После очередного удара рыжая отпрыгнула, спиной припав на массивную сосну.
– Я не вернусь в Бересту! – задыхаясь, выкрикнул он.
Та безразлично пожала плечами.
– Тебя ведь нанял судья?
– Вообще-то, он кое-кого нанял. Или, – беззаботно обдумывала она, – по-вашему сказать, задействовал? За тобой идут двое, но я не из них. Егерь, что стережет реку. И собака. Довольно противная шавка. Егерь не ведает, жив ли кандальник Рэй, но след, что остается за тобой в этом лесу, уж слишком отчетливый. Напав на него, он и решили проверить. Думаю, они нагонят тебя уже скоро, и тогда… – поглядела она в сторону.
Рэй ухватился за возможность и нанес удар! Обломленная заточка ткнулась в сосновый ствол возле ее лица. Девчонка, впрочем, и не думала сопротивляться.
Он же в сердцах выкрикнул:
– Не хотел я быть героем! Разве обязан я страдать лишь за этот пустой титул? Я не совершал преступлений, за которые мог бы оказаться порубе. Ненавижу ваш мир! И знаешь что? Даже пальцем не пошевелю ради него. Что сделать, чтобы он уже рухнул в пропасть?!
Безразличная к угрозам, она смотрела на героя, удивленная этой пылкой речи. Ростом она оказалась всего на полголовы ниже.
– Рухнул? – тихо спросила она и подняла к небу мечтательный взгляд. – Хм, может, это и к лучшему.
Вдалеке простучал трелью дятел. Пронесшийся теплый ветер пошелестел листвой и стих. Легкий аромат: кедр, нотка сладкого яблока и едва ощутимый миндаль на хвостике – сколь необычен был запах рыжеволосой незнакомки! Рэй приподнял обмотанную рукоять заточки, коснувшись ее подбородка.
– Убью. Если не скажешь, зачем за мной увязалась! – проговорил он, хотя и понимал, что нипочем так не поступит.
– А в эту-то угрозу и верится с трудом, – с жалостью ответила незнакомка.
Противники глядели друг на друга неотрывно. Наконец она вздохнула и произнесла бесстрастно:
– Отчаяние твое понятно, хоть оно и чуждо геройской добродетели достоинства. Но тебе в каком-то смысле повезло. Да, видел ты лишь плохую сторону этой земли, зато во всей ее уродливой красе, а посему знаешь, чего следует избегать. Ты знаешь, как легко можно поддаться жестокости и малодушию. Знаешь, как страшно́ бездействие, знаешь, как дорого стоят надежда, добросердечие и верность. Счастье радует, когда приходит, а беда радует, когда уходит. Пусть мне и претит говорить такое, но добра в мире ничуть не меньше, чем зла. Главный же вопрос, господин герой, в том, что видишь ты?
– Что вижу я?
Рэй убрал заточку от ее горла. Всё равно б ничего ей не сделал, к чему себя дураком выставлять? А она скучно пожала плечами:
– Говорят, мир вокруг человека складывается точно такой, какова его душа. Коль душа у человека маленькая, то и мирок вокруг скалывается подлый, корыстный, то и дело норовящий от такого человечка откусить. Вокруг трусливой души мир опасный, вновь и вновь ужасающий ужасом. Вокруг предателя – самого постоянно витают интриги и обман. Так что же ты, Рэй из неведомого мира, собираешься привнести в этот? Как твой жизненный путь его изменит? – спросили внимательные, сияюще-карие глаза.
– Изменит… Не собираюсь я ничего изменять! У тебя силищи побольше будет, кусок железа одними пальцами сломала. Надо – изменяй сама.
Она милостиво вздернула уголок рта:
– Мне-то точно не надо. Моя история давно закончилась, – сказала она со странной интонацией. – А заточка твоя – дрянь, чтобы ее сломать, никакой силы не нужно было. Да и сила геройская не в мускулах, а в стремлении и воле. Уж не на то ли тебе даны три геройских добродетели?
Честность, достоинство и верность ремеслу. Даже о трех добродетелях знала эта чертовка!
– Эх, – выдохнула она, – не ведаю, как тебе домой воротиться. На моей памяти ни один герой еще этого не сделал. Но вот Стягота, куда тебе следует податься, она в другой стороне. Заплутаешь в лесах – точно не продержишься долго и на поприще геройском не преуспеешь.
