Варварин Остров

Глава третья

Отцовский дом стоял на отшибе, был последним на Речной улице. Если точнее, застроенная домами часть Речной заканчивалась метров за пятьсот до участка, который принадлежал Давыдовым, а дальше был обрыв.

Вид со второго этажа дома был роскошным: величавая река, лес на противоположном берегу, много воздуха, вольный простор. Но этим вся роскошь и исчерпывалась, потому что остальное находилось в полном упадке.

Здесь все было «недо». Каменный высокий забор опоясывал примерно половину участка; первый этаж жилой, на втором – только черновая отделка, хорошо хоть крыша имеется и окна застеклены. Большая часть участка – унылый пустырь, сад за домом зарос сорной травой, от некогда пышных клумб даже воспоминаний не осталось, подъездная дорожка потрескалась, кустарники превратились в непроходимые заросли.

Еще в активе имелось большое подсобное помещение, разделенное стеной на две части: в одной – гараж и мастерская, во второй стоял котел и хранились дрова.

«Да, состояние не идеальное, зато есть над чем работать! Нужно приложить руки, и это будет райский уголок», – оптимистично думал Андрей, но это были словно и не его мысли. Умельцем, у которого все горело бы в руках, он никогда не был.

Впрочем, прибраться на участке Андрей вполне способен, а чтобы дом достроить, можно рабочих нанять. К счастью, дом оказался в хорошем состоянии, отец возводил его на совесть.

Входная дверь была заперта на два замка, оба они легко открылись. Ключи повернулись в замочных скважинах с тихими щелчками, и Давыдов оказался в просторной прихожей. Электричество имелось: после смерти матери Андрей продолжал платить по счетам, как это делала она. И точно так же, как и мама, понятия не имел, зачем это нужно, если можно все отключить.

То, что смысл был, ясно стало только теперь.

Слева было пыльное зеркало, из которого на Андрея глянул высокий темноволосый мужчина с напряженным лицом, справа – шкафчик для обуви. Коридор упирался в гостиную, соединенную с кухней, справа и слева были двери в комнаты: в правой Андрей решил устроить себе спальню, в левой – кабинет. Вели из коридора и еще две двери: одна в ванную комнату, вторая – на лестницу. Санузел был нормальный, а лестницу, как и многое другое, следовало доделать, пока же это были просто бетонные ступени без перил, уводящие на второй этаж и далее – на чердак.

На чердак Андрей не полез, потому что не был уверен, что пол не провалится, сделан он был «на живую нитку». А по второму этажу побродил, думая, что хорошо бы тут устроить и кабинет, и спальню с видом на реку…

Но это, конечно, в будущем. Сейчас такое обустройство – слишком дорогое удовольствие.

Мебель в доме была, и даже неплохая, во всяком случае, на первое время хватит. Кухонный гарнитур, большой стол, два дивана, журнальный столик и кресла в кухне и гостиной выглядели стильно, не казались старомодными. Андрей подошел к большому окну, раздвинул тяжелые шторы, за которыми висели тюлевые занавески, поглядел на унылый запущенный сад и подумал, что надо срочно навести там порядок, иначе недолго в депрессию впасть, если ежедневно любоваться этой картиной.

Полы в доме паркетные, на стенах – обои, которые местами отслоились, обнажив штукатурку. Убрать бы их, а стены выкрасить. Тоже потом, все потом.

В спальне стояла огромная кровать, на которой прежде спали родители, а потом – отец, проживший в доме до самой смерти. Еще здесь находились платяной шкаф, комод и две прикроватные тумбочки (мамину отец так и не убрал). Андрей помнил, что комод был ценный, старинный, достался отцу от его бабушки. Тяжелое дерево красноватого оттенка, тусклые металлические ручки, широкие ящики снизу и шесть небольших – сверху…

Когда-то Андрею казалось, что комод набит настоящими сокровищами, и сейчас он, повинуясь порыву, подошел и выдвинул некоторые из ящиков. Там в самом деле было полно всего, только вряд ли имелось что-то ценное, лишь обычный хлам, который складывал сюда пожилой, одинокий, потерявший вкус к жизни человек.

