Сашка жил в коммунальной квартире в посёлке, расположенном сразу за московской кольцевой дорогой. Они ютились в маленькой комнате с женой и маленькой дочкой. Это была очень неудобная для них жизнь в квартире, хотя и просторной, но с чужими людьми – соседями и с бабушкой и дедушкой Сашкиной жены. Телефона в квартире не было, а ближайший телефонный автомат был в пятнадцати минутах ходьбы. Они в силу сложившихся жизненных обстоятельств вынуждены были въехать в самую маленькую комнату, которую им предоставила Сашкина тёща, которая была там прописана, но жила со своим мужем в Москве. Сашкина жена волновалась, что ему, привыкшему к отдельным хорошим московским квартирам, будет тяжко жить в таких условиях. Кроме того, её дед и бабка, как она их называла, несмотря на весьма преклонный возраст, очень увлекались употреблением алкогольных напитков и вообще были не очень приветливыми людьми. Сашка с довольно ранних лет любил выпить с друзьями и был широко известен в узких кругах друзей как сильно пьющий, но знающий меру человек. В связи с этим умением в разумных пределах поддержать пьющую компанию, Сашка как нож в масло вписался в быт стариков и был с ними постоянно в прекрасных отношениях.

Холодным поздним вечером, в конце ноября, когда уже выпал первый снег, Сашка и его беременная на девятом месяце жена ложились спать. Было около половины первого ночи, когда она сообщила Сашке, что, похоже надо ехать в родильный дом. Они моментально вскочили, быстро оделись и выбежали на холодную улицу. Посёлок спал мёртвым сном, на улицах ни одной машины. Сашка увидел, что от конечной автобусной остановки отходит последний автобус без пассажиров, явно направляющийся в парк. Сашка, раскинув руки, выбежал к автобусу, всем своим видом показывая чрезвычайную ситуацию. Водитель, флегматично выслушав Сашкины крики о том, что жена рожает, все–таки открыл двери, впустил их в тёплый автобус и спокойным голосом объяснил, что едет в парк, а не в роддом. Договорились, что он отвезёт их до встречи с ближайшим такси, которое попадётся по дороге в парк. Так и сделали. Жена Сашки, успокоившись и почувствовав себя лучше, сказала, что вообще–то может быть лучше к маме поехать, а не в роддом. Но Сашка, героически преодолев трудности эвакуации из намертво спящего посёлка, твёрдо сказал нет, «врач сказал в морг – значит в морг». И он оказался абсолютно прав, потому что через каких–нибудь шесть часов у них родилась дочка.

Доченька была весёлой и говорливой. Она в свои год с небольшим выговаривала много слов, правда, некоторые слова у неё получались с особенностями. Например, слово суп у неё получалось, как «уп», а слово щи, как «си».

Однажды в зимний погожий вечер к Сашке с женой завалились их друзья с традиционной выпивкой, и они за разговорами, общением со стариками, игрой с маленькой дочкой, а также добрым ужином провели немало времени. Доченька вела себя хорошо, не капризничала, а внимательно рассматривала незнакомых ей людей. Шумная компания, наговорившись обо всём на свете, наевшись и выпив изрядно водочки, собиралась уходить. Сашкин ближайший товарищ, его тёзка, которого Сашка неизменно называл Санёк, подошёл к кроватке, где стояла маленькая девочка, чтобы попрощаться. Они посмотрела на него своими большими карими глазами и, показывая на него пальчиком, отчётливо и громко сказала: «Анёк». С тех пор Сашка так и называл своего товарища – Анёк, а тот, в свою очередь, называл его точно также.

Оба Анька познакомились друг с другом в девятилетнем возрасте на дне рождения их общего друга Серёги. Серёжкин папа был чрезвычайно контактным, а в смысле общения, даже талантливым человеком. Он придумал провести на праздновании девятилетия сына турнир по вольной борьбе. На пол были брошены матрасы, заменяющие борцовский ковёр, и объявлены правила борьбы. Такого весёлого дня рождения никто из мальчиков, участвовавших в турнире, не помнил. Санёк стал победителем турнира, а Серёжкин папа в роли главного судьи умело раздавал утешительные призы всем остальным участникам. Много позже, Серёжкин отец и Санёк стали партнёрами в очень интересном художественном бизнесе по изготовлению плакатов для рекламы различных событий, в том числе выступления ярких звёзд советской эстрады.

