Прослушивая их разговоры о моей скромной персоне, я вскочил на танк и с ухмылкой произнёс:
–Ну что, бойцы! Душевный парень прибыл! Сейчас буду вам задачу ставить!
Столярчук, сменив улыбку на серьезный вид ответил:
–А, вы все слышали, товарищ лейтенант… мы так это шутим!
–Да ладно! Я сам пошутить люблю, но в меру сержант, в меру. Вам, ну то есть тебе Яков Михайлович ответственное задание. Бегите на кухню за ужином. У меня там во фляжке осталась водка НЗ, сейчас добьем её и спать. Дело серьезное. На рассвете выступаем!
– Так, а шо? За ужином – это дело святое! Сделаем, товарищ гвардии младший лейтенант! – бросив тряпку, с котелками убыл на кухню.
Далее переключившись на Карасева:
–Давайте старшина меня, без меня обсуждать впредь не будем! По-вашему, я хоть и маленький, скромный ботаник, но я прежде всего ваш командир! Я не со школьной скамьи сюда прибыл. И как вы точно заметили – всякого в жизни хлебнуть пришлось!
– Ладно лейтенант не тушуйся! Давай вот закурим, пока этот баламут за ужином бежит! – добавил старшина, протягивая тем самым портсигар.
Поправив на голове пилотку, я взял папироску.
– Лейтенант, вот скажи, а что ты из медицины то ушел? – вдруг спросил Борис, и в след за ним подключился и Фима.
– Хех, да ну тут долгая история. В Сталинграде только до меня дошло это. Надоели понимаешь все эти кишки, кровь, оторванные конечности по полям собирать. Голова едет от таких зрелищ. Поэтому и ходил в атаки со всеми. Там меньше возни с этим. Вот добьем врага, вернусь домой, доучусь в институте и наладится.
–В принципе правильно сделал! Медицина все- таки мирная профессия. А на войне надо воевать! – ответил Ефим.
–Вот-вот, и я о том же! О, смотри Яша бежит, пойдемте есть!
– Вот товарищ лейтенант, кулеш и тушенку НЗ выдали, пять банок! – запыхавшись с пилоткой на бекрень, отчитался Столярчук.
–Молодец! Давай накрывай поляну, я за водкой!
Поставив провизию на погон танка, Яков улыбнулся во весь рот, и продемонстрировав мастерство чечетки, ответил:
– Вот так!
Мы расположились на траве под деревом и разделили фляжку на четверых. Я нарезал небольшой кубик сальца, достал зеленый лучок. Столярчук еще где – то раздобыл одну помидору и три картофелины. Я положил себе ломтик сала на корочку хлеба, сверху лучок, взяв этот шедевр в левую руку, а рюмку в другую.
–Ребята, я хочу выпить за вас! Вы теперь моя семья. Завтра нам идти в бой, и кто знает, выживем ли мы завтра или нет. И я честно признаться, очень счастлив, что сижу здесь с вами в приятной душевной компании. Что в дальнейшем мы будем вместе делить все тяготы и лишения, радоваться нашим победам, сочувствовать друг другу при поражениях. В общем, за вас!
–Красиво говоришь, лейтенант! Шоб я так жил, но слезы не дождешься! – съязвил Столярчук, и поднесся кружку ко рту, залпом проглотил сто грамм водки.
–За сказанное! – набив полный рот, пробормотал Фима. Чокнулись, выпили, чокнулись снова выпили да закурили. Наше рандеву длилось до позднего вечера, пока ночная мгла окончательно не объяла наши позиции. После ужина мы легли кто куда: я бросил доску на погон танка, снял гимнастерку и постелив ее под себя, лег спать. Фима прилег на своем месте, откинув сиденье. А Борис с Яковом, расположились под деревом на своих гимнастерках.
Эпизод 16: «Наступление»
Команда на подъём прозвучала в четыре часа утра. Далее следовала стандартная процедура. Умывание, бритьё, туалет и прочее. На всё это ни более двадцати минут. Приведя себя в порядок, мы погружались в свои черные комбинезоны, «танкошлёмы», проверили связь и табельное оружие. И этот ритуал был одинаков для всех экипажей нашего полка.
Позиции были заняты. Окунувшись в ожидание начала наступления, каждый из нас, перед боем, думал о чем-то о своём.
