– Это кто?
– Домовой.
Ответил я.
– Настоящий?
–Фальшивых домовых не бывает:
– Самый, что есть, настоящий.
– А почему он спит?
– Домовой работает по ночам, покой театра охраняет.
Юля задумалась, для неё это была информация из фонда Нонсенс. Нужно время, чтобы всё осмыслить, не каждый день молодой девушке приходится в сказку окунаться, она поднялась на сцену и пропала за кулисами. Меня Юля сразу в хорваты определила, по имени – Бултычка Вучечич, звучит? Правда я в Хорватии никогда не был. Интересное имя мне придумал мастер. Прибежала Элис:
– Ты Юлю не видел?
– Ушла.
– Куда ушла?
– Не знаю. Увидела домового спящего, и ушла. Элис зависла:
– Так он под защитой, даже когда спит, невидим.
– Значит забыл защиту включить.
Элис побежала искать подругу. Юля сидела в гримёрной, перебирая нехитрый кукольный реквизит. Она бросилась навстречу Элис:
– Представляешь! Мне Бултычка спящего бомжа показал. Говорит, что домовой. А я поверила!
Элис обняла девушку:
– Разве этим мужчинам можно верить? Вечно придумают такое, что ни в одни ворота не влезает.
Элис была рада, что закончилось так, а домовому надо втык дать, чтобы не забывал защиту включать перед сном. Досталось всем, мне в первую очередь, чтобы дверь в комнату домового закрывал. Домовой, как услышал, что его спящим увидела дама, засмущался, покраснел.
– Надо новое жильё искать.
Он нашёл жильё, в течении двух дней переехал, но только, никому его не показывал. Домовой приходил в гости очень редко, и то – по ночам. Пират уставал на спектаклях, похудел, спектакли выжали его, как лимон. Он тоже приходил ближе к полуночи. Снова собралась старая добрая кампания, мы гуляли вокруг театра до двух часов ночи, отдыхая от всех неурядиц. Я снова превратился в собачку. Было так хорошо! Юля с Пиратом уехали на гастроли, домовой не появлялся. Мы с Элис собрались на природу, где ни будь поближе, с рыбалкой – на Волгу или на Оку, там ещё рыба водится. Я ратовал за Астрахань, Элис больше Плёс понравился, кинули жребий на спичках, я, как всегда, проиграл. Элис запаслась рыболовными снастями, я занялся организацией билетов для дамы. Почти все поезда приходят в Плёс поздно вечером, нас это не останавливало, наоборот, добавляло адреналин в кровь. Попутчики попались разговорчивые, и все, почти, рыбаки. Они посоветовали место для рыбалки: не в Плёсе, а немного не доходя, в Миловке. Правда эти места браконьеры облюбовали. Мне раньше с подобным зверем встречаться не приходилось.
– Браконьеры народ серьёзный, могут и нагнать, чтобы сети им не путали.
Элис вслушивалась в разговор, ей всё больше и больше нравилась рыбалка, сплошной экстрим!
– А, это, рыбнадзор куда смотрит?