Победив в турнире по вольной борьбе, Санёк продолжал удерживать это первенство на протяжении многих лет. После школы Санёк поступил в художественное училище и немедленно женился. Таким образом среди друзей он стал первым в важнейших сферах жизни – он первым обрёл специальное образование и статус женатого человека. Кроме того, Санёк первым среди своих друзей стал обладателем старенького автомобиля «Запорожец», называемого в народе «горбатый».

Надо сказать, что интересы Санька выходили далеко за рамки художественного творчества и семейной жизни. После довольно короткого периода семейной жизни с очень милой девушкой, которая прекрасно вписалась в компанию его друзей, он вдруг развёлся и поступил на философский факультет МГУ. Свои художественные способности Санёк использовал, поступив на работу в научно–исследовательский институт технической эстетики, в котором проработал некоторое время в новомодной в то время должности дизайнера, совмещая работу и учёбу в университете. Товарищи дружески посмеивались над его дизайнерскими произведениями различных упаковок, называя его, перефразировав поговорку, дизайнером от слова «худо». Философия и дизайн были, конечно, увлекательным занятием, но жизнь мужчины требовала перейти к более земным видам деятельности, позволяющим добывать средства на пропитание. Тут очень вовремя и появилось предложение Серёжкиного отца, профессионального фотографа и чрезвычайно остроумного и вообще приятного человека, начать совместно новую деятельность по производству художественных плакатов. В одном из московских переулков, примыкающих к улице Сретенка, расположилась в подвале их художественная мастерская.

Санёк закончил университет, второй раз женился на девушке, обладавшей не частым сочетанием женской привлекательности и недюжинного ума, и продолжал успешно производить художественные плакаты, зарабатывая немалые по тем временам деньги.

Через некоторое время Санёк сменил партнёра на другого, тоже вполне профессионального человека, и переехал в другую художественную мастерскую, в другой переулок в том же районе на Сретенке. Новая мастерская, расположенная в полуподвале, была просторным помещением, включающим, кроме производственных комнат, жилые пространства, где можно было устраивать застолья и была даже комната, где можно было заночевать на вполне просторном диване.

Благодаря его общительному характеру, у Санька в мастерской часто собиралась разношёрстная компания, состоящая не только из его ближайших друзей, но и просто знакомых, забегавших на огонёк, а также довольно странных людей, чрезвычайно далёких от художественного творчества. Всё это создавало некую клубную атмосферу вокруг мастерской Санька, чрезвычайно удобно расположенной в самом центре Москвы.

Постоянные посиделки конечно же мешали работе, но Санёк, почти круглые сутки, проводивший время на работе, успевал всё. В мастерскую часто приезжали клиенты, заказывающие плакаты, в том числе знаменитые артисты. Когда шла работа с клиентами, всех, забежавших на огонёк, отправляли назад или заставляли сидеть в другой комнате тихонечко, дожидаясь, пока клиент уйдёт.

Однажды Сашка, привычно зашедший на огонёк к товарищу, увидел следующую картину. За столом, на котором оставались следы недавнего довольно обильного пиршества, сидел незнакомый Сашке щуплый человек с огорчённым лицом. Он был в белой рубашке, чёрном пиджаке и галстуке, но босиком и в трусах. Сашка поздоровался и увидел в соседней комнате партнёра Санька, который сушил феном какие–то брюки. Сашка спросил у Санька, что это за странная мизансцена, а тот усмехнувшись отозвал его кивком головы в другую комнату. Там он шёпотом сообщил, что за столом сидит клиент, да не простой клиент, а крупный заказчик, министр культуры одной из автономных республик Советского Союза. На вопрос, почему министр в трусах, Санёк пояснил ситуацию, заставив Сашку с трудом справиться со смехом. Тут следует рассказать об особенностях мастерской Санька. Это было полуподвальное помещение с входной дверью, выходящей на лестничную площадку, с которой вели два лестничных марша, один вверх с выходом на улицу, а другой вниз в техническое помещение, расположенное ниже полуподвальной мастерской.

