Воспоминания ученого-лесовода Александра Владимировича Тюрина

Подготовка к поступлению в среднее сельскохозяйственное училище. Отъезд

Появление в нашей семье зятя Д. В. Астапова было радостным событием для всех нас. Он сделался нашим старшим братом, руководителем, наставником. Он убедил отца, мать и меня, что в ожидании исправленной метрической выписки нужно деятельно готовиться к поступлению в земледельческое училище и повторить те предметы, по которым придется держать конкурсный экзамен. Это было разумное предложение. Я сел за учебники по русскому языку, арифметике. геометрии, физике, географии, истории и значительную часть времени проводил у сестры и зятя на сельскохозяйственной ферме, где обстановка для учения была исключительно благоприятной и где один из кончивших школу Соловьев также готовился к поступлению в среднее сельскохозяйственное училище.

В часы отдыха я бродил по окрестным лесам. Они были красивы и изобиловали многочисленными ручьями. Эти ручьи составляли вершину речки Кум-яды, протекавшей через деревню Старое-Мазино. Моя давняя страсть к воде, к речкам, ручьям нашла здесь удовлетворение. Исток речки Кум-яды находился недалеко от истока реки Вязовки. Но и на этот раз я не дошел до их истоков. Они находились в глубине лесного массива, куда я боялся проникать один, хотя со мною и было ружье. Я любил эти одинокие прогулки по пустынным лесам.

Летом 1898 года стало известно, что организовано новое среднее сельскохозяйственное училище в городе Богородицке Тульской губернии, и, что директором этого училища назначен М. П. Зубрилов, бывший директор Мензелинской сельскохозяйственной школы. Было сообщено также, что открыт прием заявлений для поступления в первый класс этого училища, что экзамены будут в конце сентября, а начало занятий 1 октября 1898 года. Это извещение чрезвычайно обрадовало меня, так как раздвигало сроки для ожидания злополучной метрической выписки, без которой нечего было и думать о поступлении в училище. Кроме того, я так много слышал хорошего о М. П. Зубрилове, что мне захотелось учиться под его руководством. Я знал также, что он был другом Д. Е. Пушкова. На основании полученных сообщений, опубликованных в газетах, я решил отказаться от поступления в Казанское земледельческое училище и наметил для себя Богородицкое среднее сельскохозяйственное училище. Наконец, пришла исправленная метрическая выписка. Я получил аттестат об окончании городского училища, написал прошение на имя директора Богородицкого среднего сельскохозяйственного училища о допущении меня к конкурсным экзаменам и направил все документы в Богородицк Тульской губернии.

Недели через две пришел ответ (это было в конце августа), извещавший меня, что я допущен к экзаменам, и, что я должен прибыть в город Богородицк к началу экзаменов. Если не ошибаюсь, их начало было назначено на 25 сентября старого стиля 1898 года.

В средине лета Д. В. Астапов получил интересное для него назначение заведующим ремесленной мастерской в селе Моховом Тульской губернии. Наши пути совпадали, и мы решили поехать все вместе. Наш маршрут был намечен через Нижний Новгород, Москву, Тулу. Далее наши пути расходились: я должен был направиться в Богородицк, расположенный в семидесяти километрах от Тулы по железной дороге, а зять с сестрой должны были ехать в село Моховое через Орел, до станции Хомутово. При селе Моховом находилась знаменитое в то время имение Шатилова.

Наши сборы были недлинны. Мы сначала простились в Мензелинске с нашими родными и выехали в Нижний Тимерган. Там были окончательные проводы, и уже оттуда на своих лошадях мы выехали через Сосновый брод на пристань Набережные Челны, где сели на пароход, направлявшийся в Нижний Новгород. Прощание с Нижним Тимерганом я описал в конце первого очерка.

Дальнейший мой путь лежал через Москву и Тулу. Подъезжая к Москве рано утром (был сентябрь), я увидел храм Христа Спасителя². Он возвышался над городом, освященный утренним солнцем, и показался таким величественным, что я и сейчас как будто вижу его. В последующие годы очень часто, проезжая через Москву, я снова видел его и восхищался каждый раз. Когда же я бывал в Москве надолго, я сиживал около на уличном диване, а иногда рассматривал внимательно его наружные стены и читал фамилии, написанные на стенах. То были фамилии участников Отечественной войны с Наполеоном 1812 года. Храм Христа Спасителя и был построен в честь победы над Наполеоном по проекту архитектора Константина Андреевича Тона (1794-1881). Среди фамилий, написанных на стенах, я искал Колесникова Филиппа Сидоровича, моего прадедушку, участника этой войны. Но, к сожалению, я не нашел этой фамилии.