Собеседник не стал отвечать, посмотрел на меня, как будто я с Луны свалился. Чем ближе к Плёсу, тем больше информации: на что ловить, как и где. А браконьеры тоже люди, обозлённые, но такие, как все. Работы нет, а семью кормить надо. Правда, среди них чаще встретишь отморозков, чем в другом месте. Не дай бог вам повстречаться с ними. По глазам Элис я понял, что рыбалка должна получиться увлекательной, мы будем ловить отморозков. Блин, не те снасти она взяла с собой! Я уже изучил Элис, она всегда добивается того, что задумала, ей на голове, хоть кол теши. Ей не сколько нравилась рыбалка, сколько была тяга к приключениям, хотелось мышцы размять после театрального застоя. Я её понимал. Вот тебе, Бултычка, и спокойный отдых на природе! С созерцанием спокойного поплавка. Не поезд подъехал к Плёсу, наоборот, город подошёл к поезду, со своими вокзальными объятиями. Вдоль остановившегося поезда бегали торговцы предлагали рыбу, дёшево, за пол цены. Врут, неделю нужно на заводе отпахать, чтобы купить пару копчёных чебаков. Поезд выгружался, люди несли перед собой баулы, сумки, тюки, казалось, что они всю столицу вывезли, Элис со своими удочками на перроне, не вписывалась в общую картину городского бытия. Я побежал ловить такси, ибо таксисты игнорировали Элис. На такси мы мигом доехали до Миловки, таксист прожужжал все уши рыбалкой, но только Элис задала вопрос про браконьеров, заткнулся, и молчал до конца пути. Какая-то рыбная мафия, блин! Оказывается, я не далёк от истины: вседозволенность и деньги делают всё – если можно купить рыб
инспектора, почему нельзя заставить платить таксиста? Может всё было не так, гораздо сложнее, но браконьеров в этом краю боялись все. Таксист, по нашей просьбе, остановился, не доезжая до усадьбы. Миловку местные усадьбой называют. Чтобы добраться до реки, не надо путеводителя, хоть уже смеркалось, здесь всё пропахло рекой. Мы шли вдоль берега, выискивая место для ночлега, обходя «отдыхающих» у костров людей. Некоторые уже «наотдыхались». Мы уходили от них подальше, удаляясь от Миловки и от Плёса. Наконец, Элис увидела палатки – это уже похоже было на цивилизацию, такие же горемыки, как и мы. Элис предложила расположиться недалеко. Утром оказалось, что нашими соседями была супружеская пара, с двумя детьми, у них была одна удочка на всех, которая была больше игрушкой для детей. Мальчик делал вид, что ловит рыбу, а девочка гоняла лягушек вдоль берега. Трое ханыг взялись ниоткуда, спрыгнули сверху на наши палатки.
– Значит так, дачники! Чтобы в воду, ни-ни, не вздумайте что-нибудь кидать, и, вообще, с вас по триста рублей с палатки. Как за что? За отдых у реки, за бесплатную рыбалку. Кто-то убирать за вами должен. Главный дыхнул перегаром:
– А вопросы будете задавать, вообще весь нал конфискуем, и ханыга продемонстрировал свои кулаки с наколками.
Его взгляд скользнул вдоль берега, и наткнулся на Элис, готовящую снасти.
– Ты погляди, какая краля! Он подошёл и сломал спиннинг.
– Этим здесь пользоваться нельзя. С тебя красотка пятьсот рублей. Потом добавил – за предупреждение.
Уж, лучше бы он этого не делал! Веселье началось! Первые хулиганы сами угодили в «снасти» Элис.
Глава 5
Мимо проплыл катер рыбнадзора, семья мигом свернулась и покинула место отдыха, ханыги даже про откупные забыли. Им не нужны были неприятности, пахнущие сроком. Ханыги решили отыграться на молодёжи, то есть на нас с Элис. Взять с них всё с лихвой, за соседей тоже. Главарь опять придрался к Элис, двое его подельников держали меня. Главарь повысил ставку за отдых до шестисот рублей. До Элис плохо доходили понятия про закон. Главарь до неё дотронулся с похабной улыбкой. Я не заметил, никто не заметил, главарь почему-то согнулся пополам и стал поливать берег содержанием желудка. Он пытался что-то сказать, но Элис контролировала его язык. Главарь позеленел, Элис время от времени помогала ему очищаться. Наконец до его друзей дошло, что это не просто так, не само по себе. Риск потерять добычу, с конфузом, увеличивался. Они решили отыграться на мне. Я, такой худой и хилый, был в их руках. Но я давно был готов, под рубашкой, вместо тела был камень, крепкий такой камень – гранит. Первый удар нанёс мордоворот, что стоял слева. Несколько секунд стояла тишина, потом берег Волги огласился диким воплем, даже главарь, на время, рыгать прекратил. Второй, с физиономией дебила, не понял, кто кого бьёт. Он рывком свалил меня на землю и стал обрабатывать ногами. До парня с трудом доходило всё. Когда он сообразил, у него было два накола голени и перелом левой ноги. Он свалился тюком мне под ноги, лишь потом поддержал голосом своего соседа.
– Шумно здесь очень, – возмутилась Элис.
