(Не)желанная дочь, или Я иду искать

Глава 6

Лиля

– Мамочка, а правда, что надо загадывать желание, когда звезда падает?

– Во-первых, настоящие звезды с неба не падают. За падающие звезды мы принимаем маленькие камни, которые летят из космического пространства, раскаляются, горят и гаснут, не успевая достичь Земли.

Тонко чувствуя мое нестабильное состояние, Сергей перетягивает Варино внимание на себя и увлеченно читает лекцию о метеорах – космических пришельцах. Дотошно разъясняет дочери малейшие детали, снабжает рассказ оживленными жестами и демонстрирует несколько ярких картинок на экране смартфона в подтверждение своих слов.

Я же благодарно ему киваю.

Нечеловечески мудрый к своим тридцати пяти. Эрудированный. Слишком понимающий. Такой, которого я не заслуживаю.

– Сереж, я в туалет.

Не выдержав скопившегося в районе солнечного сплетения напряжения, я неуклюже выкарабкиваюсь из-за стола и только сейчас замечаю, что стул Крестовского тоже пустует.

Раз, два, три. Дыши, Аристова, дыши. Ну, не садиться же обратно, в конце концов!

Поборов трусливый порыв, больше подходящий для страуса, я резко чеканю шаг, впечатывая каблуки в твердую поверхность, и отчаянно стараюсь угомонить участившийся пульс.

Не получается. Ровным счетом ничего не получается. Особенно, когда я заворачиваю за угол и в ставшем невероятно тесным для нас двоих коридоре наталкиваюсь на Игната и клубящиеся в глубине его диких глаз смертоносные вихри.

Мощная судорога прошивает насквозь. Волоски на руках встают дыбом, как будто меня только что шибанули дефибриллятором. Планеты с оглушительным грохотом покидают орбиту, мир переворачивается вверх тормашками, и уже в следующую секунду я оказываюсь прижата горячим телом к стене.

Нет сил сопротивляться. Да и желания тоже нет. Особенно, когда человек, наизусть знающий каждый твой изгиб, черточку, триггер, вот так умело плавит твои обиды и принципы в кипящем котле беспокойных страстей. Напоминает о том беспощадном безумстве, которое когда-то между нами творилось, и по-хозяйски тянется к застежке чертова комбинезона, под которым буквально горит кожа.

– Мамочка! А что вы здесь делаете?

Появление Вари в одно мгновение отрезвляет, смывая тяжелый наркотический дурман ушатом ледяной воды. Заставляет задыхаться от негодования на саму себя, спешно отлепляться от Крестовского и нырять ему под руку, притворяясь, что ничего особенного не происходит.

– Дядя Игнат помогал мне найти соринку в глазу. Щиплет. Посмотришь?

Я осторожно опускаюсь перед дочкой на корточки и лихорадочно молюсь, чтобы мужчине за моей спиной хватило такта и ума промолчать. А еще лучше – скрыться за дверью туалета и не отсвечивать, пока моя кроха не начала сыпать другими излюбленными вопросами «как-зачем-почему».

– Вот, мамуля! Нашла!

К моему огромному счастью, Варвара издает победоносный клич маленького индейца, действительно обнаруживая у меня на щеке ресницу, после чего мы вместе возвращаемся к Сергею за стол.

От нестерпимого стыда у меня пылают алым даже кончики ушей, а растревоженное сердце отбивает истеричное отрывистое стаккато, только все это ускользает от внимания Аристова, потому что он слишком погружен в непрестанно вибрирующий телефон.

– У меня в банке небольшой форс-мажор. Ничего катастрофичного, но мое присутствие не помешает.

Отлипнув от все еще мигающего оповещениями гаджета, извиняющимся тоном сообщает Сергей и выглядит по-настоящему разочарованным, оттого что наш редкий и долгожданный выходной так скоро близится к концу. На что я лишь мягко улыбаюсь и поддерживаю супруга, как это обычно делает он.

– Езжай. Мы с Варей побудем сами, закажем десерт. Все в порядке.

– Привезу вечером роллов и сладостей. Не скучайте.

Поднявшись из-за стола и всучив кредитку, хоть на моей карте давно достаточно средств, Аристов сначала целует Варвару в макушку, а потом нежно ведет ладонью по моей щеке прежде, чем окончательно попрощаться. Я же не могу избавиться от ощущения, что между лопаток впивается сотня наточенных ножей.

Готова поставить сотню долларов на то, что Игнат снова находится у меня за спиной.

