Quotes from the book «Иерусалим»
Все войны – священные, то есть обычные и кровавые, только их кто-то решил назвать священными, потому что так уж ему выгодно, – какой-нибудь король, какой-нибудь папа римский, какой-нибудь Кромвель, который верил, будто знает, что-де нужно Небесам. На взгляд Джона, если ты участвуешь в убийстве людей, значит, велика вероятность, что ты все-таки не святой.
Но ведь Бенедикт все уже разгадал. Он еще в романтической юности скоропалительно решил, что если ему не быть поэтом, то не быть никем. В то время он и не задумывался об альтернативе – что он вполне может оказаться никем. Но успех, о котором он мечтал в молодости, так и не пришел, и Бен понемногу падал духом. Практически забросил писательство, хотя так сжился с ним, что уже не мог признать, даже перед самим собой, что забросил его. Он притворялся, что бездеятельность – лишь передышка, что он как поле под паром, собирает материал, хотя где-то внутри отлично знал, что собирает только пыль.
это и не сделает большого вреда, он все равно был рад, что не хлебнул, не заглянув наперед внутрь. Как-никак, красная охра не единственный элемент, красную краску дающий. Был, к примеру, порошок ртути, и на луговой родине братьев-бенедиктинцев он слыхал о монахах, которые облизывали кисточки с остатками красного пигмента, чтобы смочить их и заострить. День за днем монахи, сами того не зная, отравляли свое тело. Сказывали об одном, чьи кости стали толико хрупкими, что, когда возлег он отойти и на него милосердия ради накинули одеяло, под весом переломились все кости его и монах погиб. Правда это или нет, Петру было неведомо, как неведомо, отравлена ли вода в этом колодце, но все одно он чувствовал облегчение, что не стал ее испытывать, иначе нелепый промах мог бы стать роковым
Первый Храм уже окончен, а в его колоннах и линиях закодирована злоба семидесяти двух искусителей, льстецов и разрушителей. Это фокус трех самых воинственных религий мира – я вижу, как у колонн круглой постройки водят хороводы крестовый поход, джихад и ответный воздушный удар. Я вижу смердящую и мясистую кашу измученных мужчин, изнасилованных женщин и перемолотых детей, стекающую по древним стенам. Царь Соломон. Феерический долбоеб
Только по тому, что кого-то крепко запомнили, еще не нельзя сказать, что он это заслужил
Марле казалось, что это чем-то похоже на Афганистан, когда все террористы сидели в одном месте, а потом туда заслали солдат – и эти гады теперь, сука, всюду. Охуеть результаты