Мы собрали палатку и уже собрались уходить, когда по тропинке, к нам пожаловала «бригада». Серьёзные ребята, трезвые, с оружием. Элис вся засветилась от адреналина, она ждала этого, перед нами были хозяева реки – браконьеры. Ребята быстро сообразили, что случилось с их шестёрками, они действовали слаженно, пока без применения оружия. Только против Элис, и оружие бы не помогло. Я, впервые, увидел игры со временем: Элис на пару секунд остановила время, а дальше – дело техники. Она издевалась над поверженным противником, заставляя доставать их сети, предупредив честно – чтобы не мечтали о побеге, утопит. Шаг влево, шаг в право… Браконьеры, со стоном, превозмогая боль, плавали вдоль берега реки, доставая сети на берег с пойманной рыбой. Один из безоружных, резал их ножом, откидывая рыбу в корзину. По его лицу лилась слеза, не знаю, от боли или от обиды, а может быть сетей было жалко? Рыбнадзор, как чувствовал, что на берегу что-то не то, не разу не проплыл. Элис собрала всех браконьеров в кучу, я ей помог укутать их в обрезки сетей так, что получился огромный стонущий шар. До трассы, мы добрались медленно, тащить пришлось корзину с рыбой, Элис не пожелала оставлять ни её, ни удочки и спиннинги. А то не поверят, что на рыбалке были. Тут же, в придорожном кафе, за определённую плату, нам приготовили уху, рыбный пирог и прочие деликатесы в дорогу. Часть рыбы купило кафе, за полцены, по местному курсу. В Москву мы возвращались только с удочками, с тормозком и с запахом жареной рыбы. Элис понравилась рыбалка, она была без ума, от красоты волжских разливов, и сам Плёс ей понравился, самобытный городок: церкви, звон колоколов, чистота и тишь. Поезд увозил нас домой, в театр, за спиной осталось одно из приключений Бултычки и Элис.
Дома нас потеряли, первым тревогу забил домовой, Юля приехала из гастролей грустная: были в Японии, далеко, отыграли хорошо все пьесы, болезнь началась после гастролей, труппу охватила эпидемия, заболели все. Юля, чудом, не поддалась инфекции. Режисёр сказал, что это опасная, но излечимая – звёздная болезнь. Никто не знает, как её лечить, сама проходит с возрастом. Пират был в карантине, к нам даже не спускался, кто мы такие! Элис рассказала Юле про рыбалку, про красоту мест средней полосы России, естественно, умолчав про браконьеров и прочие неурядицы. Юля загорелась, она попросила взять её с собой. Проблема возникла для меня, всё упиралось в финансы, для обеих девочек билет нужен. Но Юля сказала, что берёт на себя финансовую часть поездки. Она только спросила:
– А ты, Бултычка, не едешь с нами?
Мне пришлось отговариваться:
– Я потом догоню. Может быть, даже будем ехать в одном поезде.
Ибрагим был проездом, заскочил в наш город на несколько часов. Он, с трудом, отыскал этот ТЮЗ.
– Бултычка, не обижайся на меня, ты даже не имеешь представления, что значит быть первым в нашем клане, приходится таким заниматься, что ко мне не раз приходила мысль:
– Уж, лучше бы я остался куклой, волшебником, на тумбочке мастера.
Самое счастливое время, я считаю то, что провёл вместе с вами.
Со двора посигналила машина.
– Пора!
Сказал друг. Кто его знает, когда увидимся. Ибрагим расстроился, что Пират заболел. Друг растворился на выходе, оставив после себя запах дорогого одеколона. Мы не часто разговаривали с Элис, но иногда надо было кое-что обсудить, скоординировать свои действия. Этот раз разговор коснулся Юли. Всё-таки мы не такие, как о нас думают. Мне нравилось, что, Юля не задаёт неудобных вопросов, просто, из женского любопытства: а где ты живёшь? Кем работаешь? Кто тебе Элис? Что вы делаете в театре, и почему прячетесь в будке суфлёра. Я вспомнил наш прокол с домовым, друг до сих пор на нас обижается. У Пирата в болезни начался перелом, он, как и многие артисты вылечивался с угрозой распоряжения режиссёра, закрыть программу спектаклей, а артистов отправить в бесплатный отпуск. Юле послышалось, что ее куклы обругали.
