Байки у камина. Карантин-2020

Домик в конце улицы

Анна Найдек

– Бабуся, ласказы истолию, настоящую, не плидуманную!

– Хорошо! Ложись, милый. Слушай.

– Когда-то давно, когда твой папа был таким маленьким, как ты, жил на нашей улице домик.

– Гномик?

– Нет, домик. Домик был очень маленьким. В нём помещался только один большой человек, ну, или два маленьких. Не больше.

– А я с мамой поместился бы?

– Думаю, да. Домик любил гостей, и дверь у него никогда не закрывалась на замок. Ещё в домике были большие окна, почти на всю стену. И всем было видно, кто сейчас внутри. Иногда приходилось даже немного подождать, чтобы тоже попасть в гости.

– А ты в нём была, бабуся?

– Да, много-премного раз.

– А что ты там делала?

– Я говорила домику своё желание, а он помогал его исполнить. Домик знал почти всех на нашей улице. Знал, кто чем болеет, кто по кому скучает, кто и когда приедет в гости. И ещё много-много других секретов. Но он умел хранить тайну. Ты умеешь хранить тайну?

– Навелна… А какую?

– А вот какую. Таких домиков в городе было много. Почти на каждой улице. И они умели друг с другом разговаривать…

– Бабуся! А ты не влёсь? Ты всё плидумала, не бывает таких домиков!

– Не вру, но немножко сочиняю, чтобы тебе было интересней, милый. Так вот. Однажды я пришла в домик и горько плачу, потерялась моя собачка Кнопка. А домик мне подсказал идею – повесь на дверце объявление, может кто-то встречал твою Кнопку. Придёт в гости и прочитает. И да, представляешь, один человек увидел объявление и привел собачку домой. Так я познакомилась с твоим дедушкой.

– А ессьо какие чудеса были?

– А ещё было – сильно заболела твоя мама. Нам нужен был доктор Айболит. И домик мне помог его найти. И маму вылечили. Внутри домика была копилочка, я бросила в щёлочку маленькую монетку – поблагодарить.

– А где домик сейчас?

– Он стал совсем стареньким. Но так хотел помогать людям, что рассыпался на много-много мелких коробочек, чтобы у каждого на нашей улице был кусочек его души. На память.

– Ой, показы мне колобоцьку!

– Вот!

Бабушка с улыбкой достала из халата мобилку.

Эту и другие байки Анны Найдек вы можете почитать в сборнике «Бася роняет тень».

Как я стал фанатом моря

Тея Либелле

Согласитесь, самые лучшие байки рассказывают мужики. Они у них, как и табачок – крепкие.

Расскажу и я свою. Полвека тому назад, поехали мы с женой и двоими маленькими детьми на море. Денег было немного, поэтому решили разделить путешествие частями: на Азовском море три дня и в Крым на два.

В Кирилловке курорт еще тот. При въезде – пансионаты, частные гостиницы, кемпинги. Нам они вышли не по карману. Мы остановились на пляже. На берегу несметное количество небольших деревянных домиков с железными крышами на высоких железных сваях, окруженных умывальниками и трубами с кранами. Из них можно было и пить. Ни одного деревца в округе. О кондиционерах никто не помышлял. Условия были как в пустыне, но мы радовались высокому солнышку, мелкому морю и смене рабочей обстановки.

До деревни недалеко, там можно купить съестные продукты и повеселиться. Мы набрали с собой китайской лапши и покупали детям только фрукты, овощи и молоко.

Первые два дня ничем не запомнились. Прошли одной характеристикой: море, солнце и вода, с перерывами на еду. Собираясь продолжить морское путешествие, я красный, словно рак, удовлетворенно бросил прочитанную повесть «Трое в лодке, не считая собаки» Джерома К. Джерома среди упакованных вещей. «Бывают же приключения у людей!» – мелькнула мысль у меня, когда я поворачивал ключ зажигания.