Комната, которую Андрей решил сделать своим кабинетом, была пуста. Ничего в ней не было – ни мебели, ни ковров, ни занавесок, только светильник под потолком. Окно комнаты, как и окно гостиной, выходило в сад.

Давным-давно, в другой жизни, которую Андрей почти забыл, это была детская, принадлежавшая двум детям: мальчику и девочке. Андрею и его старшей сестре Нане. На самом деле ее звали Анной, а прозвищем, которое в итоге заменило имя, она была обязана братишке: он не мог выговорить «Анна» (называть себя Аней или Анютой девочка запрещала, допускалась только Анна, в итоге превратившаяся в Нану).

Родители собирались в будущем, подняв второй этаж, обустроить там комнаты для детей, каждому предназначалась бы своя, отдельная, однако это желание так и осталось нереализованным.

Как и многие другие их желания, обманутые Варвариным островом.

Это место похоронило брак родителей и мечты отца, так стоило ли приезжать сюда зализывать раны и искать новые смыслы? С другой стороны, разве места виноваты в людских ошибках и просчетах?

Андрей тихонько прикрыл дверь в бывшую детскую. Он годами не вспоминал о Варварином острове, об этом доме, о Нане. Два или три года, проведенные здесь, были словно вычищены из его памяти, и Андрей считал, что забыл о них, но внезапно понял, что это не так.

Воспоминания завозились где-то в дальнем углу сознания, разминаясь, готовясь выбраться наружу, и Давыдов не мог сообразить, хорошо это или плохо (почему-то склоняясь к мысли, что все-таки плохо).

…Нана в синем платье с красными полосками качается на качелях, хохочет и просит маму раскачивать ее сильнее.

А вот они вдвоем сидят за столом и завтракают; Нана терпеть не может омлет, ковыряется в тарелке с недовольным видом.

Мама с папой разговаривают в гостиной, стараясь делать это тише, чтобы не разбудить детей, но они с Наной не спят и слышат, что голоса у родителей встревоженные, а мама, кажется, готова заплакать…

Андрей потер пальцами виски, поежился. В комнатах было холодно. Надо бы проверить, что там с отоплением. Он вышел из дома, мельком подумав, что это похоже на бегство от прошлого.

Стоявший в подсобке котел работал, Андрею без труда удалось разобраться с тем, как он функционирует, и к вечеру в доме стало тепло, а в кране появилась горячая вода. Газ на Варварин остров не провели (хотя собирались), поэтому топить следовало дровами или брикетами, которых почти не было, а те, что были, практически полностью отсырели. Андрей кое-как набрал на растопку, но этого хватит на день, не более. Придется купить.

Этим он займется завтра, а пока надо вытащить из машины и распаковать вещи, немного прибраться, разложить все, затем приготовить себе что-то на ужин и лечь спать.

Простые планы, нехитрые устремления. То, что надо.

В отличие от большинства мужчин, уборки Андрей не боялся. Возможно, потому, что хаос и грязь пугали его куда больше. Он их терпеть не мог, сердился на Жанну, которая могла спокойно существовать среди разбросанной всюду одежды, не утруждала себя тем, чтобы заправить поутру кровать или протереть пыль, преспокойно вытаскивала из горы немытой посуды чашку, чтобы ополоснуть ее и налить себе чаю.

Когда Андрей привел комнаты в приличный вид, на часах было уже почти одиннадцать. Он соорудил себе пару бутербродов и сварил кофе. Бессонницы не боялся: слишком устал.

Придется купить письменный стол и шкаф или этажерку для книг. Интересно, продается это на острове? Пока папки с бумагами и ноутбук стояли прямо на полу в бывшей детской.

Застилая постель, Андрей подумал, чем, интересно, занята сейчас Шура? Шабашит, наверное. Она всегда тащила работу домой, стараясь отвлечься от всего, что на нее свалилось: неудачная беременность, потеря ребенка, измена и смерть мужа.