– Заработалась, подумала девушка.
Организм требует отдыха. Юля стала наезжать на Элис, а та на меня. Они даже маршрут придумали – из Хакасии в сторону Байкала. Выбрали дату, я здесь был не при делах. Юля купила билеты, и поезд повёз нас к Байкалу, я присоединился к девушкам в поезде. Я ещё не успел отойти от рыбалки, но там мы были с Элис вдвоём, а здесь нести ответственность приходилось за человека. Юля ни о чём не подозревала, по ночам я трансформировался в пломбу от стоп-крана, этого же вагона. Проводник сказала наша остановка, и нас выкинули на каком-то полустанке. Вокруг тайга, мы направились по единственной дороге, проложенной вдоль просеки. Минут, через двадцать, мы вышли к посёлку, с единственно работающей лесопилкой. Рабочие подсказали направление на Байкал:
– Это по компасу, всё время на восток. Вам по тайге нужно будет дня три пройти.
– А если заблудимся?
– Не заблудитесь, везде бригады лесорубов работают – наши и китайцы. Китайцы лучше русских язык знают, объяснят, что нужно.
Элис была без ума, пахло приключением. Ей нравился экстрим. Я молил бога, чтобы по пути, браконьеры не попались. Тайга – это не бульвар в вашем городе, здесь почти нет прямого пути, шагать приходится зигзагами, обходить крупные завалы, колючий кустарник или, если не повезёт, болото. Девочки сдались через два часа брожения по тайге. Я бурчал:
– Нет бы купить два билета до самого Байкала?
Это не интересно, никакой романтики! Романтика – это, когда ноги в кровь, дьявольская усталость и комары с большой палец. Вспомнил на свою голову. Мы в тайгу собрались, без компаса, без накомарников, без нормального ножа, с парой банок сардин. Тайга – это такое место, где деньги не нужны. Нет в тайге ни банков, не магазинов, связи тоже нет. Зато много грибов, ягод, рыбу в ручьях, хоть руками лови. В тайге не умрёшь с голода. Я развел костёр. Девочки разложили палатку, на входной двери которой была сетка против комаров. Она не сильно спасала, эти кровопивцы все равно проникали вовнутрь. Я для себя решил, уложу девочек, а сам превращусь в пробку, за любым деревом. Пусть расхлёбывают свою романтику сами, без меня. Костёр догорел, утром был туман, мимо палатки прошествовал барсук. Ах да! В тайге ещё много животных, в том числе и хищных. Я вспоминал, в этих местах крокодилов, точно, нет, но есть волки и медведи, есть рысь. Я побежал умываться в ближайший ручей.
– Не хорошо, красавица без охраны оставил.
Это был первый китаец, которого я встретил у ручья. Он измерял деревья и готовил место будущей вырубки. Их компания была генподрядчиком в этом межгосударственном проекте. Я спросил его, как пройти на Байкал? Это звучало так, как будто я ищу улицу в незнакомом городе. Китаец переварил мой вопрос, заулыбался:
– А я думал, вы специально в эту глушь влезли.
Он показал мне вырубку и пару просек:
– Иди по ним, не ошибёшься, они приведут тебя почти к Байкалу.
Я побежал будить своих дам. Вокруг палатки стоял туман, а трава, была насыщена росой.
– Бултычка, какой же ты вредный!
Девочкам не хотелось выходить в сырость, на холод.
– Так до Байкала мы до конца отпуска не дойдём.
Элис первая выскочила. Я опять постарался развести костёр, надо было подогреть консервы, и заварить таёжный чай, которым со мной встреченный китаец поделился. Вместо хлеба были галеты. Романтика! Девочки отдохнули и безропотно тащили рюкзаки с нехитрым туристическим имуществом. Элис даже в тайгу, спиннинг захватила.
– Ты что хочешь, чтобы я побывала на Байкале и не поймала ни одной рыбы?