Рэй скрипнул зубами. Последние события происходили вне всякого его контроля.
– Какое тебе до меня дело?!
– Никакого. Ступай. Застрянешь в буреломе – только порадуюсь.
– Может, я и не в Стяготу иду?
– Вот же ты тупой! – утратила она терпение. – Нет здесь больше ничего! Кроме смрадной Стяготы да унылой Бересты, на пять восходов солнца деревень не стоит. Куда ж ты, скажи, выладился, если не к скотоводам на юге? С собой ни еды, ни воды, даже топора нет. Ты видел, как охотники были снаряжены всего к одной ночи в лесу? Даже тот дуралей копьем!
«Какова мерзавка!» – опять подивился Рэй. И про охоту-то она знает. Колдунья ли? Дело ясное – не человек. Но чего хочет? Убить уж могла бы сотню раз.
– Что до причины моего присутствия, – будто подслушав мысли героя, сказала она, – тут всё просто. Ты… теперь мой.
***
Солнце перевалило заполдень, небо слегка зеленело, ветер летел по лесу ленивый и душистый.
– Что за чушь! – возмутился беглец. – Ты существо из Нави? Где живешь, у тебя дом есть?
В ответ девушка ткнула пальчиком в плечо Рэя, чуть левее середины груди. Заключенный со злостью швырнул в траву бесполезную железку и побрел прочь.
– Куда решил податься в сей раз, уважаемый герой? – ехидно бросила она, последовав.
Рэй хотел было огрызнуться, развернулся резко, да опять едва не коснулся ее носа своим! А негодяйка лишь озорно улыбнулась. Беглец смутился, отвернулся, зашагав быстрее.
– Откуда тебе известно кто я? Герой. Какой из меня герой? От них ждут чудес. Силы, умения, отваги. Я за всю жизнь и оружия-то не держал, пока не очутился в вашем разваливающемся мире.
– Разве это не сделает твои подвиги еще более героическими? – легкомысленно спросила она. – В конце концов, люди одолевают не внешние трудности, а собственные слабости. Истинно храбр не тот, кто ничего не боится, а тот, кто одолевает свой самый сильный страх.
– Какая мудрость. Но мне сейчас не до философии.
– А философия тут ни при чём! Вот тебе простая идея. Люди верят, что Белобог посылает им удачу, здоровье и богатства. Без этих благ не будет на земле стремлений и развития. Но в легкой жизни душа черствеет, слабнет и нищает. Чернобог же – разрушитель и жнец. Он карает людские пороки: лень, апатию, стяжательство. Насылает болезни и несчастья. Но именно его влияние позволяет людям расти над собой в борьбе со случившимися невзгодами. Встречая трудности, человек развивает силу и находчивость. А главное, разрушение старого создает место для нового. Так и развивается мир! Частью которого ты стал.
– Чернобог? – удивился Рэй. – Ему, что ли, поклоняешься?
– Я никому не поклоняюсь, – хмыкнула она. – Лишь рассказала, как устроен мир. Это мышление, которое тебе следует принять, покуда желаешь стоить своего звания. А уж останется ли звание пустым или преисполнится достоинством, зависит лишь от тебя. Но поверь, в былые времена оно одно стоило целого состояния. И вообще, у героев есть божественные таланты! Не к чести тебе пенять на свою слабость.
Рэй аж остановился.
– А я герой без таланта, понятно?! Странно, что ты, всезнайка, до сих пор не поняла. Явившись изменить судьбу вашего мирка, я не имею совершенно никаких на то сил!
– Правда? Удивляешь всё больше. В плохом смысле, конечно. Как же так с тобою сталось?
И герой взял и зачем-то принялся без утайки объяснять, что он «аномалия призыва», как изволил выразиться говорящий кот.
– Его звали Амадей. Вот кто был героем в очереди. Я просто довесок. Мне, видимо из жалости, дали пустой контракт героя, погибшего в ходе призыва, а я и согласился, не осознавая последствий…
Рэй, предаваясь фатализму, вел рассказ, как вдруг рыжеволосая схватила его под локоть и потянула в другом, на девяносто градусов, направлении.
– Да я ж сказала, не туда прешь!
Рэй вырвался. Остановился.