Меня поглощал внутренний страх, который я ни в коем случае не показывал подчиненным. Страх за то, что в свой первый раз я могу неправильно скомандовать и угробить экипаж. В танке было уже неимоверно душно. Жара стояла уже свыше тридцати градусов, даже в столь утреннее время. Я вылез по пояс из башни и закурил.
– Шо лейтенант, боязно? – спросил Яков, высунувшись из люка башни.
Медленно затягиваясь и выдыхая табачный дым, я ответил:
– Да нет, с чего ты взял?
– Очевидно, лейтенант! Первый бой главное пережить, а потом все путем будет!
–Да всё хорошо! Боюсь просто, что покурить не успею! – изобразив фальшивую улыбку на лице, отвечал я, параллельно сминая зажженную папиросу в руке.
Вдруг по всем радиопередатчикам пронеслась фраза:
«Внимание! Всем экипажам, внимание! Говорит «первый!» По сигналу белая ракета запускаем двигатели и вперед!»
Ожидание атаки – это хуже всего. Хуже всего, сидеть без дела, ожидая встречи со смертью. Ведь ожидание дела – убийственнее самого дела!
Жара стояли неимоверная. Отсутствие табака делает нас всех более раздражительными. За время простоя, мы скурили все папиросы. К 05:30 утра на броне уже можно было делать яичницу к завтраку. Я смотрю на часы. Еще минут пятнадцать, после получения приказа мы оставались на месте.
Вдруг мы услышали глухой хлопок, и в небо взмыли две белые ракеты.
–Фима заводи! – скомандовал я.
Горохов подкачал масло, повернул ручку стартера, нажал на кнопку пуска двигателя. Пехота с криками «Ура!» ринулась вперед.
Переключив передачу с «нейтральной» на первую, мы сорвались с места.
Все двадцать шесть танков, в одном ряду с пехотой, мчались навстречу противнику.
Мертвой хваткой я вцепился в привод ручного наведения орудия. От высокой скорости танка, в триплексе попеременно мелькали то небо, то земля. Впереди был населенный пункт. Немцы увидели нас и тут же открыли огонь из всех орудий. Снаряды рвались прямо перед нами, скашивая пехоту.
Повернув рукоятки в нужное положение, я навел перекрестие прицела на цель.
– Борис, вмажь-ка им осколочный! – прокричал я.
Башнер достал снаряд, загнал в казённик орудия.
–Есть осколочный!
Держа в прицеле орудие противника, я нажал на педаль спуска. «Семерка» с рёвом «выплюнула» свой смертоносный груз. Доли секунд и снаряд прилетел точно в цель. В триплексе было видно, как в разные стороны разлетелись орудие и прислуга.
–Ха! Попаааллл! Молодец лейтенант, давай еще! – воскликнул Карасев.
Продолжая поиск цели, я заметил, как из-за леса выплывает медленно, но верно целая армада «тигров». Мой страх мгновенно сменился холодным расчётом. Я думал о том, как бы по боле унести фашистской нечисти.
– Алексей! Тигр на два часа от нас! – прозвучал в шлемофоне голос Горохова.
–Вижу, Фима вижу! Боря давай бронебойный!
–Есть бронебойный!
–Отлично, отлично! Фима-стоп!
Горохов резко затормозил. Я навел прицел на лениво идущего «тигра». Пот заливает глаза, от этого они страшно зудят. Я вытираю рукавом лицо и продолжаю наводить на цель. Немецкий панцер выстрелил из своего орудия и поджёг несколько наших танков, пытавшихся обойти его с фланга. Поймав в перекрестие фашистский танк, я тут же произвел выстрел. Снаряд отскочил как мячик от стенки.
–Так далеко не возьмешь его! Надо ближе подойти и в борт его суку! – от напряжения произнес Карасев.
–Фима, жми вперед!
Мы подъехали на расстояние около пятисот метров, и я снова произвел выстрел.
«Тигр» остановился, а из его башни повалил густой черный дым, которое перешло в ярко красное пламя.
– Нашего вам с кисточкой, лейтенант! Завалил-таки первого зверя! – крикнул Столярчук.
– Да это он со страху! – засмеявшись в голос и обняв меня за плечо, воскликнул старшина Карасев.