Я промолчал, хотя любая вещь в рюкзаке, после нескольких километров пути, кажется чугунной. За день мы отшагали километров двадцать по прореженной тайге. Никого не видели, болота остались в стороне. Решили сделать остановку, уж места оказались очень ягодными. Чего здесь только не было: малина, ежевика, жимолость, брусника, костяника. Девочки бросились пастись. Я проверил запас, ещё пару дней и нам всем придётся перейти на подножный корм. Я уже посматривал на грибы, хотя до этого знал, только мухоморы, поганки и сатанинский гриб. На этот раз ночь была спокойнее, на вырубке даже комаров меньше. Дальше нам немного повезло, нас подвезли геологи на вездеходе, они же поделились с нами консервами. Деньги брать отказались:
– Здесь человека порой увидеть редкость, а женщину тем более. А здесь даже две женщины.
Ребята молодые, к себе в Смоленск приглашали в гости. Мы больше ста километров сократили, с геологами. Потом вырубок стало меньше, а болот и ручьёв больше. На второй день мы вышли к озеру. Это и был Байкал. Юля не знала, куда свои ноги деть, болели без тренировки. Элис достала свой спиннинг из рюкзака и пропала с нашего поля зрения. У озера было довольно прохладно, я взял себе на заметку: лагерь лучше располагать подальше от водной глади. Пришла Элис, недовольная:
– В озере вода слишком прозрачная, я вижу рыбу, а рыба меня.
Я подсказал ей:
– А на перекатах, в тех местах, где вода бурлит, смешивается. В Байкал впадает много рек, можно там попробовать.
Через час Элис триумфально несла трёх щурят и одного окуня. Окунь был большой, я таких и не видел. Юля взялась за приготовление пищи. В наших рюкзаках, оказывается, и котелок есть, Юля достала три луковицы. Для ухи больше ничего не нужно. Соль только. Вкуснее ужина я не помню. Три дня мы любовались восходом солнца на озере, пока не закончились продукты, потом мы добрались до железной дороги, по ней до ближайшего полустанка, ремонтники подвезли нас до вокзала, откуда можно было уехать на поезде. Нам повезло: и поезд был и в поезде свободные места были. Проводница выписала нам билеты на троих. Теперь мне не приходилось прятаться. Денег хватило, как раз, на обратную дорогу. В город приехали уставшие, но счастливые. Пират не выдержал, бросился к нам на встречу:
– Я так за вами соскучился!
У Юли полезли глаза на лоб – кукла, с которой она работает может сама ходить без ниток, к тому же она разговаривает! Пират поздно заметил свою оплошность. Юля подумала, что у неё что-то с головой, чрезмерные нагрузки вредны для организма. Элис успокоила её:
– Привыкай к тому что есть.
Мы давно знали, что Пират живая кукла. Юля промолчала, осмысливала происшедшее.
– Но живых кукол не бывает, Бултычка, скажи ей.
Я пожал плечами:
– Бывает, целая кукольная страна, кукольное королевство с королём, королевой и подданными.
Я ничего не сказал, Юля бы не поверила.
– Пусть ещё что-нибудь скажет. Пират услышал требование актрисы: – Карамба.
– А-а-а, закричала Юля.
Раздался стук подошв тяжёлой обуви, мы все обернулись на шум. По паркету к нам шествовал Анатолий. На нём была парадная форма, он был в белом кителе с кортиком. Надо же, Анатоль уже офицер.
– Я к вам в отпуск, на неделю.
– А почему только на неделю?
– Нельзя, жена заругает.
Мы совсем забыли про Юлю. Она смотрела на прибывшую куклу, в глазах девушки появилась какая-то осмысленность. Две говорящие куклы, это уже статистика. Когда актёр долго работает в ТЮЗ с куклами, у него появляется фобия, что марионетки заговорят и станцуют какой-нибудь танец. Если такое случится, то место в палате артисту обеспечено. Я понимал состояние Юли. А моряк не замечал посторонних, к нему подключился Пират. Юле стало плохо, она потеряла сознание. Элис хлопотала около подруги, моряк ушел в будку суфлёра. Я остался в числе тех. Кому Юля доверяла, Элис, хоть и была её подругой, но очень темпераментной и экспансивной. Первая просьба Юли после того, как она очнулась, была ко мне. Она попросила, чтобы я сел рядом и держал её за руку.
– Значит случай с домовым – это правда?