Юность в Богородицке (1898—1904)

Богородицкое среднее сельскохозяйственное училище

Обучение в училище продолжалось шесть лет. Окончившие курс училища, получали звание агронома. Лучшие из окончивших имели право поступления в высшие учебные заведения министерства земледелия. Первые четыре класса были общеобразовательными, два последних: пятый и шестой – специальными. В общеобразовательных классах проходили следующие предметы: алгебру, геометрию, тригонометрию, физику, химию, ботанику, зоологию, минералогию с геологией, историю древних и средних веков, новейшую историю, географию, космографию, геодезию, почвоведение, русский язык с историей литературы, немецкий язык, черчение, рисование, историю церкви. В специальных классах проходили: земледелие, животноводство, ветеринарию, садоводство, огородничество, лесоводство, сельскохозяйственную экономию с элементами политической экономии, сельскохозяйственную технологию, сельскохозяйственное машиноведение, счетоводство, законоведение. Преподавание предметов, как общеобразовательных, так и специальных сопровождалось обширными практическими занятиями (упражнениями) в классе, лабораториях, в саду, в огороде, в поле, в лесу, на животноводческой ферме, в конторе учебного хозяйства. Учебный план был построен в тесной связи теории с практикой. При училище с первого года его существования было организовано учебное хозяйство на подаренной училищу городской земле (220 гектар). Земля примыкала к городу и находилась к северу от него по шоссе на Тулу. На этой земле были построены в 1898—1899 годах учебные и жилые корпуса училища.

Учебный корпус представлял собою огромное трехэтажное кирпичное здание с центральным отоплением. Около него были построены два преподавательских корпуса, здание для обслуживающего персонала, больница, баня и различные надворные службы.

Богородицкий сельскохозяйственный техникум (бывшее Богородицкое среднее сельскохозяйственное училище). 1968 год

Александр Владимирович Тюрин – студент Богородицкого сельскохозяйственного училища. Богородицк, 1900 год

В километре от учебного корпуса была построена усадьба учебного хозяйства. Там были конюшни, коровники, амбары, сараи и дома для служащих. Через землю училища протекал небольшой ручей, впадающей в реку Уперт (Уперт – правый верхний приток реки Упы). На этом ручье были построены две большие плотины, одна близ устья ручья, другая – в его вершине. Благодаря плотинам было образовано два значительных пруда, длиной около километра каждый. В прудах была разведена рыба. Сад, огород, защитные посадки были созданы и поддерживались в порядке руками учеников.

Наш первый учебный год прошел в наемном здании, находившемся в самом городе. Теоретические занятия начались 1 октября 1898 года и продолжались до 1 мая 1899 года с двухнедельным перерывом около нового года. Мы занимались в классе ежедневно до пяти часов. Самостоятельных вечерних занятий у нас не было. Нас переводили в следующий класс или оставляли в прежнем классе или исключали на основании успеваемости в продолжении всего года. Для подведения итогов учебы практиковались письменные работы. Они проводились по всем предметам, даже географии. Нужно отметить, что нам приходилось много писать, излагая свои мысли и показывая свои знания. Ничто так не закрепляло наши знания, как изложение их на бумаге.