Санёк с партнёром принимали дорогого гостя за хорошо накрытым столом, понимая, что от положительного впечатления на заказчика, министра культуры автономной республики, зависит судьба внушительного заказа. Крепко выпив и хорошо закусив, потенциальный заказчик засобирался на выход. Всё шло как нельзя лучше, обо всём договорились. Санёк с партнёром проводили не твёрдо стоящего на ногах гостя до выхода и закрыли за ним дверь. Через секунду за дверью раздался вопль человека, попавшего в капкан. Открыв дверь, Санёк увидел министра. На нем были абсолютно мокрые брюки, с которых стекала вода на пол лестничной площадки.

Случилась история, которая бывает в весенний период, когда грунтовые воды поднимаются настолько, что иногда заливают некоторые московские подвалы и технические помещения. Так случилось и на этот раз. Гость художников–плакатистов, будучи в хорошем подпитии, немного потерял ориентацию в пространстве. Он вышел на лестничную площадку и забыв, что находится в полуподвальном помещении, пошёл не наверх к выходу, а вниз, где и провалился чуть ли не по пояс в грунтовые воды, которые заполнили половину плохо освещённого нижнего лестничного марша.

В конце концов все завершилось хорошо, брюки и туфли были высушены, остатки выпивки прикончены, и вполне довольный проведённым временем выгодный заказчик на этот раз благополучно покинул мастерскую.

Трудовая художественная деятельность Санька успешно продолжалась пока не грянул капитализм. Уже в последние годы агонизирующего развитого социализма была разрешена предпринимательская деятельность в виде так называемых кооперативов. Предприимчивые москвичи принялись открывать различные маленькие фирмы, которые и стали предтечей раннего и вполне дикого российского капитализма. В непростых условиях слома существующей общественной формации владельцы вновь образованных кооперативов объединились в первую в истории страны общественную предпринимательскую организацию. Санёк забросил свою художественную работу, основал свой кооператив и активно включился в создание нового союза предпринимателей, который потом он и успешно возглавил.

Вова

Сашку познакомила с Вовой Ника. Они жили недалеко друг от друга в районе метро Аэропорт, и Вова был знаком с Никой через одного своего приятеля, который тоже жил неподалёку. Квартира, в которой жил Вова, была весьма примечательна тем, что была расположена прямо над входом в метро. Эту квартиру все Вовины друзья очень хорошо знали, потому что она была просторной и удобной для проведения всевозможных вечеринок, особенно летом, когда родители уезжали на дачу.

В советское время жизнь была разделена на две, никак не смешивающиеся части, на официоз с государственно насаждаемой идеологией, с которой все свыклись, как с чем–то малоприятным, но неизбежным, и реальная жизнь в семьях, с друзьями, с проведением времени среди близких людей. Советская власть предлагала народу огромное количество, так называемых профессиональных праздников, таких как день строителя, день учителя и пр. Советские люди, независимо от принадлежности к какой–то определённой профессии, любили отмечать все эти праздники хорошим застольем. Так случилось, что однажды в «День рыбака» ребята собрались большой компанией в Вовиной квартире, пользуясь отсутствием взрослых. Выпито было не мало и веселья было много. Ребята играли в любимую тогда игру – шарады. Одной команде нужно было загадать какое–то слово и, разбив его по слогам, показать каждый слог и это слово в целом с помощью импровизированного театрального представления, не называя прямо ни слогов, ни самого слова. Другая команда должна была отгадать слово. А какое же театральное представление без необходимых декораций! В ход пошла вся мебель в Вовиной квартире. В результате были запомнившиеся на всю оставшуюся жизнь сломанные ножки у двух шкафов, пара сломанных стульев и другие, трудно объяснимые родителям, поломки.