Плохо такое говорить (и даже думать, наверное) про умершего человека, но покойный Шурин муж Станислав был придурком.

«Или, может, я к нему предвзято отношусь?»

«Может быть», – согласился сам с собой Андрей.

Мысль о том, что ему неприятно видеть этого человека рядом с Шурой, впервые пришла ему в голову на их свадьбе. Да так и застряла в сознании. Андрей смотрел, как Стас по-хозяйски прижимает Шуру к себе, впивается в нее, будто оголодавший вампир, минуту назад восставший из гроба, как он хохочет над собственными несмешными шутками, и бесился.

Потом кто-то произнес тост о том, что в семейном союзе главное – это понимание и доверие, и ему неожиданно подумалось: пожалуй, тогда они с Шурой были бы отличной парой. Подумал – и виновато покосился на Жанну. Их браку только-только исполнился год, в ту пору Андрей был еще далек от осознания того, что ошибся в выборе. Или уже начал догадываться, но запрещал себе размышлять на эту тему.

Электронные часы (старомодные, но работающие) показали 23:23. Можно загадывать желание. Андрею много чего не помешало бы, начиная от взлета провалившейся карьеры, заканчивая обретением хотя бы подобия личного счастья. Но надо думать о чем-то конкретном, формулировать четко, чтобы Вселенная поняла, чего ты от нее хочешь.

Пока думал, четверка вытеснила тройку, момент был упущен.

Не слишком ли много в его жизни подобных моментов?..

Захотелось покурить перед сном, но Давыдов подавил это желание.

Он бросил курить около месяца назад, пить тоже. К выпивке не тянуло, а никотиновая зависимость оказалась сильнее. Вроде бы курил немного, пачки дня на три хватало, но стоило дать зарок бросить, как необходимость затянуться усилилась.

Чтобы перестать думать о сигаретах, Андрей выпил таблетку (купил как-то в аптеке, повинуясь порыву, растительный успокоительный препарат, и то ли выбор оказался удачным, то ли сработал эффект плацебо, но спать он стал лучше, да и беспричинная тревога не мучила), улегся в кровать и выключил свет. Приготовился возиться, пытаясь устроиться на новом месте, но заснул быстро.

Среди ночи проснулся (редко удавалось этого избежать, так что ночь обычно дробилась на несколько кусков), прислушался к себе. В туалет не хотелось, жажда не мучила. Андрей повернулся на другой бок, но тут услышал звук.

Глупость какая – даже самому себе говорить, что слышишь некий звук. Или как в книгах и фильмах герои говорят друг другу: «Я что-то слышал!» Глупо потому, что ты всегда точно знаешь, что слышишь, на что похож тот или иной звук. Просто порой бывает страшно себе в этом признаться, ведь ты слышишь то, чего быть не может.

Вот как сейчас.

Андрей скорчился под теплым одеялом, которое вдруг стало казаться чересчур тяжелым, чувствуя, как холодеют руки, а в желудке ворочается ледяной ком. За дверью кто-то был.

Минуту назад этот «кто-то» тихо пробежал по коридору – россыпь невесомых, осторожных шагов. А потом скрипнула, открывшись и снова закрывшись, дверь бывшей детской.

Ночной гость вошел в детскую и сейчас находится там.

«В дом забрались! Может, воры! Какого хрена ты лежишь?» – ворвался в голову голос Жанны. Если бы она была тут, именно так и сказала бы.

Андрей и сам не мог понять, почему бездействует. Входную дверь он запер, окна тоже закрыты. Но через второй недостроенный этаж при желании можно попасть внутрь: Давыдов не присматривался к окошкам, возможно, они легко открываются снаружи.

Вероятно, тут часто ошиваются посторонние: подростки, хулиганы привыкли забираться в пустой дом, а сегодня не заметили, что хозяин приехал. Надо пойти и накостылять воришкам, прогнать раз и навсегда, чтобы неповадно было!