– Ну чего глазами сверкаешь? Или будем на жизнь жаловаться? Уж в этом я тебя легко переплюну… – она не договорила, резко повернула голову, будто на какой-то звук. – Хм, быстро они. Знаешь, эта псина уже совсем рядом. Ты не сможешь убежать, если егеря окажутся вблизи. Мы не должны оставаться на месте.
– То есть мой чистосердечный рассказ о призыве и о героях тебя совсем не удивляет? – высказал Рэй, а затем еще с большим возмущением добавил: – И с каких пор это «мы»?!
Возраст рыжей стервозы в ее нелепом балахоне было не определить: черты лица уже недетские, но кожа чистая и ни морщинки, а глаза – ох, что за глаза. Но засматриваться было некогда. Сжав зубы, Рэй выговорил:
– Ладно, раз ты такая умная. Помоги мне добраться в эту Стяготу и помоги уйти от преследователей. Пожалуйста.
– М-м-м! – замурлыкала она, словно только этого и дожидалась. – Не знаю, не знаю. Я-то и собиралась помочь, да ты оказался таков грубиян! – пряча руки за спиной, она кокетливо повернулась боком, делая вид, что потягивается.
– Ох, да провались ты, – бросил Рэй и сам зашагал в указанном направлении.
Сначала за спиной стоял лишь шелестящий лес, и герой ожидал следующей издевки, но тут раздались преследующие шаги.
– А знаешь, Горицвет мог одной стрелой сосну надвое расколоть. Такой он был сильный, – сказала она как бы невзначай.
– Кто это, Великий Герой? Наслышан о них, впечатляет, – саркастично ответил беглец. – Только дела мне нет до этого Горе-как-там-его.
– Ты и так не обременен мудростью, а поверх того еще и невежу из себя строишь. Отвратительный образ получается.
Как раз в этот миг подло торчащий из земли корень ухватил за носок – Рэй споткнулся, едва не рухнув в траву на радость привязавшейся зловредине. Удержав равновесие, он пристыженно обернулся. Девчонка сощурила слегка вздернутые у внешнего края глазки и улыбнулась:
– Вот, как я и сказала, что поделать? Коль слабак, то, сколь не рядись, а в геройские латы не влезешь.
– Отвяжись от меня, пожалуйста. Что сделать, чтобы ты ушла?
– О-хо-хо! Сначала ты меня упорно отрицал, затем впал в гнев, неубедительно грозя расправой, и вот мы дошли до торга. Никакого своеобразия! Дальше, вестимо, будет душевная хандра? – загибала она пальчик за пальчиком. – Боюсь представить, какой ты противный в этом состоянии. Зато еще немного и ты со мной примиришься, – самодовольно улыбнулась она.
– Какие познания о человеческих душах. Может, ты тоже из моего мира? Ничему уже не удивлюсь.
Перескочив кочку, она шагала спиной вперед, хитро поглядывая на недалекого героя.
– Не принимай самый легкий ответ за правильный, очевидное редко бывает истинным.
– Да, я уже понял, ты любишь порассуждать.
– Так хоть один из нас должен это делать.
– И опять это «нас».
Рэй незаметно ускорил шаг, надеясь, что и ей под ногу угодит какая-нибудь коряга, но кошачья ловкость позволяла той без труда шагать спиной вперед по лесному ковру. Не оглядываясь, она и вовсе подпрыгнула, замахнув на ствол поваленной сосны. Рюкзачок за спиной ей не мешал. Держась одной рукой за сухую ветвь, акробатка склонилась над героем, провожая его надменной ухмылкой.
Рэй прошагал не обернувшись. Она спрыгнула с сосны и догнала.
– Коль ты теперь изволил меня слушать, то советовала бы заканчивать блуждания по куличкам и отправиться вдоль реки.
– Думаешь, я не знаю, что возле реки ходят егеря?
Та утомленно опустила плечи. Тугодумство героя переставало быть забавным.
– Медвежьи притоки – огромная путаница рек. Только длина единственного рукава между Берестой и Стяготой – полторы сотни верст. Думаешь, ваши воровские душонки целая армия стережет? Много чести.
– Повторяю, я не преступник.
– Думаю, люди, которых ты обокрал, с тобой не согласятся.
– Позволь узнать, с чего из всех возможных преступлений ты предположила за мной воровство?