Юля смотрела на меня, я моча кивнул.
– И это мне всё не снится?
Я кивнул ещё раз. Юля посмотрела на меня, на Элис, и успокоилась. Пират пошёл к себе за кулисы. Я рад, что друг выздоровел, от звёздной болезни у него даже вирусов не осталось. Завтра репетиция, а послезавтра спектакль. Труппа была боеспособна. Элис проводила Юлю домой, а я побежал к Анатолю, вопросов собралось уйма. Как ты там? Без поддержки, без друзей? Он остановил поток моих вопросов, там у меня есть и поддержка, и друзья. В кукольном королевстве. Анатоль отвечал на вопросы механически, как по уставу. Ночью к нам пришёл домовой, я поделился с друзьями таёжным чаем. Днём моряк, с удовольствием посмотрел спектакль, в котором играл Пират. Он, фактически пересмотрел все спектакли из репертуара недели. Соскучился за цивилизацией.
– Приеду домой, жене пересказывать буду.
Быстро отпуск закончился у Анатолия. В следующий раз, с женой обещал приехать. Юля не появлялась дня три, даже на репетициях не была. Она всем доказывала, что у неё крыша поехала, она слышала, как куклы разговаривают. Все над ней смеялись.
– Не верите, да? А ещё я слышала, как домовой храпит.
Люди уже не могли сдержать смех, их сгибало пополам при виде Юли. Не знаю, как бы долго продолжались чудачества подруги, если бы с ней не поговорил режиссёр. Он предупредил Юлю, что не перестанет чудить и смешить народ, он сам сделает из неё говорящую куклу. Рассчитаю по статье, а на твоё место возьму другую. На Юлю подействовало. Она несколько дней избегала наше общество, но, потом не выдержала. С нами было интересно общаться. Мы поняли, что девушка созрела.
Мы с Пиратом играли в карты, в будке суфлёра. Пират выигрывал. Пришла Юля, он поздоровался:
– Здравствуйте Юлия Сергеевна!
Для него она была начальницей, наверное. Зрачки у Юли опять расширились, глаза заблестели, она ответила кукле. Юля ещё не могла поверить, что это в самом деле, и куклы, такие же, как люди. А может наоборот? Кто придумал, что живых кукол не бывает? Мы прекратили игру, Пират ушёл к себе домой.
– Бултычка! Столько информации свалилось на мою бедную голову за последнее время, я думала, что не выдержу. Порой мне казалось, что я сошла сума. Я к тебе заглянула, чтобы поплакаться. Ты единственный адекватный мужчина в этом мире. Скажи, ты давно знал, что Пират живой?
Я молча кивнул головой.
– И много таких говорящих кукол?
Я опять кивнул головой.
– Я так и знала! Я приходила за подтверждением. Я сумасшедшая?
Я сделал отрицательный жест, подтвердив его словами:
– Ты нормальная.
Хотел добавить – это мы не нормальные, но не рискнул. Пусть привыкает, чему суждено открыться, оно откроется в своё время. Не нужно торопить события. Если бы Юля знала, как я не люблю быть человеком! Юля ушла домой, вместе со своими сомнениями. Элис увлеклась парашютным спортом, каждый вечер бегала в местный аэроклуб. У неё даже девиз такой был – ни дня без экстрима. Она агитировала и Юлю, но та отказалась, хватило благоразумия. Меня, несмотря на то, что я из пробок, как –то не прельщали, не прыжки, не альпинизм. Я считал это ненужной дикостью. Кому нравится воевать – пусть прыгает с парашютом и карабкается по вершинам, а простому обывателю оно лишнее. Но Элис не докажешь ничего. Если она что решила, то лучше, чтобы оно так и было. Юле не нравилась эта черта характера у подруги, а я привык. Пирата отдали на реставрацию, через неделю обещали вернуть. Каждый раз я придумывал себе фамилию: то Вучетич, то Стоянович, пока Элис не надоело, и она не сделала мне хорватский загранпаспорт, в котором я был Бултычка Бултович, хочешь запоминай, нет смотри и читай. Мне и сейчас неудобно перед проводницей поезда, выписывающей нам билеты:
– Такой большой, красивый мужчина, а без документов!