– Так точно! – ответил я, и сам в растерянности от происходящего, стал смеяться в голос.
Первый бой он был и трудным, и страшным. Все поле было усеяно нашими бойцами, подбитыми танками. За сутки боя, мы потеряли больше половины своих танков. Итогом нашего наступления стал захват населенного пункта Пархомовка, который был нашей главной и отправной точкой в наступлении. Так же, в ходе боя, мною лично было сожжено три «тигра» и два полевых орудия Pak 40. Столярчук из курсового пулемета уничтожил до полусотни фрицев.
В нашем батальоне осталось пять машин. От незнания что же делать дальше, я решил связаться с командованием:
«Первый, Первый я «семерка», заняли поселок Пархомовка, каковы наши дальнейшие действия? Как поняли, приём!»
«Первый на связи! Оставайтесь в поселке! Первая танковая армия с востока с боями продвигается к вам! Сколько машин осталось? Приём!»
«Осталось пять машин и до двухсот человек пехоты! Приём!» – ответил я, щелкая переключателем.
«Занимайте оборону, и по возможности сдерживайте противника на своем рубеже! Как поняли? Приём!»
«Вас понял! Конец связи!»
Не успев отключится от радиостанции, как мне в голову залетел гениальный план. Так как командир роты был убит, я решился примерить на себя роль командира, и взял выполнение задачи на себя. По рации я объявил всем экипажам общий сбор у моей машины, приняв командование. Перед нашим танком собрались командиры пехотных взводов и экипажи танков. Развернув карту боевых действий на корпусе танка, я на энтузиазме, подобно школьному учителю, разъяснял следующую схему обороны:
– Товарищи! План мировой! Значит так, мы оставляем три танка в отдалении друг от друга на пятьсот – шестьсот метров. На видном месте. Опускаем стволы башен к земле, обкладывая их соломой, какой-нибудь тканью и поджигаем. Рядом ставим дымовые шашки. Нужна имитация сожжённой техники. Остальные два танка прячутся по флангам, напротив друг друга. В эфире полное радиомолчание. Пехота, залегает позади нас в двухсот метрах. Когда немцы, убедившись, что танки выведены из строя, пройдут мимо, тут же пехота отвлекающим маневром завязывая с ними бой. А мы тем временем из всех стволов ударим им в тыл. Так и перебьём. Засада должна сработать!
– А что, может и сработать! Рискованно только! – согласился усатый командир «тройки», задумчиво поглядывая на меня.
– Тогда по местам хлопцы! – скомандовал я, складывая карту в планшетку.
Мы отравили двух пехотинцев в дозор. Тем самым готовили все необходимое согласно плану. Наш танк был в самом центре, чуть кпереди от остальных. Другие два «подбитых» танка были от нас на расстоянии четырёхсот метров, обложены соломой и открытыми настежь люками.
Просидели в засаде около пяти с лишним часов. Вдруг на горизонте, перепрыгивая холмы и выбоины, бегут наши дозорные.
–Товарищ младший лейтенант! Они идут! Танки около пятидесяти машин и пехоты до батальона! – доложил молоденький парнишка, с чуть заметными рыжими усиками.
–Давайте ребятки, тикайте к остальным и предупредите! Мы начинаем! – ответил я, и погрузившись внутрь танка, задраил люк наглухо.
Они тотчас же ринулись в тыл.
– Гм, я таки не сильно умею сказать, но хочу, товарищ лейтенант! – проглотив слюну, растерянно произнес Столярчук, – ты уверен, что мы справимся? Их вон целая шпана, а нас так ни особо!
– Ни дрейфь сержант, всё продуманно! – медленно, смакуя каждое слово ответил я.
– Ну ты посмотри на этого патриота за мой счёт!
– улыбнулся он, своей ехидной одесской физиономией.
– Спокойно Яша, спокойно! Тут главное не мазать! Ты перезаряди пулемет, а то стрелять придется очень много!
– Та вы за это не пережевывайте! Всё в ажуре! – дернув затвор ДТ, ответил Яков.
Сердце билось так сильно, что вот-вот вырвется из груди. Казалось, что его слышно всем находившимся в танке. Немцы продвигались все ближе и ближе. Уже была слышна их разговорная речь. Далее вражья болтовня смешалась с лязгом гусениц «немецкого зверинца».