– Душонкой слабоват для убийцы! – надменно хихикнула она. – Умом – для фальшивомонетчика, а волей – для заговорщика. Может, конокрад? Ладно, максимум охотник за приданным! Соблазняешь молодых девушек, выдавая себя за знатного богача, женишься, получаешь большое приданое и растворяешься как дымка поутру… Что так смотришь, обиделся? Я думала, в вашем племени это почетная профессия. У вас об этих авантюристах даже песни сложены. Убрать с лица побои, отмыть, приодеть – авось, сойдешь за…
– Я не совершал преступлений, – сухо изрек Рэй.
– Как же ты оказался в порубе, таки осужденный за преступление?
– Обвинили местные лиходеи. Ограбив меня, едва я вышел из Правой Башни, они сочли барыш недостаточным, а потому выдали за преступника ради получения виры.
– Эх, удивительно, как старательно люди пишут себе законы, а затем используют в противоположном значении.
– У меня просто не было доказательств, подтверждающих мои показания. А с законами всё в порядке, насколько я мог понять.
– Значит, судья неправильно эти законы применил.
– Тоже нет. Учитывая число соблюденных формальностей, полагаю, что судья следовал закону довольно точно, – объяснял Рэй, проходя вперед и придерживая тяжелую еловую ветвь, тем позволяя девушке пройти следом.
Та проигнорировала жест, да еще будто нарочно встала на месте.
– Хочешь сказать, приговор был справедлив? – выгнула она бровь.
– Мне не довелось читать Разбойный приказ. Но полагаю, что юридически… да, приговор был справедлив.
– При том, что ты ничего не совершал?
– Мне сложно это объяснить.
– Хорошо, потому что я совершенно не хочу понимать, – пожала она плечами, продолжив путь. – Возвращаясь к нашему маленькому походу. Реку патрулируют, но егерь тут всего один, если ты не знал – обслуживает дичью стол судьи и следит, чтобы в окрестностях вашего обиталища не слонялись посторонние. Кабы ты меня слушал, то уже понял, что егерь с псиной сейчас у тебя за спиной. Потому двинуться к реке – лучшее решение, ведь на каменистом берегу наш след быстро потеряется. Сегодня тепло и солнечно, поэтому твой запах над рекою быстро пропадет, и ищейка потеряет след. Как я и сказала, он тебя преследует, но и сам не знает, на чей след напала псина.
Не имея сил спорить, Рэй согласился, и спустя время они оказались возле спокойного русла реки, берега́ которого были обложены крупными серыми булыжниками.
Они шли пару часов, пока небесное светило мерно снижалось, примешивая в свет всё больше рыжих красок. Девушка сощурилась, глядя на вечернее солнце, против которого они шагали.
– Что не так?
– Ярило, – ответила она, имея в виду летнее солнце. – Ненавижу этот чёрмный14 цвет. У зимнего Хорса он почти белый, но летом, когда на небе Ярило, каждый вечер полнится этой ржавчиной.
– А мне нравится. Как и зеленоватое небо, что проявилось с приходом лета. На моей планете нет таких столь насыщенных закатов. В первые дни, когда я только оказался в лагере, мне нравилось смотреть закаты и восходы. Яркий оттенок почему-то внушал надежду.
Рыжая скривилась:
– Это уже хандра? Ты, видно, еще тот зануда.
Рэй сбавил шаг, облизнул обветренные губы.
– Прости, я очень хочу пить. Вода в реке пригодна?
Девчонка повернула голову, безусловно удовлетворенная вопросом.
– Ужель? Тебе, великому путешественнику, требуется совет безродной бродяжки?
– Знал, что не дождусь от тебя ответа.
Та ухмыльнулась и стала отходить от реки обратно в лесной стан.
– Идем, – со знакомым снисхождением произнесла она, одернув заплечную сумку. – Эта река бежит с юга, да мимо той же скотоводческой Стяготы. Для зверей вода годится, но в твоем состоянии рисковать не стоит. Не хватало, чтобы ты животом заболел. Там, повыше, слышен ручей.
***
Несколько раз он зачерпнул воду ладонями, а потом погрузил губы в студеный родник и пил, пока горло не заломило от холода. Отдышался, а затем, сняв изодранную, кровавую рубаху, ополоснулся, умыл лицо.