По правилам, она могла не взять, высадить меня с поезда. Правда я бы не пропал, прицепился бы к любой буксе, но неудобно. И перед Юлей так же, ведь она оплатила билеты, а я привык «зайцем», как-нибудь.
Глава 6
Капитан полиции пересматривал протоколы сегодняшних задержаний. Был плановый рейд по нарушителям российского законодательства. Опять гоняли бомжей по городу. – А вот это уже интересно – попался гражданин Хорватии, Бултычка Бултович, и загранпаспорт имеется. Ну и имена там у этих хорватов! Надо же – по анонимной наводке! Что ему вменили? Проживание без регистрации. Нарушение частной собственности. Никакого криминала. Утром пройдём по базе данных компьютерной сети, может быть, ещё что-нибудь накопаем. Капитан любил такие дела, они всегда оканчивались без крови и пахли солидными премиями. Он знал, что дело заберёт отдел международных отношений из министерства, но на размеры премии это не влияет.
Бултычка проснулся, когда наручники уже защёлкнулись на его руках. Сначала он не понял, что здесь делают люди в полицейской форме, до него дошло уже в автобусе. Полицейский держал в руках его единственный документ. Загранпаспорт провалился в дипломат вместе с другими бумажками. Бултычку арестовала полиция. Он мог уйти ещё там – в автобусе, он мог уйти в любое время, но куда? По неписанным законам квартира была засвечена, надо менять жильё. Он радовался, что они не нашли Элис, тогда бы точно был криминал. Только бы кто-нибудь видел, что его арестовывают, у него была надежда, что друзья его найдут в этом городе. Видел домовой, он всё видел. Элис от него узнала, что произошло. Домовой и нашёл камеру Бултычки на полицейском участке, куда он был распределён. У домового свои связи, без них никак! Они в эту же ночь посетили парня – театральный и тюремный. Домовой представил своего друга, у него были ключи от всех камер.
– Ты почему не сбежал?
– Не успел проснуться. Да и куда?
Домовой задумался: действительно таких мест маловато, куда можно спокойно войти и выйти, в которых человеку было бы комфортно. В библиотеки никто не ходит, баня – под заказ, в церкви – там свои проблемы. Остаются всевозможные клубы, общества по интересам. «Клуб филателистов» -звучит? Или «Общество любителей собирать этикетки от спичечных коробок» Туфу! Эти клубы большую часть времени свободны. Жилья валом, Бултычка, нужно только не лениться, искать. Домовой меня уговорил, я вылез через разбитое окно на улицу, там меня уже ожидала Элис. Новое жильё мне домовой нашёл в городском музее, всё равно туда никто не ходит. Числится он на балансе города, да и только. Заведующей музея была женщина пенсионерка, она больше с внуками, да по больницам. Так что я оставался полноправным хозяином огромных апартаментов. Я уже научен, этот раз про своё место жительства – никому. Пришлось поменять образ, Элис делала новые документы, на новую фотографию. Про Бултычку нужно было забыть, хоть на время.
Интересные дела творятся! Из камеры предварительного заключения сбежал подследственный. Как его? Хорват, который. Весь участок на ушах. Капитан из управления не вылезает, даёт показания. Как это могло случиться? Дактилоскопист нашёл следы на подоконнике. Говорит, вылез в окно. Немыслимо! А ещё компьютерщики подсыпали соли: Бултычка Бултович нигде, ни на каком участке, границу не пересекал. В Хорватии никогда не было человека с такими инициалами, международный паспорт не соответствует своей серии, никогда и никому не выдавался. Вот тебе и бомж! Что на верху решат? Подавать в международный розыск, вроде не за что, но и спускать дело на парах, нельзя. Нанесён удар по имиджу полиции.
Элис всегда появлялась ниоткуда, шаги её были беззвучны, она, как кошка, подкрадывалась к жертве. На этот раз жертва сидела за столом в музее и изучала фолианты восемнадцатого века.