Андрей пытался взбодрить себя, убедить, но сам не верил в эту рациональную, правильную версию. Если бы в доме кто-то бывал, видны были бы следы присутствия: банки, окурки, фантики, похабные надписи и рисунки на стенах, использованные презервативы и прочая дрянь.

Но ничего такого не было. Дом все эти годы стоял нетронутым. Окна везде плотно закрыты: не слишком похоже, чтобы их открывали снаружи.

И все же кто-то был внутри, Андрей кожей чувствовал чужое присутствие. А еще был страх. Причем боялся Давыдов не влезших на его территорию бездомных бродяг или наглых юнцов.

В темноте бывшей детской притаилось неведомое.

Надо пойти и проверить. Покончить с этим. Лежать и дрожать – еще хуже, чем столкнуться лицом к лицу с…

Андрей не дал себе додумать. Отшвырнул одеяло, вскочил, быстро пересек комнату и отворил дверь. Вышел в коридор и сразу же, не останавливаясь, открыл дверь своего будущего кабинета. Свет залил пустую комнату, посередине которой были грудой свалены несколько книг, папки с бумагами, громоздились ноутбук, принтер, а еще стояло удобнейшее компьютерное кресло (ни на одном другом стуле во время работы Андрей сидеть не мог).

– Никого нет! – вслух произнес Давыдов. – И не было. Сон приснился.

Андрей выключил свет, шагнул за порог и притворил за собой дверь. Может, еще одну таблетку принять? Да, пожалуй.

Он зашел в спальню, принял таблетку, подумал, добавил еще одну, решив, что хуже не будет. Лег, закрыл глаза, и в этот момент из комнаты, которую он недавно покинул, раздался тихий смех. Вернее, сдавленный смешок, будто ребенок старается сдерживаться, чтобы не расхохотаться во весь голос, зажимает себе рот ладошками.

Второй раз пойти и посмотреть, что там, Давыдов не решился. Зажмурился, натянул одеяло на голову, закрыл уши.

Иллюзия. Это лишь иллюзия.

Но тогда, в детстве…

«Не важно, что было в детстве! Ты давно вырос, даже начал стареть. А чудовищ нет, если в них не верить».

Давыдов вспомнил, что эти слова говорила мама. Зачем? Точнее, в связи с какими событиями? Прежде чем удалось припомнить, Андрей заснул. До утра спал крепко, более не просыпаясь, а с восходом солнца ночные приключения стали казаться нелепицей, химерой.

Глава четвертая

Следующая неделя прошла в хозяйственных хлопотах. Андрей, что называется, обживался. Вил гнездо (правда, одинокое), надеясь обустроить свой быт так, чтобы в дальнейшем о нем не задумываться, а заниматься тем, ради чего, собственно, он и приехал на Варварин остров.

О ночном происшествии Давыдов старался не думать. Ему, вероятно, померещилось, виной тому нервное напряжение, нахлынувшие воспоминания о родителях и сестре, переезд, неустроенность, разочарование в прошлом и неопределенность будущего.

Правда, иррациональную причину Андрей тоже не исключал.

Будучи творческим человеком с живым воображением, он верил, что мир многообразен и противоречив. А посему вполне возможно существование в нем чего-то неподдающегося каждодневной, обыденной логике.

Например, в стенах старых домов могут жить воспоминания о прошлом. Отголоски сказанных когда-то слов, чей-то смех, давно замерший, но все еще отдающийся под потолком призрачным эхом; пережитые некогда, ныне погасшие, но все еще блуждающие незримой тенью по пустым комнатам эмоции… Ничего страшного, ничего такого, что могло бы повлиять на жизнь сегодняшнюю – лишь шлейф прожитой жизни. К тому же больше ничего подобного не повторялось, а спал Андрей на редкость крепко и спокойно.

На следующий же день после приезда Давыдов решил проблему с книжными полками и письменным столом, и это оказалось проще, чем он думал. Поутру сел в машину и поехал по магазинам, предварительно составив список того, что требовалось купить. В центре Варвариного острове было все, что нужно для скромной, непритязательной жизни (особенно если опыта «притязательной» жизни у тебя нет).