– Как далеко егерь?
– Давно не слыхала. Мы достаточно шли вдоль реки, чтобы оборвать след.
Рэй вытерся рубахой и поднял взгляд на загадочную девицу, что сидела подле журчащего ручейка в этом сосновом бору; в чистой, холодной воде блистало вечернее солнце.
– Скажи, а ты не видела, – несмело обратился Рэй, – что случилось в лагере сегодня ночью? Среди заключенных была девушка. Постарше тебя, короткие волосы, ясные глаза. Она была ранена… из-за меня.
– Белоглазка? Видела такую. Но нет, не видела, чтобы ее тело сбрасывали в реку, отчего думается, что она еще жива. Впрочем, за тяжесть ранения не поручусь.
– Видела, – повторил Рэй. – Как же ты связана с Берестой?
В ответ рыжая опять безразлично пожала плечами.
– Ты ведьма, что живет неподалеку от лагеря?! Это же с тобой я разговаривал в тот раз?
Она, сложив ладони под подбородком, скучно посмотрела на героя и показала два пальчика.
– Понятия не имею, с кем ты там разговаривал. Но это вторая неверная догадка.
– И что будет, когда я ошибусь в третий раз?
– Хотела бы сказать, что тогда я покину тебя навсегда. Но нет, ни догадка, ни ошибка совершенно ничего не изменят, – и в словах ее вдруг мелькнула тоска, которую герою было не под силу понять.
«Никто не ждет, что ты и вправду что-то изменишь», – припомнился тут господин Светл-О-Бай.
Надо было идти дальше.
Они шагали по редкому полесью, что тянулось вдоль кромки реки. Рэй уже валился с ног от усталости и голода, однако не смел жаловаться. Лес вокруг раскалялся характерной вечерней рыжиной.
– Тут есть календарь?
– Двенадцатилунный, но меня он мало заботит. Календарем пользуется пахарь, а я в поле не работаю. Да и каждая луна и без того ощущается по-своему. Сегодня вот уже изок месяц.
– Изок, – повторил Рэй. – Красивое слово. Но в лагере говорили, что первый месяц лета – разноцвет.
– Так это одно и то же. Разве не слышишь?
Рэй прислушался, пытаясь понять, что именно нужно услышать. Девушка бессильно выдохнула. Затем с детским энтузиазмом наклонилась к траве, прошла недалеко и резко опустила руку на землю. Подняла добычу, рассмотрела. Предъявила беглецу открытую ладонь, на которой сидел серо-зеленый кузнечик. Тот потер задние лапки и бесшабашно ринулся с высоты обратно в траву.
– Изок – это кузнечик? – улыбнулся Рэй.
– Старое наречие. В городах первый месяц лета давно зовут разноцветом, но в удаленных деревнях старого обряда более расхожим остается изок.
«И правда», – он прислушался к теплому ветерку, несущему мерное стрекотание. Отчего-то столь тонкий элемент природы, запечатленный в названии целого месяца, показался гармоничным.
– Всё же, люди наверняка очень любят свой мир.
Девица насмешливо хмыкнула:
– Что, отменяешь всеобщее разрушение?
– А скоро стемнеет?
– Через пару часов. Успеем пройти еще чуть-чуть.
Рыжая шагала рядом. В какой-то миг она поерзала, скинув с плеч свою котомку и молча протянула. Рэй вопросительно посмотрел в ответ.
– Подарок, – склонила она голову.
– Что-то не верится.
– Не хочешь – не бери. Но это будет глупо.
Рэй принял сумку. Тёмно-песочного цвета рюкзак из толстой холщовой ткани, с лямками за спиной, весьма затертый, но прочный.
– Сумка Елены, – с усмешкой произнесла она.
Герой непонимающе покачал головой. Разочарование на лице рыжей демонстрировало, что шутка не удалась.
– Ладно, забудь, – продолжила она, – это не Сумка Елены, я пошутила.
– Сумка Елены – предмет Великих Героев? – догадался Рэй. – Настя, другой герой, рассказывала, что есть такие могущественные вещи, которыми владели первые герои.
– Настоящая Сумка Елены была бездонной, а время в ней не истекало. За свою жизнь Елена смастерила лишь пару таких. Что у тебя в руках – лишь копия, выполненная ее учеником, имя которого не сохранилось в истории.