– А Венера – сосед Земли, вторая планета от Солнца в Солнечной системе. Ее назвали в честь римской богини красоты и любви…

Насколько это возможно, я отрешаюсь от испытуемого дискомфорта и старательно игнорирую дурацкое покалывание на коже, которое слишком явно свидетельствует о чужом пристальном внимании.

С радостью продолжаю затронутую Сережей «звездно-космическую» тему и украдкой улыбаюсь от того, что Варя слушает мой поучительный рассказ с широко открытым ртом. В этом возрасте они все жадно ловят любую информацию и впитывают чужие привычки-повадки-словечки, как губка.

Закончив с познавательной частью нашего обеда, мы съедаем по два шарика бананового мороженого и возвращаемся на такси домой. И мне даже удается ни разу не взглянуть за соседний столик, где, судя по доносящимся звукам, идет оживленная беседа.

А в нашей уютной квартире, где мы с Варварой беремся за любимые раскраски, мне становится гораздо спокойнее. Плавные мазки дочери умиротворяют, «Волшебник изумрудного города» и вовсе выравнивает метавшееся, словно маятник, настроение до отметки «прекрасно». И я укладываю кроху спать без выворачивающих душу мыслей о прошлом и просканировавшей меня с макушки до кончиков пальцев ног Марине Борисовне.

– Здесь все несколько иначе, чем в Питере, но я справляюсь.

Наполнив фиолетовую пузатую кружку травяным чаем, отчитывается устранивший свой форс-мажор Сергей. Мы с ним разговариваем на кухне вполголоса, пока Варя смотрит, наверное, уже десятый сон. Аристов неспешно цедит светлый напиток в прикуску с овсяным печеньем и параллельно раздает какие-то указания в своем телефоне, я же сижу на подоконнике, прижав колени к груди.

– Уверена, что вывезешь, Лиль?

Банальный, но вместе с тем каверзный вопрос хлестким ударом бьет в цель, заставляя зябко ежиться. Я знаю, что, вернее кого, имеет в виду муж, и невольно веду плечами, подбираясь.

– Это была разовая акция. Хорошие деньги, непыльная работа, на перспективу – сарафанное радио и новые клиенты.

Глуша верещащую, словно сирена, интуицию, я убеждаю себя, что ничего страшного не случилось, и на открытии салона наше с Игнатом общение закончилось. Только вот новый день преподносит незапланированные сюрпризы.

Мы гуляем на детской площадке жилого комплекса, Варя катается с небольшой горки под чутким присмотром Лии, ну, а я наблюдаю за ними издалека, разворачивая брикет сливочного пломбира. Жмурюсь в предвкушении лакомства и думаю, что неплохо бы обновить гардероб, когда колючие мурашки начинают маршировать вдоль позвоночника.

Вдыхаю глубоко, длинно. Медленно выпускаю воздух из легких и так же медленно поворачиваюсь. По залитой солнцем дорожке широким шагом перемещается Игнат, отчего мой желудок стремительно ухает в пятки, а ладони предательски холодеют.

Я не готова. Не сейчас. Не завтра. Никогда. Слишком много во мне до сих пор плещется боли, обиды, выжигающих нутро эмоций.

– Если ты о вчерашнем…

Каменею, пока функции организма скоротечно атрофируются. Пломбир неумолимо тает, стекает с пальцев и падает липкими круглыми каплями на прогретый асфальт.

Где-то там валяется мое через раз трепыхающееся сердце.

– Я хотел извиниться. Мне не стоило на тебя так набрасываться.

Не знающий, куда деть руки, мужчина в светло-синих потертых джинсах и неизменной черной футболке удивляет. Крестовский, с которым я каталась по слепящему огнями городу и могла разделить большой сочный гамбургер поздней ночью, не умел просить прощения и признавать ошибки. Он пер как танк к своим «хочу», с высокой колокольни плюя на общественное мнение и сминая катком чужие желания, если они не совпадали с его.

Изменился? Повзрослел? Нахватался бесценного опыта? Возможно…

– Слушай, Лиль. Давай продолжим сотрудничество. У отца скоро открывается несколько новых точек. Мне понравилось, как вы организовали мероприятие у нас.

Озвученное хрипловатым бархатистым баритоном предложение застает врасплох. Смущает и отчего-то обезоруживает. Правда, клубящиеся на дне карамельно-карих глаз вихри не дают обмануться.

Игнат, как был хищником, так и остался. Акулой, которая проглотит мелкую рыбешку в два счета и не подавится. А еще, вероятно, вскроет то, что я так старательно пытаюсь похоронить.

Глава 7

Игнат

– Мне нужно подумать.