Помимо автозаправочной станции, тут располагались несколько торговых точек: продуктовый магазин «Варвара», довольно большой «Супермаркет», где продавались продукты и хозяйственные товары, а еще имелись пекарня и аптека, плюс высилось довольно неуклюжее двухэтажное здание «Торговый центр „Островной“», где можно было купить одежду, обувь, мебель, канцелярские товары и игрушки.

Пользовалось ли все это спросом, достаточно ли было покупателей, чтобы предприниматели не прогорали, Андрей сказать не взялся бы, но все же порадовался, что не нужно ломать голову, где взять шампунь, стиральный порошок, свежий хлеб, молотый кофе или носки.

Заправив машину, Давыдов заполнил бензином две большие канистры, которые всегда возил с собой на всякий случай, чтобы не остаться без топлива. А после отправился в мебельный магазин. Тут продавались столы, тумбочки, диваны и кухонные уголки, которые изготавливались здесь же, можно под заказ, объяснил продавец (он же владелец небольшого мебельного производства, как значилось при входе, «ИП „Колосков“»).

– У нас не только с «Варварки» народ отоваривается, но и из окрестных деревень. Работаем на совесть, гарантии есть, – похвалился Колосков, полный азартного предчувствия выгодного заказа.

Мебель была, конечно, простецкая, изготовленная бог знает из чего, но запросы Андрея сейчас были невелики, а требования – невысоки.

В итоге через четыре дня в его кабинете («Никаких больше упоминаний о бывшей детской!») появились открытые книжные полки, как утверждал Колосков, сосновые. Они высились от пола до потолка вдоль одной из стен и смотрелись прекрасно, Андрей даже не ожидал такого эффекта.

Кроме того, он купил сосновый же стол, который Колосков продавал как «Стол кухонный, семейный», но Давыдов собирался использовать в качестве рабочего, письменного: простой, но даже стильный, он был достаточно большим, чтобы поместились бумаги, ноутбук, принтер, подставка для авторучек и прочие мелочи, которыми окружал себя Андрей во время работы.

До того, как привезли мебель, Андрей ободрал со стен выцветшие обои, оштукатурил и покрасил стены. Выбросил старые гардины, занавески, намереваясь в будущем установить жалюзи. Сейчас окно казалось голым, Андрею это не нравилось, да и вид за окном навевал тоску, но оставить висеть посеревшие от грязи, отсыревшие тряпки было еще хуже.

Кабинет, где стало свежо и чисто, пахло деревом, был теперь самой любимой комнатой Андрея в доме. Сделать ремонт везде у него пока не было средств, зато появилось понимание, что, если приложить усилия, этот дом действительно может стать местом, куда хочется возвращаться, где хочется жить.

Колосков, любуясь делом рук своих, проговорил:

– Обращайтесь, я не только с мебелью помочь могу. Лестница, смотрю, у вас не сделана, можно ступени, перила изготовить. А еще знаю человечка, он и двери, и окна на заказ делает, и жалюзи устанавливает.

Андрей поблагодарил и обещал непременно обратиться.

– Вы, значит, надолго к нам? – спросил Колосков, обуваясь в коридоре. – Дом-то дождался. Сколько лет пустой стоял, а вот надо же.

– Поживу пока, – уклончиво ответил Андрей.

С улицы доносился визг бензопилы.

– Бывайте, – попрощался Колосков.

Андрей вышел вслед за ним на крыльцо.

Помимо обустройства кабинета, он еще успел купить дрова на зиму, и сейчас их распиливали и укладывали в сарае. Андрей не разбирался ни в качестве дров, ни в количестве (не мог понять, точно ли это десять кубов, за которые он заплатил), подозревал, что и с ценой его надули (приезжего городского простофилю грех не надуть), но все равно смотреть, как сарай заполняется, сознавать, что зимой будет тепло и уютно, было приятно. Давыдов терпеть не мог мерзнуть.

