чайный,
но и он по урождению – земля.
Остров твой имеет ту особенность,
что уж никакой Собянин не снесет
собственность, записанную в совестных
книгах – словно киноэпизод.
Образ твой – как гроб стоит хрустальный
в сказочной палатке. В гробе том
на цепях зависимости Даля
спит Олег с полузакрытым ртом.
Вечно спит в холодном изоляторе
содержанья временного – в нем,
словно кислотой в аккумуляторе,
жизни заряжается объем.
Хочешь, повиси пока над бездною.
Я схожу за водкой и вернусь.
Только придержи мне дверь подъездную,
ибо я – на тросике спускающийся груз.
Или вот тебе билеты казначейские.
Выпей. Кстати, помнишь Чумака?
Умер. Разрядился, в том значении,
что нашел покой, наверняка.
* * *
Мать отстроила дитя
без единого гвоздя.
Смерть добавила четыре.
Жизнь повисла, как культя.
Дождь прошел и стало шире,
чем бывало до дождя.
Снег прошил все петли в мире,
как решили загодя.
Свет ушел и, уходя,
свет не выключил в квартире
свет не выключил в квартире
и не гаснет свет, хотя
раз в году дрожит, сходя.
Инна Теплова
Автор сборников стихотворений «Неслучайно», «Звучу», а также печаталась в альманахах «Зерно», «Облака» и многих других. Является соорганизатором ежегодного музыкально-поэтического марафона «Послушайте!» в г. Калуге.
– "Каждый из нас, участников первого баттла "В ПЕРЕПЛЁТ!" – невероятный счастливчик! Поделиться своими стихами и эмоциями на сцене МХАТ им. Горького бесценно. Равно как бесценно для поэта в наше время получить обратную связь от полутора сотен людей, увидеть их внимательные взгляды, услышать их искренние аплодисменты. И это только первый баттл! То ли ещё будет дальше. Хочется сказать, что размещение стихов в сети ослабило устную традицию в поэзии, но благодаря баттлу "В ПЕРЕПЛЁТ!" у нас появился шанс вернуться к самой естественной и эффективной поэтического текста. И за такой шанс я сердечно благодарю всех, благодаря чьим стараниям состоялся этот праздник слова. Счастлива быть причастной» (Инна Теплова).
Звучу
Послушай меня. Я пустой человек.
Не спеши возражать. Постарайся услышать.
Голос мой – это звон оцинкованной крыши
Под атакой дождя. Он из тех фонотек,
Где хранятся шумы пустотелых предметов,
Когда в них попадает имеющий вес
Посторонний предмет. Голос мой – это где-то
Заплутавшее эхо, словарный регресс.
Я пустой человек и звучу только если
В меня, будто в гулкий объёмный сосуд,
Льются чистые звуки и новые песни.
Послушай меня ещё пару минут.
Держусь
Утро не задалось. Я пугаюсь всего непонятного,
Режу хлеб неуклюже тупой стороной ножа,
Сыплю сахар без меры и, запинаясь, невнятно
Бормочу то, что мужу хотела давно рассказать.
Почему-то не то говорю, совершенно не то, что подумала…
Я беру и роняю, беру и роняю ключи.
На работе коллега привычно блеснул чувством юмора.
Непривычно сквозь зубы цежу: «Идиот, замолчи».
По дороге домой, вскрикнув, перепугала прохожего,
Когда шарфик от ветра вспорхнул и завис у лица.
В общем, делала всё, что совсем на меня не похоже,
То, за что ежедневно привыкла людей порицать,
Но стараюсь держаться. Задумчиво слякоть осеннюю
Вытираю о коврик чужой, подпирая плечом
Дверь, надеюсь, мою и шепчу, что моё обострение
Ни при чём, ни при чём, ни при чём…
Запоминай
Прошу тебя, пользуйся, запоминай, фотографируй,
Гравируй на подкорке майские вишни, цветущие кущи.
Думай сложнее, двигайся легче, выгляди проще,
Выражайся на ощупь, ориентируйся в быстротекущем.
Время настолько хитрее тебя, что не заметишь,
Как перестанут казаться смешными серьёзные люди,
Как осознаешь полезность зонтов и дотошных соседей,
Впервые решишь разобраться во всём, докопаться до сути.
Но не предавай себя, не продавай себя, не поддавайся
Порядку вещей заведённому этими взрослыми нами,
Отгоревшими нами, безмерно завистливыми существами,
Готовыми всё, что имеем, отдать за способность смеяться
И помнить, как выглядят в мае цветущие вишни.
Облик человечий
В знойный час, когда асфальт уже дымится,
Мне прохожие мерещатся больными.
Я гляжу в их обмякающие лица –
Лица видятся слепыми и немыми.
Жар асфальта поднимается всё выше
И дрожит в автомобильном перегуде,
Но пока ещё меня способны слышать
Эти тающие призрачные люди.
Я стараюсь говорить как можно громче,
Отмечая неминуемость прохлады –
Так мне кажется. Но с губ слетает «Отче
наш…», и выздоравливают взгляды.
"Да святится…" – вот в осмысленные лица –
"Да приидет" – возвращается дар речи –
"…будет воля…" – и сознание струится,
Воскрешая ясный облик человечий.