***
Мастер нашёл его в сточной канаве, пробка была стара, ещё от первого петровского шампанского, Бултычка не помнил, как он попал в сточную канаву, а где провалялся триста лет, не помнил тем более. Но родословная его уходила корнями во времена Петра Первого. Элис любила напугать своим внезапным появлением:
– Был ты Бултычка Бултович, а сейчас будешь Вася Сметанин, и бросила на стол пачку документов.
Здесь кроме паспорта было свидетельство о рождении, аттестат о школьном образовании, кучу справок, подтверждающих, что я не военнообязанный, даже две грамоты: – по физике и по пулевой стрельбе. Я посмотрел на свою фотографию в паспорте. Неужели и в жизни я такой некрасивый, Вася Сметанин? Сравнил изображение с зеркалом. Да, действительно, всё лицо в веснушках, таких в народе называют конопатыми или рябыми. Выбрал я себе образ, наобум. Нет бы в зеркало заглянуть. Элис не часто меняет образ, только по обстоятельствам, её от зеркала не оттащишь. А теперь уже поздно что исправлять: есть паспорт с фотографией, штамп с пропиской. Остаётся только соответствовать выбранному образу. Вот так то, Вася Сметанин! Юля несколько раз спрашивала Элис о Бултычке.
–Не знаю, забрала полиция, попал в облаву. Он ухитрился сбежать из полицейского участка. Полиция на него злая.
Юля успокоилась – Бултычка живой, где-то скрывается. В музей к Бултычке, почти никто не приходил, он сам чаще стал выходить на улицу. Новое тело кушать хочет. Бултычка привыкал к нему, как лошадь привыкает к сбруе. В зеркало он уже не смотрел, знал, что его там ожидает. Сплошное разочарование! В магазинах и на улице никто не обращал на него внимания. Бултычке даже нравилось, что в своём новом теле, он не казался таким броским. Пару раз он даже Юлю видел. Девушка не обратила на него внимания. В ТЮЗ он зайти не решился. Элис снабжала его деньгами, она, по-прежнему, не знала для чего они нужны. Бултычка не знал, где она их брала, ему было не интересно. Каждый выполнял свои обязанности, Элис добывала деньги. По ночам музей оживал: то стрелы летать начинали, то каменный топор опускался внезапно в руках чучела неандертальца, то латы рыцаря начинали греметь. Домовой говорил, что мы кого-то потревожили своим вторжением, он из духов – невидимый, но не совсем взрослый, скорее ребёнок. Я решил проверить его версию – накупил сладостей и вывалил их на стол. Ребёнок мимо не сможет пройти. На следующее утро на столе всё было, как есть, дух не притронулся ни к чему. Он съел ванильный торт, в закрытой коробке. Эта ночь прошла спокойно, я взял на вооружение: как только дух начинал шуметь, я утром бежал в магазин за тортом. Заведующую музея я так и не видел, даже не знаю, когда у неё возникнет желание посетить музей? Завидую домовому, для него дверей не существует, он проходит через любые двери. Это нам с Элис приходится искать хоть какую щель. Домовой издевается:
– Скажи, Бултычка, как ты в такую узкую щель протискиваешься? – Как, как? Как осьминог. Не видали никогда? Ну и ладно, а я уже привык.
Поначалу страшно было, я сам в себя не верил, а теперь терпимо.
– А Элис?
– Что Элис?
– Как она к тебе в гости ходит?
–Надоел ты со своими глупыми вопросами. Спроси у неё сам.
Домовой редкий гость у меня, я позвал его в качестве эксперта. Он любил, заваренный мной чай. Дух у тебя шумит, потому что ему скучно, играть не с кем. В музее нет домового, здание считается не жилым, а казённым. Не держатся в нём домовые, поэтому и порядка нет. Эх, сюда бы домового, да моложе! Весело бы им было. Домовой пропал, я никак не мог смириться с его привычкой – уходить по-английски, не прощаясь. Даже чай не допил. Элис прилетела из аэроклуба вся восторженная, у них были прыжки. – Ты знаешь, с первым прыжком ничто не может сравниться! Я не знал. Для людей, иногда, первый прыжок мог оказаться последним. Но то – для людей, Элис это, доказывать было бесполезно.
– Скоро мы на соревнование поедем.
– Хоть отдохну от тебя – адреналин в юбке.
– Вася, а рыжие все противные?