После 1 мая 1899 года начались занятия в природной обстановке. Мы приняли участие в создании плодового питомника, плодового сада, защитных живых изгородей вдоль границы нашего учебного хозяйства и вдоль дорог, проложенных на нашей земле. В эту весну я научился сажать деревья и получать сеянцы из семян. Когда весенние работы были закончены, начались ботанические экскурсии в поле и в лес. Наши летние каникулы при переходе из первого во второй класс по продолжительности были примерно такие же, как в реальных училищах и гимназиях. Начиная со второго лета, при переходе из второго в третий класс и дальше они становились все короче. C каждым годом наша связь с сельскохозяйственным производством делалась все глубже и разностороннее. В предпоследних классах мы почти не имели летних каникул, проводя все лето на сельскохозяйственных работах в учебном хозяйстве. Мы прошли все фазы полевых работ: предпосевную, посевную, весеннюю обработку, весенний сев, обработку пара, сенокошение, уборку колосовых, молотьбу, осенний сев озимых, копку картофеля и свеклы. Мы прошли также все фазы полевых работ по уходу за животными: кормление коров, свиней и лошадей, доение коров и лечение животных. Мы научились по-настоящему пахать, боронить, сеять сеялкой, работать сенокосилкой, жатвенной машиной, сноповязалкой, организовывать все виды работ с учетом их эффекта. Экскурсии в хорошо поставленное хозяйство Бобринских дало нам возможность расширить наш агрономический горизонт и иметь представление о более крупных хозяйствах, чем наше учебное.

Преподавание общих и специальных дисциплин было поставлено на большую высоту. Мы имели лучшие учебники того времени. Я вспоминаю, что, например, по истории средних веков мы имели учебник профессора Иванова, по истории древнего мира – профессора Виноградова. Анализ по неорганической химии проходили по учебнику профессора Меншуткина. Геодезию изучали по учебнику Поплавского, ботанику – по учебнику профессора Бородина, сельскохозяйственную экономию – по учебнику профессора Шишкина, лесоводство – по учебнику профессора Турского. В училище была создана с первого же года богатейшая фундаментальная библиотека по всем отраслям знаний. Она обеспечивала умственный рост и содействовала успеху обучения.

Педагогическая работа в училище руководилась педагогическим советом. Хотя часть преподавателей менялась (особенно по русскому языку, физике и химии), но основной костяк наиболее авторитетных преподавателей сопровождал нас с первого до последнего класса. Это были директор училища М. П. Зубрилов, инспектор Д. Д. Иванов, преподаватели М. Ф. Арнольд, В. Т. Петров и Н. А. Падарин. В середине нашего обучения благотворное влияние оказал на нас преподаватель И. И. Баранов. Успеху обучения, во многом, содействовала общая упорядоченность нашего быта в стенах училища. С первого же года в училище трудами преподавательского коллектива была создана хорошая сознательная дисциплина. В наших учебных помещениях было уютно и чисто, а наши спальни имели чистоту не меньшую, чем в нынешних санаториях.

Расположение нашего училища вдали от городских центров близ маленького захолустного городка, придавало нашему воспитанию замкнутый деревенский характер. В нас не было светскости. В обществе мы терялись, большею частью молчали, отходили в сторонку и старались поскорее исчезнуть, уйти опять в свою деревенскую скорлупу. Впрочем, это общий удел закрытых учебных заведений, низших, средних и высших, если они расположены вдали от культурных центров.

Учителя

Василий Трофимович Петров

Василий Трофимович преподавал нам русский язык и литературу в первом и во втором классе. Воспитанник Московского Университета (филолого-исторического факультета) он был тонким знатоком русского языка. Он познакомил нас с законами словообразования и научил анализировать слова и предложения. В частности, ему мы обязаны знанием пунктуации. Он был очень требователен к нам, но прост в обращении. Некоторые дни он дежурил по пансиону. В такие дни он играл с нами. Игры были разнообразные, но простые. Осенью и зимою это были снежки, весною и летом – крокет и мяч. Простое и сердечное отношение сблизило нас с ним. Мы сильно горевали, когда он уехал от нас в Москву. Историю литературы преподавал нам уже не Василий Трофимович. Незадолго перед окончанием курса, однажды, проездом через Москву, я зашел к нему на его московскую квартиру, но неудачно: он как раз уезжал из Москвы. Поэтому наша встреча была очень короткой. Больше я не видел его и не знаю, как сложилась его дальнейшая жизнь.

Сменившие его преподаватели (они менялись часто) были слабее его и не могли сравняться с Василием Трофимовичем ни по уменью преподавать, ни по уменью воспитывать.