Рэй поднял рюкзак и произнес с усмешкой:
– Хочешь сказать, он бездонный?
– Особенно туго соображающему герою повторяю: это не Сумка Елены. Хотя эта внутри и правда окажется побольше, чем снаружи.
Не поверив, герой пропустил руку вглубь, однако там, где должно было оказаться дно рюкзака, продолжалась черная пустота – ладонь провалилась. Обычный снаружи рюкзак объемом оказался сравним с огромным мешком на полцентнера крупы или иной россыпи.
– Не знаю точно, думаю, работает он лишь на четверть. Значит, всё, что ты в него положишь, будет весить на одну четверть меньше. Немного, но в дальнем походе очень полезно. И, да, время внутри него тоже должно идти чуть медленнее.
Рэй, совершенно восхищенный, разглядывал суму, пытаясь понять, в чём фокус. По ощущениям внутри было обычное пространство, однако со стороны смотрелось невероятно: рука, которая с лихвой должна была доставать до дна, помещалась в рюкзаке на всю длину.
– Наигрался?
– Наверное, очень полезная вещь. За так отдаешь мне?
Девчонка только хмыкнула, ускорив шаг.
***
«А, у-у. А, у-у», – взволнованно распевался кулик. Весь путь слева за леском слышалось журчание, но вот река опять разделилась надвое: большее течение уходило на юг, но маленький рукав круто забирал на запад, перерезая дорогу путникам.
Пышные березы на той стороне, освещались густым заревом, будто пылали. Девица замедлила шаг, с явной неохотой приближаясь к крутому берегу. Рэй вопросительно оглянулся на свою провожатую.
– Нам прямо, – буркнула она, глядя на воду. – Обходить – это еще верст тридцать.
Рэй пожал плечами, прямо так прямо. Обуви у него не было, так что он без проволочек спрыгнул с берега, оказавшись в воде по щиколотку. Помочил руки, локти – ох, холоднючая! Но ничего, противоположный берег совсем недалеко, шагов семьдесят.
– А ты, бездарь, плавать-то умеешь? – со странной интонацией спросила она.
– Божественного таланта на это, конечно, не имею, но… – ответил он и прищурился, – ты что, воды боишься?
Та высокомерно фыркнула, ловко скакнула с обрыва и зашагала в глубину. Рэй последовал.
Вешняя вода обожгла живот, подмышки, лицо. Дыхание перехватило, но ледяной шок быстро прошел, и герой, отмахивая руками, поплыл – наискось, с учетом слабого течения. Невзначай он обернулся и аж замер от уморительного зрелища: рыжая кулем барахтается на одном месте, плещет руками – только брызги летят! Рассмеяться б над этой зазнайкой, да уж очень холодно.
Рэй подплыл, ухватил ее робу и притянул. Девчонка еще и попыталась вырваться, но от неосторожного движения тут же провалилась под воду, глотнув речной воды.
– Здесь уже глубоко, не дергайся.
– Сама справлюсь!
– Сама – утонешь. Ты же нисколечко плавать не умеешь, да?
– Мне и не нужно, – шикнула девчонка, украдкой поглядывая на героя.
– Ну хватайся уже.
Рыжая прицепилась за плечи героя и едва не взобралась ему на спину. Поняв, что вода ей больше не угрожает, привычным манером скомандовала, указав на другой берег:
– Давай, нечего в воде барахтаться!
Словно бы это Рэй предложил искупаться в ледяной весенней воде! Пришлось герою грести за двоих, что в течении-то оказалось не так просто.
Выбрались на пологий берег.
Сердце усиленно било по ребрам. Он скинул котомку со спины, ожидая вынуть вместо драгоценного дневника кипу сырых страниц, однако тот, к удивлению, остался сухим – ни капли не проникло в заколдованную сумку. Облегченно выдохнув, растянулся по мягкому речному песку.
Отдышавшись, он поднял голову и, негодуя, произнес:
– Не могла сразу сказать, что плавать не…
Рыжеволосая стояла неподалеку, старательно выжимая свой балахон, словно даже капли воды были ей неприятны. Балахон, конечно, ей пришлось снять, и оказалось, что под ним нет ничего, кроме полоски пушка ниже пояса. Линия спины, подобно дуге лука, очерчивала безупречный изгиб на фоне сияющего раскаленным железом неба. Поджарое сложение, ямочки на пояснице, почти плоский живот с едва различимыми кубиками пресса. Длинные мокрые волосы, собранные на правую сторону, открывали тонкий обод шеи; небольшая грудь приподнялась от холода твердыми, розовыми вишенками.