Вова первым среди своих друзей стал начальником. После окончания института он начал работать в системе Московского метростроя в должности инженера, пополнив многомиллионную армию советских инженеров. В скором времени он пошёл вверх по карьерной лестнице и однажды, неожиданно для своих друзей, а может быть и для самого себя, был назначен на должность начальника одного из управлений метростроя. Друзья со смехом интересовались, есть ли у него отдельный кабинет, персональная машина, секретарша. Самое интересное, что все это у него было, но была также и изматывающая ответственная работа, отнимающая душевные и физические силы.

В жизни Вовы было по крайней мере два случая, когда одна единственная неправильно произнесённая буква в слове оборачивалась последующим дружным смехом его друзей.

Однажды Сашке позвонил Серёга и сказал, что прошёл какой–то слух, что Вова упал в шахту. Ребята знали, что при строительстве метро роют шахты, иногда очень глубокие. Падение в шахту означало нечто чрезвычайное. Тогда не было ни интернета, ни мобильных телефонов, и получение необходимой информации иногда превращалось в довольно затяжной процесс. На Сашкин вопрос, что значит прошёл слух и откуда Серёга об этом узнал, тот ответил что–то невразумительное о разговоре его жены с какой–то знакомой. Сашка позвонил Саньку, который прямо обалдел от этой новости, и пообещал уточнить ситуацию. Через пять минут Санёк отзвонил Сашке, и со смехом рассказал, что оказывается, Вова действительно споткнулся и упал. Но не в шахту, а в шахте. Как стало ясно, последняя буква в этом слове внесла существенные коррективы, превратив обычное событие почти в катастрофу, а потом в предмет многолетних шуток со стороны товарищей.

Много лет спустя смешная история с неправильно услышанной буквой повторилась. На летнем отдыхе в одной прекрасной курортной стране, Вова и Сашка вместе с жёнами, Вовиной тёщей, Вовиным внуком и ещё одной знакомой пошли обедать в ресторан. Было необыкновенно приятно вкусно поесть в прохладном, хорошо кондиционированном зале ресторана в то время, как на улице была изнуряющая жара. Прекрасно отобедав, все расслабленно сидели в ожидании появления десерта. Вова рассказывал о каком–то не очень серьёзном конфликте с кем–то и закончил рассказ фразой:

– Но я их уел!

А потом, подождав немного, повторил:

– Ну я их уел!

То есть он их уел, в смысле уличил в чём–то, разоблачил, в общем, победил. Но на слух эта фраза прозвучала не очень прилично.

Сашка ушам своим не поверил, кроме того, он увидел квадратные глаза своей жены. Взглянув на Вовину жену, Сашка понял, что термин «лицо окаменело» слишком слаб для того, чтобы описать выражение лица Вовиной жены.

Дело в том, что Вова произносил слова «их уел» слитно, выговаривая букву «и» как букву «о». Получалась, что он дважды громко повторил фразу, совершеннейшим образом не предназначенную для ушей Вовиной тёщи, его внука и общей знакомой. Самое интересное, что те, кому бы не стоило слышать это, как раз не очень–то внимательно слушали рассказ. Вова увидел выражение Сашкиного лица и по–видимому, поняв недоразумение, в третий раз повторил свою замечательную фразу, но на этот раз сделав большую паузу между словом «их» и словом «уел» и чётко артикулируя первую букву. Жёны с облегчение вздохнули, а в этот миг как раз и десерт подоспел.

Вовина работа в Метрострое требовала большой отдачи, а иногда и самоотверженности. На больших стройках, а строительство московского метро – это и есть большая стройка, часто бывают чрезвычайные происшествия, требующие от работников высокой квалификации, серьёзных волевых усилий и умения работать в условиях стресса. Вовин характер позволял ему оптимально решать многие вопросы и правильно действовать в нештатных ситуациях разного масштаба. Он делал успешную карьеру, стал заместителем начальника Московского метростроя. Никогда не страшась крутых перемен, однажды неожиданно для своих друзей он резко поменял направление своей производственной деятельности. По приглашению знаменитого руководителя нового российского медицинского учреждения он перешёл на работу по организации международных глазных клиник. Через несколько лет вполне успешной работы на ниве международного развития российской офтальмологии, Вову пригласил на совершенно новое поприще Санёк, и они организовали и много лет проработали в первом и в России, и в Москве фонде поддержки малого предпринимательства.