Николай Андреевич Падарин

Николай Андреевич преподавал нам историю и географию в первых двух классах. Это был всесторонне образованный человек, окончивший университет по двум факультетам: естественноисторическому и историко-филологическому, долгое время живший во Франции. Он излагал нам предмет с большой глубиной, по первоисточникам. Мы часто писали ему сочинения на исторические и географические темы. Помню, что первой исторической темой была: «Причины греко-персидских войн». Один из наших товарищей Филатов С. М. написал отлично. На его сочинении Н. А. Падарин сделал надпись: «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат». Мы не поняли этой фразы, и Николаю Андреевичу пришлось разъяснять нам ее смысл. По-видимому, смысл был тонкий, я уже не помню его в деталях, но этой фразой он хотел похвалить Филатова и побудить его к дальнейшим успехам.

Николай Андреевич был очень благожелателен к ученикам, мягок, но секрета простоты обращения с нами, в противоположность Василию Трофимовичу, не знал. Мы глубоко уважали его, в душе любили, но близких сердечных связей у нас с ним не возникало, хотя чувствовали высоту его нравственного облика. При этом чувствовалась какая-то неудачливость и неприспособленность к жизни. От нас он перешел учителем в гимназию в Харьков. Через много лет, в 1912 году, я неожиданно встретил его в Вятке, в фойе вятского театра. Я легко узнал его, так как он мало изменился. На другой день я навестил его дома. Он жил далеко от центра города, в старом ветхом домике. Обстановка в квартире была очень скромная. По-видимому, в Вятку он приехал не совсем по доброй воле. Сотрудничая в местной газете, он добывал скромные средства для жизни. Семья его была невелика: жена и племянница, девушка лет шестнадцати, ученица гимназии. Мы вспоминали старые времена. В его высказываниях я почувствовал убеждения старого идеалиста-народника. Народ для него продолжал быть богоносцем. Но действительно народа он едва ли знал. Как и раньше, так и в эту встречу, Николай Андреевич показался мне идеалистом, оторванным от реального мира. После этой встречи в Вятке я уже больше не виделся с ним.

Михаил Федорович Арнольд

Михаил Федорович прошел с нами с первого и до последнего класса, преподавая разные предметы. Он был воспитанником Петровской сельскохозяйственной академии, некоторое время был за границей, в Германии, где ознакомился с постановкой сельскохозяйственного образования и научно-исследовательского дела. К нам он пришел уже сложившимся авторитетным агрономом. В первом классе он преподавал нам геометрию. Раньше, в городском училище, я проходил этот предмет, но он не увлекал меня. Здесь Михаил Федорович своим мастерским анализом теории и отдельных задач увлек многих из нас, в том числе и меня. Когда я думаю о том, где я мог получить основы строгого научного мышления, то я прихожу к выводу, что эти основы заложил во мне Михаил Федорович во время преподавания им геометрии. Мы решали с ним очень много задач на построение. Решения этих задач сопровождались черчением. Теперь эти задачи на построение не в моде. А жаль, их роль в развитии мышления, в частности конструктивных способностей огромна и, пожалуй, ничем не заменима.

Михаил Федорович Арнольд – преподаватель Богородецкого сельскохозяйственного училища. 1904 год

В четвертом классе Михаил Федорович преподавал нам почвоведение, а в специальных классах земледелие. В основу преподавания почвоведения были положены им учебные книги профессора Сибирцева. Уже из этого видно, насколько серьезно было поставлено дело. И почвоведение, и земледелие излагались М. Ф. Арнольдом увлекательно. На небольшом земельном участке (около десяти гектар) он организовал опытное поле. Каждый из нас учеников имел на поле свои опытные делянки и изучал на них рост растений.

С приемами агрономического анализа познакомил нас также М. Ф. Арнольд. На опытном поле я сделал свое первое исследование о влиянии на развитие ржи сроков ее посева. Я делал эту работу с увлечением. На нее у меня ушло около года.

М. Ф. Арнольд был сдержан, но всегда приветлив и корректен. У него не было той простой открытой сердечности, которая характеризовала Василия Трофимовича Петрова. Не было также и той утонченной, несколько оторванной от земли, интеллигентности, как у Н. А. Падарина. Мы любили М. Ф. Арнольда за его душевную цельность. Он нам казался образцом агронома: ученого, исследователя, практика. По окончании училища, уже будучи студентом лесного института, я встретился с ним в 1907 году в Петербурге. Письмом он пригласил меня к себе, в гостиницу, где остановился. После 1905 года, в эпоху начавшейся реакции, ему пришлось уйти из Богородицкого сельскохозяйственного училища и служить в департаменте земледелия по опытному делу. С тех пор я не виделся с ним. Уже в двадцатых годах, когда я уже был профессором в Воронежском сельскохозяйственном институте, я получил от него дружеское письмо из Москвы, где он жил и работал, и послал ему в ответ большее письмо. Нового письма от него я уже не получил. Вскоре он умер. Из учителей Богородицкого сельскохозяйственного училища М. Ф. Арнольд имел на меня наибольшее влияние. От него я получил любовь и навыки к научно-исследовательскому делу.