– Не пялься. Бесишь, – махнула она тканью словно хлыстом, стряхивая с нее ледяные капли. И опять – будто это не она оголилась безо всякого предупреждения, а он, дурак, оказался в неподходящем месте.
Рэй отвернулся:
– И надо было тебе в реку лезть, раз воды боишься?
– Можно подумать, я по своей воле в ней оказалась.
– Можно подумать, по моей. Ты ж сама в провожатые навязалась.
– Очень далеко! Обход на тридцать верст – это, в твоем состоянии, почитай, целый день пути, – сказала она, с раздражением отжимая робу. Затем уперла руку в бедро, с разочарованием глядя на глупую одежду, которая, несмотря на ее старания, упрямо оставалась сырой. Нагота ее совсем не смущала.
– Получается, я виноват?
– Получается, ты, – подтвердила она, еще раз тряхнув робой, точно пыльным ковром.
– Оденься, пожалуйста.
– Сейчас вернусь.
Уняв желание проводить беззастенчивую сударыню взглядом, Рэй растянулся на бережке. Сил не было. «Лиша… – подумал он, – хоть бы этот Нос смог за нее заступиться».
Он ненадолго прикрыл глаза. Тем временем пылающие березы угасали, заливаясь пунцовым закатом. Тело пробрало дрожью.
– Не валяйся на земле, у тебя уже губы посинели, – сказала вернувшаяся девушка.
Она вывалила на землю груду хвороста. Рэй сидел подрагивая, спрятав ладони под мышки.
– А тебе н-не холодно в сыром?
– К холоду привыкла. Я выросла далеко на севере, уж там намного холоднее.
– В северном крае? – удивился Рэй и, надеясь-таки разузнать хоть что-то о новой подруге, попросил рассказать.
– Что, про северные дали? – без интереса уточнила она. – Там круглый год мороз, почти нет деревьев и много снега.
– Н-нет. Про твой д-дом.
Она на секунду прервала построение конуса будущего костра. Задумчиво рассмотрела ветку в руках.
– Я очень давно оттуда ушла и мало что помню.
– М-мне интересно, расскажи.
Девушка перевела взгляд на тихую реку, и губы ее слегка вытянулись. Солнце только-только спряталось за зубастыми елями, подкрадывались сумерки.
– Там и правда много снега, – начала она, предаваясь, похоже, очень теплым воспоминаниям. – Знаешь, он там белый. Это особенный цвет, ты такого никогда не видел. Сияюще-белый! Даже когда солнца нет. И всегда разный: сегодня пушистый, завтра колючий, потом упругий, потом теплый.
– Теплый снег?
– Лето, – продолжала она вдохновенно, – длится всего три лунных цикла, за это время отцветают мелкие цветы, что ютятся на солнечных склонах предгорий. Успевают вырасти ягоды, такие кислые и сочные! Голубые горы – горы-мудрецы, из века в век стоят на страже полярных земель. Вечно снежные пики, что тянутся через весь континент, занимая северный горизонт. А долгими зимними ночами можно увидеть, как сияют волшебством небеса. Люди зовут это северное сияние? Представь, необъятная сияющая река течет через небосвод от края до края. А еще, – она вдруг затихла и улыбнулась алому закату: – звезды. Такие многочисленные и яркие. И когда смотришь в небо, можно утонуть в его глубине и потеряться среди всех этих самоцветов, неисчислимых… и таких далеких.
– Ну и к-кто из нас зануда?
Не отреагировав, она спросила с мимолетной надеждой:
– Говорят, вы, герои, приходите со звезд. Это правда?
– Ты явно знаешь, что нет.
– Знаю.
Кострище было собрано, а подруга с усердием натирала палочку, упертую в комок, свитый из тонкого древесного жмыха. Рэй подтащил сырое бревно, выброшенное на берег былым течением, и присел рядом. Струйка дыма вытянулась вверх.
– Спасибо, – сказал он, подставив онемевшие руки к огню.