На днях он обошел свои владения. Большую часть территории занимало то, что отец с матерью когда-то называли «гостевым домом». В период короткого расцвета Варвариного острова, когда казалось, что у этого места большое туристическое будущее, некоторые романтики, подобно Льву Васильевичу Давыдову, решили попытать тут счастья.

Лев Васильевич собирался построить небольшую семейную гостиницу, для чего и купил землю в живописном месте, прямо на берегу Быстрой, откуда открывался чудесный вид. Гости должны были, по замыслу, жить в комфортабельных двух-, трех-, четырехместных номерах, пить кофе, сидя на балконах, коротать время в беседках, жарить шашлыки на арендованных у хозяина мангалах, а в теплое время года – спускаться к реке на оборудованный для них пляж, брать напрокат катамараны и лодки, загорать под зонтиками и всем сердцем желать вновь вернуться в этот райский уголок.

От всех этих стремлений остался лишь плоский участок земли с вырытым посередине огромным котлованом и фундаментом; по краям и на дне ямы уже снова начали расти деревья.

Андрей вздохнул и отвернулся: смотреть на это олицетворение краха чужих надежд было не слишком приятно.

Участком, который располагался за домом, Андрей решил заняться по весне. Когда-то родители посадили там яблоневые деревца, а еще мама выращивала зелень и овощи, но все давно заросло травой, яблоньки были кривыми и тонкими, выглядели больными и чахлыми: их задавили сорняки, поглотили какие-то кусты, разросшиеся нагло и буйно, как и положено непрошеным гостям.

Было бы хорошо выкорчевать все это безобразие, расчистить площадь и посадить вишню, груши или, может, сливовые деревья (надо почитать, что лучше). Но это весной, не сейчас.

А вот двор надо привести в порядок побыстрее: разруха и захламленность действовали на нервы. В который уже раз думая об этом, Андрей, стоя возле подсобки, услышал за спиной покашливание.

В первый миг вздрогнул: опять что-то чудится? Но обернулся и увидел возле недостроенного забора мужичка лет шестидесяти.

– Привет, сосед! – проговорил он и отрекомендовался Степаном. Андрей назвался в ответ. – Я вон там живу. – Взмах руки. – Второй дом от тебя, видишь? Жена, сын, сноха, внука вот ждем, Ленка на сносях. А ты один пока приехал?

Андрей подошел ближе, пожал протянутую для приветствия сухую ладонь.

– Один, да.

– Ты ведь Льва-покойника сын?

Прозвучало жутковато. Сын покойника. Давыдов кивнул.

– Хороший мужик батя твой был, хотя и не шибко разговорчивый. Но мы нет-нет да словечком перекидывались. Ты сам-то женат? Дети есть?

Вопросы, конечно, бестактные: все нынче знают, насколько неприлично спрашивать незнакомого (да и знакомого) человека о его личной жизни, пока он сам не пожелает о ней рассказать. Но здесь, на Варварином острове, это казалось вполне нормальным, звучало так, словно Степан имел право задавать вопросы. Интерес был искренний, не злой, а потому не обидный.

– Я разведен. Детей нет.

Степан сочувственно покачал головой.

– Бывает, что ж. Бабы, они… Эх, что там! Ты, если чё, заходи, не стесняйся.

– А вы не знаете, кого можно попросить двор прибрать: траву скосить, кустарник спилить и все такое? Я заплачу, естественно.

Степан ударил себя ладонями по бедрам.

– Так чё – и мы можем! Я и Санек. Сын мой. Недорого возьмем, Андрюха!

На том и порешили. Санек оказался крепким молчаливым мужчиной лет тридцати с яркими, необычайно выразительными глазами удивительного васильково-фиолетового оттенка, казавшимися чужими на простоватом лице.

Санек и Степан трудились три дня (Андрей в это время приводил в порядок кабинет), и теперь, в результате их усилий, во дворе стало чисто и аккуратно.