– Карасев! Давай бронебойный, только тихо!
–Понял! – ответил заряжающий, аккуратно закладывая снаряд в казённик.
Нервы накалены до предела. На мозги давил не только страх, но и убийственная жара. Немцы подошли к нашим танкам. Впереди идущий обер-лейтенант крикнул:
«Hans! Sieh dir das an? Gibt es jemanden, der lebt? »1
Фельдфебель подбежал к нашему танку и запрыгнул на башню. Осмотревшись, он подергал люки, которые были наглухо задраены.
«Nein, Herr Oberleutnant! Hier sind alle tot! » 2
«Gut! Weiterfahren! Vorwärts! »3 – дал команду немецкий офицер.
__________________________________________
1 (перевод с нем.) – Ганс! Посмотри, что там? Есть ли, кто живой?
2(перевод с нем.) – Нет, господин лейтенант! Тут все мертвы!
3(перевод с нем.) – Хорошо! Продолжить движение! Вперед!
– Фух, кажись пронесло. Тикают! – вытирая пот со лба, произнес шепотом Фима.
– Эх как тебя пронесло брат! Аж запахло! – засмеялся Яков, поддевая Горохова.
–Терпение, братцы, терпение! – сказал я.
Противник продолжил движение вперед. То ли по счастливой случайности, то ли по своей глупости, немцы не стали проверять остальные танки.
Около двадцати танков прошли мимо нас. И когда последний вражеский танк пересёк наш «мёртвый треугольник», с тыла открылась интенсивная, плотная стрельба. Пехотинцы приняли удар на себя. Мы тут же завели двигатели и двинулись расстреливать немецкие танки с тыла. Немцы не ожидали такого сюрприза, и были в полной растерянности. Они не могли толком поймать в цель наши танки, как их сразу же настигало попадание. Бой длился около двух часов.
Мы полностью ликвидировали наступающие немецкие танки с их арьергардами. Конечно же, не обошлось без потерь и с нашей стороны. Два экипажа и несколько взводов пехоты остались на месте устроенной нами засады.
После боя я передал по рации командованию, о скованности основных силы противника, прорывающиеся в район Ахтырки, Пархомовки и Краснокутска полностью уничтожив их. Благодаря этому наши войска захватили, окружили и в дальнейшем ликвидировали группировку войск в районе Харькова, который был полностью освобожден 23 августа 1943 года.
Мы оставались на уже занятых рубежах, дожидаясь подхода двадцать седьмой армии.
Через пять с половиной часов, подошли главные силы, а с ними и командир корпуса.
– Мать моя! Сам генерал Кравченко решил нас посетить! Наверное, по твою Алёшка душу! План – то твой сработал! – усмехнулся Карасев.
–Да будет тебе! Прям из-за меня сам генерал будет по фронтам кататься! – докуривая папироску, ответил я.
–Э, нет, брат! Вот увидишь!
Вдруг подъезжает БА-10 в сопровождении мотоциклов и двух «тридцатьчетвёрок».
Из бронеавтомобиля выходит генерал Кравченко:
–На славу постарались! Молодцы! Кто командовал операцией? Командира ко мне! – пристально рассматривая сожжённую технику, поинтересовался генерал. Командир «тройки» слезая с танка, указал пальцем на меня, доложил:
– Товарищ генерал, вон тот чумазый парень, это его идея была!
Кравченко осмотрев меня с ног до головы сказал:
–Ну-ка сынок, поближе!
Застегнув верхние пуговицы на гимнастерке, я строевым шагом подошел к нему, и волнительным голосом представился:
–Товарищ генерал! Командир танка номер «7», младший лейтенант Петровский!
– Твой план?
– Так точно, товарищ генерал!
– М-да… голь на выдумку хитра. Грамотно провернули!
– Так точно, товарищ генерал! Надо было немцев сковать в клещи. По-другому никак. Вот и решились на такую тактику. Хотя огромный риск, что немцы нас раскроют!
– Никогда не рискуй зазря! Себя погубишь и людей положишь. А так, вы все молодцы! Давно на фронте?
– С июля 41-го!
– Сколько ж тебе лет?
– Двадцать два года товарищ генерал!
– А выглядишь лет на все шестнадцать! – усмехнулся Кравченко, взяв меня за плечи.
