Прав я или нет? Была ли в этом такая острая необходимость? Ответа я так и не узнаю…
От сигаретного дыма я раскашлялся и лёгкие свело судорогой, нестерпимая боль прорезала область между животом и грудной клеткой. Я застонал, но как мог сдерживался от крика. Не хотел, чтобы охранники потащили меня в мед пункт.
Боль как синусоида, то становилась легче, то становилось такой, что темнело в глазах. Я не удержался и закричал. Прибежал охранник.
– Вам плохо? – его вопрос утонул в моем крике.
Охранник выкрикнул, в рацию:
– Дока! Доктора в блок А1!
Я уже ничего не видел, просто лежал и
скорчился на полу камеры. Я уже видел настоящую темноту.
Человек в черной униформе и грубых берцах, несмотря на свою профессию, которая не предусматривает сочувствие, смотрел больными глазами на то, как заключённый, перестал кричать и извиваться на полу. Сначала Сэм подумал, что заключённый симулирует, но невозможно было, симулировать такой крик. Такой вид крика был знаком ему с армии. То был крик агонии, крик умирающего человека.
Сэм сквозь туман памяти видел своего друга Даниэля с оторванными ногами. Видел глаза, в которых уже погасал огонь жизни. Прямо в машину связи залетел снаряд выпущенный из ракетницы. Водитель погиб сразу: осколком металла ему перерезало горло. А другой осколок словно гигантский скальпель отделил ноги от туловища Даниэля. Сэму просто сказочно повезло в тот день. И этот день он никогда не забудет. Как и этот крик.
***
Специальный агент Винтер курил и выдыхал дым в предрассветный воздух. Воздух на рассвете всегда имеет свой особый запах. Запах прохлады. Так про
себя называл его Винтер. Это он для себя уяснил ещё в детстве. Он смотрел на то, как тонкая красная полоска рассвета начинает, словно гигантский нож разрезать тьму. Он думал о рассказе несчастного романтика ученого, который чуть было не стал самым крупным экологическим террористом в истории.
– В принципе я его понимаю, но как любой экстремист он не думал о последствиях – Винтер тихо прошептал это самому себе. Потом он хотел бросить окурок на землю, но передумал и донёс его до урны. Слова учёного насчёт мусора возымели свой эффект.
Винтер вздохнул полной грудью и направился к компьютеру, писать отчёт. Проблема устранилась сама собой. Труп Антона уже отправили в лабораторию, где извлекут бактерии из кишечника, дезинфицируют труп. А потом аккуратно зашьют. И его семья будет думать, что он умер от приступа вызванного метастазами. Так будет лучше для всех. Сладкое неведение.
***
На тот момент Винтер не знал, что в сладком неведении находится он сам. Он и не мог знать, что через полгода фермеры с угодий находящихся вниз по
течению реки, текущей мимо научного центра, где некогда работал Антон, будут материться такими десятиэтажными выражениями, которые представить себе сложно.
– Как они могли сгнить? Это же полиэтиленовая труба! Чёртовы бракоделы! – старым надломленным голосом выпалил один фермер
– Надо срочно переделывать, урожай погибнет! – вторил ему другой.
– Слыхали, у Брендона лодка так сгнила? – влез в разговор третий.
Винтер не знал, что бактерии уже попали в почву и воду из кишечника добрейшего лабрадора "Черныша". А там их разнесло по всей стране. И вопрос времени, когда бактерии попадут в океан. Наступят интересные времена, когда "пластиковая чума" нанесёт ответный удар человечеству. Удар от имени природы.