К М. Ф. Арнольду иногда приезжали его братья Владимир Федорович, статистик-экономист и Игорь Федорович, студент Московского Университета. Владимир Федорович был глубокий и тонкий мыслитель. В то время, когда я познакомился с ним, он был тяжело болен умственным переутомлением, от которого не вылечился и скоро умер. На нас, юношей, знавших его, в том числе на меня, он произвел сильнейшее впечатление своей одаренностью. Взгляд его глаз можно сравнить лишь с тем проникновенным взглядом, который так характерен для В. С. Соловьева по его портретам. Игорь Федорович был близок к литературным кругам Москвы того времени. Через него мы прикоснулись к новым литературным произведениям, в частности, к поэзии начала ХХ века. При этом, он был немногим старше меня. Нас, юношей, притягивало к нему и врожденная элегантность, знание иностранных языков, рассказы о жизни европейских стран, где он бывал. Мы часто проводили свободное время в прогулках с Игорем Федоровичем, слушая его, и втайне восхищались им.

По окончании курса, уже студентом лесного института, я заезжал навестить его в Москве, где он жил со своим отцом. Это была последняя наша встреча. В то время он еще учился в университете на юридическом факультете.

Димитрий Димитриевич Иванов

Димитрий Димитриевич Иванов был воспитанником Петровской академии. До прихода в Богородицкое училище он служил земским агрономом. У нас в училище занимал должность инспектора и, кроме того, преподавал нам географию (после Н. А. Падарина), а также сельскохозяйственную экономию. Это был серьезный и глубоко знающий преподаватель. К нам он относился требовательно, иногда сурово. Сердечных, близких отношений с ним у нас не установилось, может быть благодаря его требовательности, не смягченной внимательностью и лаской.

Несомненно, что дисциплинированность учеников училища, внешняя культурность училища были в значительной мере обязаны Д. Д. Иванову. На его долю выпала тяжелая, чрезвычайно ответственная, но малозаметная роль при создании и формирования училища.

Михаил Петрович Зубрилов

Михаил Петрович был организатором нашего училища и нашим директором. Он провел с нами все шесть лет, с первого до последнего класса. Воспитанник Петровской академии, он по окончании курса работал некоторое время в земской статистике, которую хорошо знал и любил. В начале девяностых годов ему было поручено создание Мензелинской сельскохозяйственной школы. Школа была им удачно организована и хорошо обустроена. Он стал ее первым директором. Когда правительство задумало учредить среднее сельскохозяйственное училище в Богородицке, организация этого дела была поручена М. П. Зубрилову.

В конце первого десятилетия текущего века, когда возникла мысль об учреждении среднего сельскохозяйственного училища на Дону, близ города Новочеркасска, организация дела по созданию новой сельскохозяйственной школы была поручена также М. П. Зубрилову и он удачно выполнил данное ему поручение. Новое сельскохозяйственное училище было организовано в Персиановке, недалеко от Новочеркасска. После Октябрьской революции оно послужило базой для организации Донского сельскохозяйственного института, существующего и поныне. Михаил Петрович был талантливым организатором. Он умел выбирать людей способных, преданных делу, и сплачивал их около себя. Он обладал кипучей энергией, работал и ходил быстро. Его накидка, которую он часто носил, везде развивалась по воздуху, сообщая впечатление расправленных крыльев. Действительно, Михаил Петрович летал, а не ходил. Как преподавателя, мы узнали Михаила Петровича в последних классах, в которых он преподавал нам экономическую географию. Он умел говорить с большой силой и увлекал своим предметом. Цифры не сушили наших уроков, так как он умел сопоставлять сообщаемые цифры и находить между ними легко запоминаемые связи. Как директор, он чувствовал, что захолустное расположение нашего училища сообщает нам, ученикам, деревенскую замкнутость и принимал меры к ее устранению. Так, иногда, нас вывозили в свет, в Москву, для осмотра ее культурных достопримечательностей, для посещения московских театров. Иногда, у нас в училище устраивались вечера, на которые приглашались знакомые из города, но многого в данном направлении достичь было невозможно. Мы сами это сознавали, несомненно, сознавал это и директор.