Буквально на уровне ультразвука, едва слышно произносит Лиля, а у меня ее шепот во всем теле вибрацией резонирует. Что-то глубинное, почти забытое из недр души извлекает и заставляет, не мигая, смотреть на хрупкую блондинку в приталенном ярко-желтом сарафане.

Стройная. С изящными запястьями и тонкими лодыжками. С губами этими манящими. Хоть сейчас в фотосессии для крутого журнала снимай.

– Сколько?

– До завтра, ладно? В обед сообщу.

Стискиваю зубы крепче, стирая эмаль. Не двигаюсь. Хотя очень хочется податься вперед, встряхнуть Аристову за плечи, втягивая ноздрями действующий, словно афродизиак, аромат и вывалить на нее стопку из бонусов и перспектив. Что лягут в ее карман, если она согласится подписать со мной очередной договор.

Нельзя. Надо, чтобы сама дозрела.

Я знаю, что жмурящаяся от слепящего ее солнца девушка не набивает себе цену и не прибегает к типичным женским уловкам. Скорее, пытается выстроить между нами заградительные барьеры, которые мне пока рано ломать. Да и надо ли?

– Хорошо.

Склонив голову набок, я какое-то время молчу, пристально наблюдая за тем, как прямые лучи продолжают плавить зажатый в руке Лили пломбир. Раньше я бы опустился перед ней на корточки, взял бы ее ладони в свои и медленно слизал с аккуратных худых пальцев растаявшее мороженое. А потом отпустил бы грязную шутку и впился бы в соблазнительный рот жадным поцелуем, деля ваниль на двоих.

Сейчас же я лишь судорожно сглатываю и упорно держу дистанцию, потому что на расстоянии меньше метра башню к хренам снесет, и все мои извинения превратятся в пустой бесполезный звук.

– В обед заеду к тебе на кофе.

Силой воли стопорнув транслируемые мозгом неприличные картинки-образы, я ставлю Аристову перед фактом и стараюсь не думать о том, как от моих слов вздрагивают ее плечи. А еще о том, что доносящийся с горок смех светловолосой крохи, упакованной в лавандовый комбинезон, дергает какие-то странные струны внутри.

Не вовремя. Не тогда, когда я уже расписал в своем воображаемом планнере ближайшие пять лет, где не предусмотрено места для Лили и ее солнечной дочери.

– На ужин? Нет, не жди. Буду поздно.

Покинув вылизанную до блеска территорию жилого комплекса, я сажусь в припаркованную неподалеку тачку и долго пялюсь в лобовое стекло, бесцельно изучая сияющие окна высотки. Отбиваю какой-то странный ритм по оплетке руля и не слишком охотно выныриваю из философских дум, когда телефонная трель вклинивается в блаженную тишину.

Вика звонит сообщить, что она уже освободилась, купила в «Афимолл Сити» новый комплект белья и собирается готовить фаршированные мясом баклажаны по маминому рецепту.

Конечно же, от моего «не жди» голос Левиной мгновенно теряет счастливые краски, только я достаточно эгоистичен, чтобы проигнорировать чужое звенящее разочарование и тронуться в выбранном направлении.

– Демид, здорово. Впиши меня. На сегодня, да.

Найдя нужного человечка в списке контактов, я сразу заваливаю его короткими указаниями и иронично ухмыляюсь, когда собеседник замолкает. Сопит шумно, демонстрируя слишком явное неодобрение, и, растягивая гласные, уточняет.

– Хорошо подумал? Ты же год где-то не дрался.

– Полтора. Не важно. Записывай.

Продавив распорядителя полулегальных боев Олега Демидова стальными интонациями, я получаю пару матерных фраз в свой адрес и обещание достать нужный экип. После чего отключаюсь и не могу сдержать кровожадной то ли улыбки, то ли оскала.

Независимо от исхода схватки, я выплесну скопившийся за эти дни адреналин и, быть может, вздохну спокойнее.

Пока не получается. Кроссовок сам топит педаль газа практически до максимума, за стеклом с бешеной скоростью пролетает приевшийся городской пейзаж, музыка из колонок доносится едва различимым фоном. И я даже не пытаюсь разобрать, о чем поет пронзительный женский голос.

В общем, к зданию известного лишь в узких кругах закрытого клуба я подъезжаю порядком на взводе, швыряю вибрирующий без перерыва мобильник в бардачок и буквально выпрыгиваю из автомобиля, ненадолго задерживаясь перед неприметной дверью, выкрашенной в черный цвет.

– Какие люди, и без охраны. Здорово, Крест!

– И тебе не хворать, Демид.