– Какой есть! – улыбнулся я в ответ.
Кравченко спускает свои могучие руки с плеч и пожимая мне руку, ответил:
– Хорошо! За блестяще проведенную операцию вы все можете сверлить дырочки под ордена! А тебе и твоему экипажу отдельно! Ордена Отечественной войны II степени, и личная благодарность от меня!»
– Служим Советскому союзу! – раздался хоровой ответ.
–Вольно бойцы!
После недолгого диалога, генерал поехал дальше оценивать обстановку, а ребята, тем временем сняв танкошлемы, подхватили меня и начали подбрасывать вверх.
– Боря! Не качай так сильно командира! Вспотеешь! – воскликнул Столярчук, отталкивая Карасева своим задом.
– Всё, всё довольно товарищи! – кричал я, с замиранием сердца в полёте.
– Таки все поставьте его уже на пол, и не трогайте до следующего случая! – посмеялся Яков, останавливая эти ликования.
Оставив меня наконец в покое, мы присели возле танка.
– С тобой теперь куда угодно! Под твоим командованием, мы-таки столько орденов соберем! – поддержал Карасев.
– Да лейтенант, действительно! Голова то у тебя светлая! – поддержал разговор Яков.
– Да ну вас ребят! Это все со страху! – скромно засмеялся я.
– Ага! Со страху он несколько десятков танков спалил! Давай рассказывай! – подключился Горохов.
Это был мой первый триумф. Мой первый танковый бой, который завершился разгромом немецкой группировки. Благодаря этому случаю, мне еще больше хотелось скорее добить врага и вернуться домой. Ведь каждая победа приближала меня к заветной цели – родной дом, тётю Надю и любимую жену. Так я приобрёл новую фронтовую семью. Я как командир очень переживал за каждого из своих подчиненных. Поэтому в дальнейшем, я максимально берег их жизни, становясь «отцом» – командиром, даже несмотря на мой юношеский возраст.
Эпизод 17: «Бросок к Днепру»
Воронежскому фронту была отведена главная задача – наступление на Киев! Наша бригада начала этот путь от недавно освобожденного населенного пункта – Кладьковщина. После измотанных и ожесточенных боёв, мы приводили в порядок всю материальную часть нашей бригады, и ожидали пополнения.
Во второй половине сентября, было поручено в составе корпуса, совершить четырёхсот километровый марш из района Лебедин и выйти к реке Десна, северо-западнее города Бровары. Условия марша были исключительно тяжелыми. Густая пыль, непроницаемой пеленой, окутывала дороги до такой степени, что невозможно было дышать. Для своих ребят я наделал ватно-марлевые повязки, чтобы предотвратить попадание пыли в легкие. Несмотря на все эти трудности, мы все же шли вперед, вперед на Запад!
К началу октября, прибыв в указанный район, нам надлежало форсировать Десну из района населенного пункта Летки.
После очередного заседания в штабе, я вернулся к своим ребятам. Нам предстояла необычная переправа на противоположный берег по дну реки. Спустя некоторое время, мы принялись измерять глубину вброд, раздевшись до гола. Пройдя через всю реку в этот холодный октябрьский день, мы нащупали маршрут для остальной бронетехники. Толком не успев просохнуть, было отдано распоряжение о форсировании реки на данном участке. Прозвучала команда: «Экипажи по машинам!»
Танки один за другим, словно стальные рыбины, погружались в холодную реку, лязгая гусеницами. Погода была пасмурной. Ветер из стороны в стороны усиливал течение. Вскоре пролил небольшой дождь.
Переправлялись мы около суток. После чего, наша бригада сосредоточилась в лесу западнее н/п Низшая Дубечня, где и находились до десятого октября. Приводили в порядок машины и ожидали переброски остальных частей.
В ночь на одиннадцатое октября, мы с боями переправились на правый берег Днепра и сосредоточились в районе города Лютеж, имея дальнейшую задачу, перерезать магистраль Киев – Житомир, не допустив отхода противника в этих направлениях.
Отброшенный от Днепра противник, занял выгодный оборонительный рубеж в районе реки Ирпень. Вследствие этого, перед нами была поставлена новая задача: построить переправу через реку и своими силами создать плацдарм на левом берегу.