Проезжая поворот на Чонгар, образовалась пробка из большегрузов. Уже светало и глаза слипались. Вдруг меня обогнали Жигули и он резко вильнул вправо. «Хррх!» Раздался скрежет подо мной и что-то сильно качнуло наше авто так, что мы с женой подпрыгнули в сиденьях. В глазах зарябило от авариек, впереди стоящих автомобилей. Кто-то уже бежал навстречу, размахивая белой майкой в руке.… На обочине метались обескураженные владельцы автомобилей, поврежденных выпавшим из КамАЗа «башмаком». Следующий ночлег наш прошел неподалеку, в авторемонте. Спасибо мастеру, что пропустил без очереди. Говорит, сам в Литве с семьей сидел на вокзале сутки.

То, что с нашими детьми не совсем все в порядке, мы поняли к обеду. Бледные, с кругами под глазами, они практически не покидали туалет.

– Вот рецепт, купите в аптеке в Ялте! – сочувствуя протянул мне, оказавшийся по профессии педиатром, водитель восьмерки.

В Русскую Ниццу мы приехали опять же на рассвете. Остановившись на автовокзале, я отправился искать аптеку. Спускаясь в подземный переход, я порвал сандалии. Из-за угла на меня выскочила девчонка с водяным пистолетом, я поскользнулся на ступенях, нога нелепо съехала и привет!

В аптеке напомаженная мадам, отпуская лекарство, все время косилась на мои босые ноги и сандалии в руках.

В Симеизе я снял жилье быстро, согласившись, как говориться, не глядя. Полтора доллара за человека мы могли себе позволить. Кровать во дворе под инжиром успокоила наших детей и разморило на сон, после нормального душа и домашнего борща. А я был готов выпить бочку пива…

Правда, через какое-то время выяснилось, что туалет в наших «апартаментах» находится через дорогу. Стоит, как шкаф, приветствуя прохожих. В нашей комнате за тюлью, прячется стеклянная дверь в комнату квартиранта-официанта, а за ковром, который, оказывается, временно служил перегородкой и висел над нашей с женой тахтой, спит, как на иголках, чья-то родственница из далекой Сибири.

Эту и другие байки Теи Либелле вы сможете прочитать в ее книге «Стрекоза»

Лекарство
от жадности… с хвостом

Елена Голуб

Эта история случились много-много лет назад, когда сыновья мои были озорными мальчишками. Теперь она стала одной из семейных баек-поучалок, которые я рассказываю «в лицах» любимому внучку. Пусть набирается ума-разума.

– Ха-ха! – потирая ладошки, ликовал Старший.

Он только что выманил у Младшего последнюю мандаринку из новогоднего подарка и предвкушал, как откроет свой целёхонький пакетик и на глазах у брата будет смаковать каждую конфетку, каждую апельсиновую дольку. Пусть мелкий хнычет, а ещё лучше, заплачет от обиды!

– Такой простофиля: всё раздал-разделил. А нужно быть умнее! Вот я заныкал кулёк с утренника, припрятал так, что никто не догадается. И теперь буду царь горы! Пусть даже шоколад из ушей полезет, сам всё съем! Ну если малёк будет канючить, так и быть, отломлю кусочек. Но взамен такое попрошу… в общем придумаю заданьице, так что мало не покажется!

Посмеиваясь и оглядываясь по сторонам, Старший отправился в укромный уголок – узенький коридорчик между спальней и гостиной. Отодвинул ногою полосатый домотканый половичок, с усилием рванул за кольцо крышку погребка и стал шарить рукою в потёмках.

– Ну где же этот хрустящий пакетик с новогодней вкусняшкой?

Включил фонарик: внизу не было ничего, кроме разорванных фантиков и пары апельсиновых корочек со следами крысиных зубов.

– Нет! – завопил Старший на весь дом и злые слёзы брызнули из его глаз. На крик сбежались все домочадцы.