Обернувшись на раздающийся из-за спины звук, я позволяю мужчине в светло-серой рубашке, застегнутой наглухо, и молочных слаксах меня рассмотреть, после чего тяну руку для приветствия.

– А ты спокойнее, что ли, стал, Игнат? «Инстинкт убийцы» растерял?

– Возможно…

Невозмутимо поведя плечами, я первым проскальзываю в полутемный коридор и по памяти шагаю к раздевалкам в кромешной тишине. Зачем кому-то что-то доказывать, если спустя пару часов нас рассудит ринг. Даст ответы на повисшие в воздухе вопросы и наклеит на каждого бойца ту или иную бирку, вроде «топ», «потрачено», «темная лошадка» или «открытие сезона».

– Твой бой третий. Располагайся.

Кивнув на скамейку, где лежит новенькая экипировка, Олег удаляется, я же сдергиваю с себя футболку, вешаю ее на крючок и не тороплюсь садиться на полированные деревянные доски. В небольшом помещении без окон душновато. Или это пряное предвкушение так сильно кипятит лимфу?

Сильнее. Жестче. До победного.

Отчетливо шепчет мой внутренний зверь, который был так долго заперт в надежной клетке, и утробно рычит, когда я избавляюсь от джинсов, натягиваю шорты и зажимаю зубами капу. Еще немного, и мы с ним ворвемся в полузабытый мир сокрушительным смерчем, стряхнем пыль с перчаток и проверим, не канули ли в небытие старые навыки.

Вдох. Выдох. Десять шагов. Скрежет опустившейся вниз дверной ручки.

И я уже выпадаю в коридор, быстро преодолевая недлинное расстояние до мрачного, плохо освещенного зала с октагоном посередине. Вокруг заливисто визжат девицы разной внешности, начиная от наряженных в дизайнерские шмотки спутниц папиков-толстосумов, заканчивая одетыми в самые обычные футболки и штаны участницами схваток. Кто-то оглушительно свистит, кто-то пытается поменять сделанную ставку, кто-то снимает происходящее на телефон.

– О, Крестовский!

– Сколько лет, сколько зим!

– Я думал, он уже где-то на Бали чалится…

– Ну, ни хрена себе! Сам Крест пожаловал…

Краем уха я различаю сливающиеся в какофонию обрывки фраз, но тех, кто до сих пор прекрасно меня помнит, не замечаю. Сейчас все мое внимание приковано к сопернику – застывшему в глубине клетки худому высокому блондину с кривой усмешкой и огромными ярко-голубыми глазами.

– Ты – труп.

Он произносит достаточно четко одними губами и изображает пригласительный жест, после которого отрубаются все звуки. Как по щелчку, испаряются оглушительные крики разбушевавшейся толпы, куда-то девается речь холеного прилизанного ведущего. И только сердце лихорадочно тарахтит где-то в висках.

– Посмотрим.

Выдаю настолько хладнокровно, насколько могу, и занимаю место в октагоне, стараясь не думать о ярко-желтом сарафане, сливочном мороженом и девочке с глазами цвета хмурого свинцового неба.

К счастью, гонг в одном мгновение выметает лишнее из воспаленных мозгов и заставляет сосредоточиться на поединке.

Шаг. Отскок. Подсечка. Блок.

Первое время мы просто тестируем друг друга. Дразним, выискивая слабые стороны соперника. Примеряемся. После чего резко наращиваем скорость, работаем на максималках, обрушиваем друг на друга град мощных ударов.

Пару раз меня по касательной задевает кулак оппонента. Трижды я цепляю его сам. А потом со мной случается то, что не происходило ни разу за всю неофициальную карьеру бойца. Я пропускаю хлесткий убийственный джеб, отправляющий меня на покрытие.

С глухим хлопком лопатки встречаются с матами. Мерзкий солоноватый привкус наполняет рот. Зрение барахлит. И бывшая еще несколько секунд назад четкой картинка подергивается расплывчатыми разноцветными пятнами.

– Ну, же, Крестовский, вставай!

Подбадриваю себя сам, потому что ликующая толпа поддерживает «блондинку» и громогласно скандирует «Фуллер, давай! Фуллер, добей его!», и не слишком проворно перекатываюсь на четвереньки. Отталкиваюсь ладонями от пола и поднимаюсь на ноги, пока зрение еще фокусируется.

Башка гудит, словно чугунный колокол. Поврежденная скула противно ноет. Кровь капает из разбитой губы. Но все это сущие мелочи, по сравнению с моим уязвленным самолюбием, дающим плюс сто к карме и плюс двести к гневу.