Совместно со стрелковыми полками, нам предстояло строить плоты, прокладывать гати, и уже в ночь на двенадцатое октября, форсировав Ирпень, заняли оборону в районе Синяк.
К исходу того же дня, мы овладели населенными пунктами Блиставица, Дачи, Гостомель.
–Да ребятки! От полка пехоты совсем ничего не осталось. Одними танками мы оборону не удержим. Сейчас немец попрёт. Яков, соедини меня с командиром бригады!
Столярчук, вращая рукоятку передатчика, перешёл на нужную волну:
–Готово командир!
Перейдя на передачу, я связался с командованием:
–«Первый, первый», я «семерка» как слышишь меня?
Голос по ту сторону рации:
«Первый» на связи!»
– Товарищ «Первый», мы заняли оборону на окраине города Гостомель! Своими силами удержать город не представляется возможным. Тылы отстали, а наши полки разбиты. У меня осталось всего пять танков. Какие дальнейшие действия? Приём!»
– «По данным авиаразведке, в вашу сторону направляются крупные силы противника. Все наши резервы были переброшены на соседние участки! Чтобы не допустить окружения, отходите на исходные позиции, за Ирпень! Как поняли? Приём!»
– «Вас понял! Конец связи!»
– Что, командир? Все наши труды коту по хвост? – скинув с себя шлем, тихо спросил Столярчук.
– Ничего… отойдем на исходные рубежи, там соберемся силами и тогда… Давай Фима заводи. Отходим за реку!
Передав приказ «Первого» всем экипажам, мы начали продвигаться к реке.
Противник, заметив наш отход, пустил по нашему следу авиацию. Немцы разбили переправы через Ирпень, и мы оказались в западне.
–Командир, давай обратно до Синяков, а там посмотрим! У нас танков осталось не больше трёх! – предложил Карасев.
– Хорошо! Я согласен! Яша, передай всем экипажам, возвращаемся на Синяки!
Добравшись до места, там располагались остатки стрелковых частей. Переправы были разбиты, и было принято решение возвести их снова. Пока пехота сооружала плоты, мы в свою очередь стояли в обороне населенного пункта.
Немец пытался сбросить нас в реку, но мы столь малочисленной группой организовали круговую оборону.
Нашу машину мы установили на перекрестке, в неприметном, трехэтажном доме, что на пересечении улиц Ленина и какого-то там Октября, судя по сколотой плохо читаемой надписи. Остальные танки, заняли оборону в трехстах метрах от нас.
Смеркалось. Вдалеке гремели бои. А на месте, где наши бойцы возводили переправу, слышался ружейно-пулеметный огонь.
–Слышь, лейтенант, как думаешь, успеем переправиться назад? – спросил Фима, смотря в открытый люк.
– Думаю, успеем! Что у нас по боеприпасам?
Карасев осмотрелся и почесав затылок, ответил: – Пятнадцать бронебойных, двадцать два осколочных!
– Яков, как с патронами дела?
Откинув брезент по правую руку от себя, он показал мне пять полных дисков:
– Вот лейтенант, чем богаты! Около четырёх сот будет!
– Да… маловато… ну, думаю, продержимся! – произнёс я, и полез в нагрудный карман за пачкой папирос.
Закуривая по одной, мы пристально вслушивались в нарастающий лязг гусениц со стороны Гавриловки.
– Гля командир, кажись, идут! – сплёвывая под ноги, произнес Столярчук.
Затушив цигарку, я вылез из люка, и глядя в бинокль наблюдал за движущейся техникой.
–Да ты прав! Не идут, а прут! Передай всем экипажам, мы начинаем!
– Борис Константинович, заряжай бронебойный сразу! Снаряды экономить! Столярчук, ты тоже особо не увлекайся! Отсекай только пехоту. Старайся бить прицельно точно. Фима, ты после первого выстрела заводись, и ставь на первую передачу, как скажу, тронешься с места! Храни нас Господь!
Я выставил орудие на прямую наводку. Ногу приспособил на педали спуска, в ожидании противника, пока он не появится в перекрестии моей панорамы. В полукилометре от нас, на проспекте Разина появилась немецкая пехота. Глядя в триплекс, я насчитал более ста человек пехоты. Они двигались прямо на нас. Благо после тщательной маскировки нашу «семерку» не было видно. Вслед за пехотой на горизонте появились и колонны сначала средних танков Т-3, а после пошли Т-6 «тигры». В общей сложности, мы насчитали восемь средних и двенадцать тяжелых танков противника.