– Что случилось? – допытывалась встревоженная мама.

А он лишь судорожно вытянул ладонь с зажатым обрывком изжёванного подарочного пакета.

– Караул! Крысы обокрали! – догадался папа.

Младший стал всхлипывать, жалея брата и вопросительно посмотрел на маму. Она приложила палец к губам и молча поманила малыша в соседнюю комнату. Оттуда Младший вышел, что-то пряча за спиной.

– Это тебе! – протянул он Старшему батончик «Марса».

Тот схватил шоколадку, рванул шелестящую обертку и… замер в раздумье на несколько секунд.

– Слушай, мелкий, давай пополам разделим?

И пацаны вприпрыжку поскакали на кухню.

– Ну вот, все довольны! – улыбнулась мама.

– Думаю, что крысы тоже не в обиде, – усмехнулся папа.

– Ну а главное – жадины кое-что на ус намотают, – добавила бабушка, оторвавшись на минуту от довязывания очередного цветастого коврика.

Приволье и дочь шахтёра

Ирене Крекер

В гостиной у камина я познакомилась с женщиной, родом из средней полосы России. Встреча с ней всколыхнула в памяти события далёкого прошлого. Испытывая доверие к почти незнакомому человеку, я поделилась с ней сокровенным:

В последнее время часто брожу во сне по безбрежным полям. Различные по виду злаки кланяются мне колосьями, но я не знаю их названий. Бреду по полю, предполагая, что это пшеница, вдыхаю её запах и улыбаюсь сквозь слёзы, как будто домой вернулась.

Вспоминаю часто отца, как он зимними вечерами рассказывал нам о родном степном крае с неземным ароматом трав. В такие моменты он был поэтом. Говорил о том, что в вечерние часы воздух его детства наполнен ароматом левкоя душистого, матиолы и вечерницы печальной, медуницы, резеды, чабреца. Для меня, родившейся среди шахтёрских терриконов, эти названия до сих пор кажутся сказочными.

Сегодня я думаю, что, если бы отец не уехал рано из посёлка Кутерля Красногвардейского района Оренбургской области, и не поступил в авиационное училище, не стал авиамехаником, и если бы не было четырёх лет войны с Германией, погрузившим его, как немца по национальности, в шахтовые выработки Кузбасса, он бы стал учителем географии, или литературы, или поэтом, прославившим свой любимый край.

Разнотравно-ковыльная степь будила во мне желание посетить его малую родину. Неведомая земля волновала своими просторами, чудными названиями.

Мою мечту отец не посчитал абсурдной, поддержал в планах на лето, выделил деньги на поездку и отправил в самостоятельное плавание по стране.

С этого момента я почувствовала себя на ступеньку выше на пути взросления. Мне тогда было неполных шестнадцать. Первый раз в жизни я приобрела билет на поезд. Помню, что женщина-кассир по ошибке дала мне сдачу на четырнадцать рублей больше. По дороге домой я несколько раз пересчитала деньги. Когда ошибка подтвердилась, с полпути вернулась и отдала ей лишнее. Кассирша посмотрела на меня непонимающим взглядом, но деньги взяла.

Я летела домой на крыльях мечты и была уверена, что поездка удастся, так как я знала примету: если совершишь хорошее дело, то тебе это вернётся троекратным добром.

Мама, большая мастерица в швейном деле, нашила мне в дорогу всё необходимое: платья, сарафанчики, блузочки, косыночки. Таким богатством я никогда не обладала. До сих пор помню фасоны платьев, и её, милую, вечерами творящую чудеса. Родители волновались, потому что мы жили в Новокузнецке Кемеровской области, и мне предстояла пересадка в городе Куйбышев, на Волге.

Новое всегда пугает и напрягает, зовёт и притягивает неизведанным, и я смело пустилась в путь. Вагон был общий. Двое суток езды. На моё счастье в купе оказалась пожилая женщина, которая помогала мне. Это было первое добро, которым Вселенная ответила на моё открытое чувство любви к людям.