***
Закатные лучи скрылись за грозовой тучей, набрякшей под вечер в северной части неба и спешащей закрыть собою небосвод. Рэй глядел в желтые угли, бьющиеся в сердце костра.
– Всё же попробую еще раз. Кто ты?
– Твоя самая большая удача? – надменный и насмешливый тон вернулся, как тут и был. Ни следа уязвимости, которую Рэй приметил полчаса назад, спросив о доме.
– Не похоже на удачу.
– Тогда судьба? – предлагала она варианты, поправляя костер. Языки пламени восходили выше, устремляясь за невесомыми искрами.
– Жестокая судьба. Может быть.
– Или просто случайный результат твоих действий? – повернулась она, а уловив непонимание собеседника, прибавила: – Мы провели вместе целый день. Мог бы уже понять кто я.
– А ты бы что выбрала? Из перечисленных вариантов.
Та усмехнулась, но, ощутив нешуточный тон, ответила уверенно:
– Последнее.
– Случайный результат? Как бы глупо это ни было?
– Как бы глупо это ни было. Я не хочу верить в судьбу, ни в добрую, ни в жестокую, – говорила она, и огонь отражался в ее печальных глазах.
– Хочешь, чтобы всё зависело лишь от тебя?
– Наличие судьбы – ужасная идея. Она всё лишает смысла. Страдания предписаны, победы предрешены. Твое существование ничего не значит. Мне неинтересно проживать задуманную кем-то юдоль. Мои поступки свершены моей волей – так я бы хотела верить. Думаю, лишь то, чего ты достиг своими решениями, пусть и сквозь ошибки, имеет хоть какое-то значение. Воля – основополагающий принцип взаимодействия Нави и Прави, но в истиной форме он проявляется только, здесь в третьем мире – Яви.
Рэй попросил рассказать подробнее.
– Вообрази себе Навь. Тёмный, астральный мир, почти не имеющий границ. Там бестелесная душа чувствует себя очень комфортно. Нет препятствий, боли, волнений и невыполнимых желаний. Но из-за этого в Нави невозможен рост, развитие души. Явь – гораздо более плотный мир, наполненный колоссальным количеством энергии. Жить в тут нелегко, однако именно здесь куются сильнейшие души.
– А ты даже более вдумчива, чем кажешься на первый взгляд.
– А ты не такой уж симпатичный, чем кажешься на первый взгляд, – не упустила возможности вставить шпильку девица.
Рэй лишь выдохнул.
– Чего голову повесил? Непременно ждал лести в ответ? – подняв брови, спросила она. – Глупо ожидать преданности от невольника.
– Ты, что ли, невольник?
– Пленил меня и даже не понимаешь, – грустно улыбнулась она.
– Никого я не… – начал было Рэй, но девушка вдруг подсела вплотную.
Карие, наполненные мудростью и красотой глаза опять захватили его внимание. Внутри насыщенной радужки мерцал черный, слегка вытянутый вертикально зрачок. Он видел эти глаза раньше. И теперь наконец-то вспомнил.
Она прильнула ближе, опустив руку на плечо. Сквозь зябкую одежду ее прикосновения казались горячими. Усталое сердце взволновалось. Она потянула завязку на рубахе и открыла плечо.
– Первым делом ты спросил, где мой дом, словно бы знал, что ответ всё объяснит. Я уже показывала, но погляди же еще раз.
Пальчик опустился с его плеча на грудь. Последовав взглядом, он обнаружил черную татуировку на уровне сердца. Не совсем четкий, сплошной контур походил на лису в прыжке. И было у нее два хвоста.
– Печать Святобора.
Рэй на миг обомлел:
– Дитя…
– Ты хотел всё увидеть? – загадочно спросила она. – Я покажу. Но прежде ответь… – тут все звуки мира исчезли, и только острый шепот сорвался ее с губ: – можно… тебя съесть?
Волнение забурлило в груди еще до того, как по побережью прокатился рокочущий вой, от которого вспорхнули вдали стаи птиц! Хруст костей, перемешанный со звериным ревом, последовал. Она присела на коленки, вытянув руки вперед. Спина удлинилась, изогнулась вниз, затем встала дыбом; из-под робы выстрелили искажаемые судорогами ноги, глубоко под кожей обрастающие мускулами и моментально укрываемые звериной шкурой.