–Командир, когда начинаем? – спросил Яков, целясь в узкое с палец отверстие, своего ДТ.
– Как пересекут ближний перекресток, огонь!
–Принято! – последовал ответ.
Вдруг немцы всполошились, услышав стрельбу соседних наших танков. Наводя перекрестие панорамы орудия под башню головного танка, я резко нажал на педаль спуска. Из окна, прикрытого мешками трехэтажного здания, наша «семерка» выпустила первый снаряд. От попадания, немецкую «тройку» разнесло в «щепки». Башня, охваченная огнем подброшенная от взрыва, полыхала в воздухе, словно грандиозный салют.
– Огонь Яков! Огонь! – скомандовал я.
Столярчук тотчас же, прижал свой ДТ к плечу и начал косить пехоту. Трата-та-та! Трассеры от пулемета указывали на наше местоположение. Вдруг из-за подбитого танка выплывает еще одна тройка, а за ней и «тигр».
– Старшина! Бронебойный быстро! – прокричал я.
–Есть бронебойный товарищ лейтенант! – ответил он.
–Выстрел! – крикнул я.
От второго выстрела, разнесло еще один танк. «Тигр» уточнив наше местонахождение, прямой наводкой выстрелил в нашу сторону. Вражеский снаряд точно лёг в наше укрепление.
–Фима, быстро вперед! – закричал я в шлемофон.
Горохов включил передачу, толкнул рычаги управления и танк дернулся с места.
–Карасев, давай еще бронебойный! – скомандовал я, наводя прицел на танк противника.
Выстрел! Попадание! У «тигра» заклинило башню. Вражеская пехота рассыпалась на мелкие группы. Яша отстреливал диск за диском.
Этот не равный бой продолжался до рассвета. Оставшиеся немецкие танки, выехали на соседние улицы, чтобы взять нас в кольцо. Вскоре к ним присоединился батальон пехоты. Мы вырвались из проспекта на площадь Свободы. К этой площади вела только одна дорога. Пролетев проспект на полном ходу, мы забрели в арку, где была постройка кольцевого типа. А дальше тупик.
– Командир, всё…приехали. Горючего больше нет! – снимая шлемофон, безнадежно пробормотал Фима.
– Твою мать! Что с боеприпасами? – спросил я.
– Осталось два осколочных и один бронебойный! – утирая свой влажный лоб, ответил старшина Карасев.
– У меня последние полдиска, командир!
–Значит так! Занимаем круговую оборону. Столярчук, бери пулемет, автоматы, гранаты и со мной на улицу. Борис Константинович, ты давай на моё место, а ты Фима на место Бори. Будете прикрывать нас, а мы не дадим им приблизиться к танку. Заманим их в своё кольцо. А там как вывезет. Все понятно?
–Более чем, командир! – воскликнул радист, вытаскивая свой пулемет.
Заняв позиции, мы ожидали подхода противника. «Тигры» вместе с пехотой ползли по проспекту в нашу сторону. Спустя время немцы, заметив на площади наш танк, открыли шквальный огонь. Это были штурмовые батальоны войск СС.
Они были посланы уничтожить нас, отомстить за своих убитых товарищей. В ответ мы открыли плотный огонь из всех стволов. Фашисты неиссякаемым потоком, появлялись в арке и лупили по нам из автоматов. Отстреливаясь, мы перекосили около сорока человек пехоты противника, перебив весь их авангард. Немцы не желая мирится с этой утратой, столь элитных эсэсовских частей, бросили в ход танки. Около десяти танков дивизии СС «Мертвая голова» пытались прорваться к площади. Но из-за узкого перехода проспекта к нашим позициям, они вынуждены были выстраиваться в колонну по одному, для того чтобы заблокировать нам выход.
Бои гремели в районе Лютежа, и немцы прекрасно понимали, что помощи нам ждать не откуда. Карасев израсходовав все боезапасы, бросился к рации и начал звать на помощь. Фима по пояс вылез из башни танка и, взяв ППШ, открыл огонь по наступающей пехоте противника. Столярчук, расстреляв все патроны, выбросил пулемет и начал отстреливаться из нагана.