Между нами, учениками, и Михаилом Петровичем не было таких сердечных отношений, какие у нас существовали с Василием Трофимовичем Петровым и Михаил Федоровичем Арнольдом, но все же близкие, теплые связи были. В 1906 году осенью я встретился с ним в Петербурге, на Васильевском острове в студенческой комнате его дочери Веры, только что поступившей на курсы. Мы встретились как старые друзья, вернее, как товарищи студенты, из которых один был уже седой старик. В дальнейшие годы я имел о нем лишь отрывочные сведения. Он умер в конце двадцатых годов.

Вспоминая о М. П. Зубрилове, не могу ни вспомнить его жену Софью Григорьевну. Она была неутомимой энергичной помощницей своего мужа. Культурность нашего пансиона, безупречная чистота в нем, хороший здоровый стол, надзор за приготовлением пищи и прочее – всем этим мы были обязаны Софье Григорьевне. Она не занимала в училище никакого поста. Ее забота о культурности и порядке в училище исходили из ее понимания общественного долга, как жены директора, как лица, живущего на территории училища. В нынешнюю эпоху ее деятельность была бы всем понятна, но в те времена она встречала и недоброжелательство. Но большинство учеников было ей благодарно.

Позже я узнал, что Михаил Петрович, как человек прогрессивных убеждений, находился под надзором полиции, также как и его жена Софья Григорьевна.

Иван Иванович Баранов

Иван Иванович появился у нас в качестве преподавателя в 1901 году. Он был студентом Петербургского лесного института, курс которого в то время еще не кончил. По-видимому, он был исключен в связи с революционной деятельностью студенчества того времени. В 1901 году, в год моего поступления в Лесной институт, он окончил его экстерном.

Он преподавал нам техническое черчение и геодезию. Вместе с ним к нам в училище пришли революционные веяния. Он рассказывал нам о марксизме, о борьбе народников и марксистов (до того времени мы не слышали ни о народниках, ни о марксистах), познакомил нас с новой литературой. От него мы услышали о Горьком и стали читать его произведения. В то же время, по-видимому, под его влиянием мы стали пополнять наши знания самообразованием. Так я и мои товарищи Инюшин и Парунин принялись за изучение политической экономии, истории культуры, социологии, философии. В это время я познакомился с учебниками Исаева, Иванюкова, Чупрова, известных в то время профессоров по политической экономии. Тогда же я тщательно прочитал и продумал сочинения Рикардо (в переводе) и стал читать в подлиннике «Der isolirte Staat» Тюнена. Из других книг в это время были прочитаны «История культуры» Липперта и «История цивилизации» Бокля.

К И. И. Баранову наш класс относился неодинаково. Была небольшая группа учеников, предводительствуемая Узбековым, которая яростно ненавидела И. И. Баранова. Эта группа чувствовала в И.И.Баранове своего социального врага. Узбеков был дворянином, племянником крупного помещика Тамбовской губернии. Около него группировались люди, мало развитые, не оторвавшиеся от старых унаследованных традиций и связанные с мелкособственническим укладом.

К И. И. Баранову приезжали по временам его знакомые студенты Московского Университета. В такие дни я и несколько моих товарищей заходили на квартиру Ивана Ивановича. Московские студенты привозили с собой настроение бодрое, радикальное, революционное. В 1904 году осенью после некоторого перерыва я встретился с И. И. Барановым в Петербургском лесном институте. Я только что поступил в институт, он уже кончал его. Это была наша последняя встреча. Окончив Лесной институт экстерном, он не стал лесничим, а сделался преподавателем одного из реальных училищ на Украине и исчез с нашего горизонта. Он отличался большой сердечностью, мягкостью характера и был талантливым преподавателем. Склонность к преподавательскому делу, по-видимому, и объясняет решение И. И. Баранова отказаться от лесной специальности и посвятить себя преподаванию.