И я уже готовлюсь с утроенным рвением вернуться в поединок, когда звучит сирена, сигнализирующая об окончании раунда. Бесит до одури и дисциплинирует одновременно.

Минута на передышку. Вылить немного воды из бутылки на макушку. Стереть полотенцем с губы кровь. Напомнить себе о том, что ты не сопляк с улицы, а король, мать его, этого места. Пусть и ненадолго оставивший свой трон.

– Ну, что, Крест, на пенсию пора?

Приблизившись к октагону, едва слышно роняет сияющий, как начищенная монета, Демид и ногтем стучит по циферблату стильных серебристых часов, красноречиво намекая на то, что мое время уже ушло. Подмигивает лукаво и удаляется от сетки, вряд ли подозревая, что этим глупым жестом взвинтил мою мотивацию до небес.

Шаг. Отскок. Подсечка. Блок. Глухая оборона.

И вот, кулак блондина снова летит в опасной близости от моего лица, только я больше не торможу. Ныряю замешкавшемуся ровно на одну лишнюю секунду парню в ноги и перевожу схватку в партер, чтобы спустя двадцать ударов сердца провести болевой.

Тотальный контроль. Чужое плечо на изломе. Прочный капкан из переплетенных пальцев. Еще немного, и раздастся подобный смертному приговору жуткий хруст.

Ну же, сдавайся, парень. Кости срастаются долго.

И блондин сдается. В бессильной ярости он колотит свободной ладонью по мату и откатывается в сторону, когда я расцепляю захват.

– А победитель сегодняшнего боя… Игнат Кресто-о-овский!

После непродолжительной паузы взволнованный рефери вздергивает мою руку высоко вверх и тревожным взглядом обводит публику. Сначала от кромешной тишины закладывает уши, а потом хочется скрыться в каком-нибудь бункере, оттого что первый не слишком смелый возглас невероятно быстро перерастает в нечеловеческий ор.

И я первым выметаюсь из поистрепавшей мои нервы и гордость клетки и исчезаю во все том же коридоре, ведущем к раздевалке, где лежат мои вещи.

– Ну, Крест! Ну, красава! Ну, удивил!

Забив на мое четко озвученное желание хотя бы пару минут побыть в блаженном одиночестве, в тесную комнатушку протискивается довольный, как слон, Олег и сыпет восторгами, от которых во рту сразу становится приторно. Как будто сожрал три шоколадных пирожных, добавил к ним пятерку эклеров и запил это все стаканчиком сладкой газировки.

– А ты, что, думал, я под твою «блондинку» лягу?

– Эта «блондинка», между прочим, с января ни одной схватки не проиграла. А я, кстати, сорвал на тебе неплохой куш.

Демид с широкой улыбкой во всю его аристократическую физиономию огорошивает меня нежданным откровением, я же застываю с футболкой в руках, испытывая искрящееся удовлетворение.

Оказывается, парень, от которого я чуть не огреб, тоже не в забегаловку за гамбургером вышел. Приятно. До растекающейся по венам теплоты и дурманящей голову эйфории приятно.

Последствия будут завтра. В виде боли, кровоподтеков и гематом. Сегодня же можно ловить ни с чем несравнимый кайф.

– Ты как? На постоянку к нам вернулся или так, разовая акция?

– Посмотрим. На связи.

Хлопнув поморщившегося Олежу по спине, я покидаю принесший массу положительных эмоций клуб и прыгаю в криво припаркованную рядом со входом тачку. Выуживаю телефон из бардачка, не проверяю пропущенные звонки и сообщения и не замечаю, как стремительно проносится дорога до дома.

Теплая ванна. Контрастный ледяной душ. Мятный чай. И мертвецкий двенадцатичасовой сон.

Об этих мелочах я мечтаю, поднимаясь к себе на двадцатый этаж, только вместо них получаю шумно сопящую Вику, мнущуюся в коридоре. Левина закутана в махровый светло-розовый халат, квартира все еще пропитана ароматами запеченного мяса и баклажанов, а я по-прежнему брежу о комфортном одиночестве и абсолютной тишине.

– Это варварство какое-то, Игнат. Ты же завязал…

Вперившись осуждающим взглядом в мою набухшую скулу, произносит Виктория и поджимает дрожащие губы, больше не проронив ни единого слова. Я, в свою очередь, едва не транслирую то, что вертится на языке.

А Лиля мои поединки любила. Психовала неимоверно. Орала, как потерпевшая, до сорванных связок и хрипоты. Только глаз не могла отвести от того, как я дрался.