Фашистский танк ворвался на площадь, и выстрелил подкалиберным снарядом по нашей «семерке». Танк загорелся. Фима, выскочив из танка, пытался достать находившегося в бессознательном состоянии Карасева. Взяв оставшиеся гранаты, я с криком бросился на немецкий танк. Немец открыл огонь из пулеметов, и Фима упал навзничь.
– Получи, в рот тебе его печенье! – закричал я, швырнув связку гранат в двигательный отсек «тигра». Взрыв. Танк загорелся. Столярчук подбежал к нашему танку и полез вытаскивать наших ребят. После подрыва, я тут же метнулся ему на помощь.
– Вот и всё ребята… время пришло. Бросьте меня, мне все равно конец! – постанывая от боли, бормотал Фима.
– Шо с ним, лейтенант? – растерянно спроси Столярчук.
Опрокинув взор на его окровавленную ногу, я тут же разорвал штанину, откуда алой струйкой брызнула кровь.
– Етит твою мать, бедренная артерия перебита! Так Яша, зажимай там же где и я! – прижимая ему бедренную артерию кулаками, прокричал я.
Яков тут же наложил свои руки на его рану, пока я расстегивал с себя ремень, и пережимал Фиме ногу, пытаясь остановить кровотечение.
Фима, запинаясь от боли, говорил:
–Ребята, я…я что умираю да?
– Да шо ты такое бачишь родной? Мы тебя вытащим! Сейчас наши подоспеют и заберут тебя в госпиталь! Держись, слышишь, держись! – успокаивал Яков, не отпуская рук от его раны.
– Все! Остановил! Остановил кровотечение! – закричал я.
Ефим несколько угасая, тихо-тихо бормотал:
–Простите… простите…
– Ефрейтор Горохов, я приказываю тебе! Не закрывать глаза!
Наверное, впервые, я тогда увидел Столярчука плачущим. Отпустив рану, он тормошил его за плечи, пытаясь вернуть в сознание.
Фима, не закрывая глаз, лишь лениво так шевелил губами, после чего его дыхание остановилось.
–Горохов! Горохов! Отставить! – кричал Яков со слезами, стоя на коленях перед его уже бездыханным телом.
От увиденного, у меня тут же навернулись слезы.
– Оставь его Яша, он мёртв! – взяв его за плечи, сказал я.
Немцы, после перегруппировки, снова пошли на штурм. Столярчук стиснув зубы подобрал автомат Фимы, и вытирая окровавленными руками свои слёзы, выбежал из-за танка и открыл беспорядочную стрельбу по немцам.
Увидев эту картину, я бросился на него, свалив с ног на землю:
–Ты что сержант, убьют же!
– Пусти меня лейтенант, я их сейчас размажу!
–Да замолчи ты! Немцы окружили нас! Мы с тобой одни остались… – ответил я, вцепившись в грудки Столярчука.
Немцы тем временем, встав в полукольцо, выдвинули нам ультиматум о сдаче. В противном случае нас расстреляют.
– Ну и шо делать будем, командир?
–Я в плен сдаваться не собираюсь! У тебя патроны остались? – произнес я.
– Три патрона, а у тебя?
Достав обойму из своего пистолета, я ответил:
–Последний….
– Вот лейтенант, у меня в подсумке граната осталась еще! – сказал Яша, крутя в руке зеленую по форме напоминающую лимон, гранату.
Улыбнувшись ему в лицо, я принял решение подорвать себя вместе с фрицами, как только они нас схватят.
– Как подойдут ближе, дёргай чеку!
Столярчук посмотрел на меня так холодно, что в его глазах я прочёл всю безысходность этой последней минуты жизни. В этот момент у меня, да и, наверное, у Столярчука, перед глазами пролетела вся жизнь. Мы думали о том, что уже никогда не увидим своих родных. Я мысленно простился со своей женой, и попросил у нее прощения за всё. Немцы тем временем, взведя затворы на автоматах, медленно подходили к нам.
Перед смертью я не смог сдержать слёз. Яков, обнимая меня за голову, вытащил чеку из гранаты, зажал предохранительный рычаг и произнёс:
–Прощай лейтенант! Не довелось нам вместе повоевать…