Отец с сыном даже клумбу обновили, выложили речными камешками. Починили скамью и стол, так что сейчас можно, по словам Степана, выйти и покурить. Андрей сказал, что бросил, на что сосед, сам того зная, процитировал Марка Твена, заявив, мол, это дело хорошее, нехитрое, он и сам бросал уж сколько раз, а потом начинал заново.

– Ты, Андрюха, молодец, что вернулся, – сказал Степан, завершив работу и собирая инструменты. – Город что? Беготня одна. Вот Санек ездит, шабашит, а чего хорошего? Тут у нас природа. Река. – Он помолчал. – Варвариного острова ты не бойся. Не суетись, главное. Не лезь куда не просят. И проживешь славно.

Андрей подумал, что ему послышалось. Или он не так понял. Слова звучали не то как угроза, не то как предупреждение. Давыдов поглядел на Степана, но тот повернулся спиной. Вопрос сорвался с языка сам собой, Давыдов хотел спросить, что Степан имел в виду, но вместо этого произнес:

– Отец что же – суетился? Лез?

Степан обернулся.

– Чего? А, Лева-то… Тот беспокойный был. Ходил со своей железкой. Искал незнамо что. Да ты к сердцу-то не бери, Андрюха. Я уж так, по-соседски. Хорошее, говорю, место. Просто со своим характером.

Степан похлопал Андрея по плечу и ушел.

«Со своей железкой» – тут ничего необычного. У отца было хобби – бродить с металлоискателем. Сам Андрей не помнил этого, мать рассказывала. Куда металлоискатель после подевался, Давыдов понятия не имел. Пока он не нашел его в доме, в вещах отца.

Решив выбросить непонятные слова Степана из головы, Андрей ушел в кабинет и позвонил бывшей жене. Делать этого не хотелось, но было нужно.

– Как ты? – равнодушно спросила Жанна. На фоне ее голоса слышались разговоры, музыка и женский смех. Жанна сказала, что находится в салоне красоты и долго говорить не может.

Как будто если бы она могла, они начали бы долгую беседу.

– Сможешь отправить мои книги?

Они договорились, что, пока Андрей не устроится, книги будут находиться в их когда-то общей, а теперь оставшейся Жанне квартире. Приличный мужчина после развода не делит с бывшей женой ложки, а уходит с одним чемоданом. Вот он и ушел.

– Хорошо. Отправлю. Пришли мне свой новый адрес.

Уже через день Андрей расставлял книги по полкам, а когда завершил, то подумал, что сейчас по-настоящему может считать это место домом. Ибо что за дом без книг? По крайней мере, в его представлении было именно так.

Первая неделя на Варварином острове прошла продуктивно (казенное слово, но в данном случае точное). Андрей сделал все, что запланирован, не просто слонялся без дела и глазел по сторонам, а привел дом в божеский вид, подстроив его под себя.

Именно это он и сказал Шуре, позвонив ей вечером.

– Я уже неделю на острове. Пока не жалею, не скучаю по Быстрорецку. – Это была правда. – Думаю, завтра начну работать. Представляешь, я действительно этого хочу.

– Здорово, что твоя апатия прошла. Таким ты мне больше нравишься, – ответила Шура.

– Думаешь, у меня может получиться? Моя Элли, я имею в виду. Кстати, я подумал, что девочка-маг, девочка-чудо будет жить на острове. Как я сейчас. И оттенок ее глаз будет таким, как у Санька, сына Степана. Помнишь, рассказывал про соседей, которые двор мне прибирали? Что скажешь?

– Тебе не нужен мой ответ, – усмехнулась Шура. – Ты всегда твердил, что идея мультсериала отличная, просто потом ты ее забросил на годы, а после…

– А после ты мне напомнила, за что я тебе в сотый раз говорю спасибо. Шурик, ты знаешь меня лучше, чем я сам себя знаю. Мне с тобой повезло.

Давыдов очень удивился бы, если бы ему сказали, что, повесив трубку, Александра долго сидела, уставившись в одну точку, а потом с размаху швырнула о стену чашку с чаем, которую держала в руках.