Попутчица угощала меня любимой варёной картошкой и приговаривала:

– Чего стесняешься? Чай не объешь. Да, вот и хлебушка я на дорогу напекла.

А хлеб был таким запашистым, пропечённым, с какими-то добавками зёрен, молотых орешков и ещё чего-то необыкновенно вкусного и незнакомого, что я не стала отказываться и уплетала его за обе щёки.

– Такой вкуснятины я никогда не ела, – нахвалила я хлеб.

Женщина мне и рецепт поведала, который я с годами напрочь забыла. Но, к удивлению моему, когда в первый раз в Германии купила булку свежевыпеченного хлеба ржаного помола, то почувствовала запах и вкус хлеба из страны юности.

А тогда мы с моей попутчицей ели жареную курицу, запивая чаем из стаканов с чудесными подстаканниками, и на душе было светло и радостно. На полустанках я выпрыгивала из вагона то за водой, то за солёными огурчиками, яблоками и помидорами. Это была свобода полёта, которую я принимаю сейчас как подарок судьбы.

Поезд проследовал по территории уральских гор. Мы увидели табличку на столбе, разделяющем Азию от Европы. Я была горда, что мне довелось увидеть эту грань, этот рубеж. В ту поездку я испытала свободу от условностей, навязываемых школой, семьёй и обществом.

В то время я была стройной, но угловатой, рыжеволосой, к тому же близорукой девочкой, да ещё с комплексом неполноценности. Очки носить стеснялась, прятала без чехла в карман, боясь прозвища «очкастая». Часто разбивала стёкла и, плача от страха, что теперь не увижу с последней парты написанного на доске, жалела отца, понимая, что ему опять придётся ехать в город, искать мне нужные стёкла, оплачивать их. Я ещё не понимала цену денег, но знала, что радости это никому не доставит и что я не имею право делать кому-то больно. В эту поездку на родину отца даже стёкла в очках у меня целыми остались, и я это тоже посчитала за чудо.

Запомнился и ещё один момент, как за час до пересадки в Куйбышеве, познакомилась с молодым военным.

– Ты знаешь, мама моя такие чебуреки выпекает, пальчики оближешь. А манты? Ты ела когда-нибудь манты? Если в них положить к мясу побольше лука, да приправить перчиком, да на пару приготовить…

К тому времени я уже основательно проголодалась, и беляши, за которыми он выпрыгнул из вагона на одном из полустанков, показались мне райским блюдом.

Парень рассказывал о своей судьбе, приглашал в гости. Был уверен, что я его маме непременно понравлюсь. Именно он помог мне в Куйбышеве, проводил на нужную платформу, посадил в вагон поезда, следующего в направлении Оренбурга. Я махала ему из поезда платочком, прощаясь и уже тогда понимая, что мы не увидимся больше в этой огромной стране, где множество людей встречаются и расстаются ежедневно.

Вокзал Сорочинска, последнего пункта моего назначения, был небольшим. Пассажиров всего несколько. Среди них не оказалось встречающих меня. Сердце дало себя сразу почувствовать, так как я к этому не была готова. Не дожидаясь встречающих, я сама решила добраться по адресу, который, к счастью, у меня был.

И здесь нашлись добрые люди, которые разбирались в местных населённых пунктах. Несколько сильных рук помогли взобраться в кузов крытой грузовой машины. И вот в предрассветной мгле я уже на машине мчусь по оренбургским степям навстречу новым чудесам.

На развилке дороги меня высадили, показав рукой направление дальнейшего пути. На моё счастье, именно здесь, на этом перекрёстке дорог посреди бескрайнего поля колосящейся пшеницы, состоялась неожиданная встреча:

– Как зовут тебя? Ты – дочь Ивана? – услышала я неожиданный голос, прозвучавший со стороны пшеничного поля, где расположилась группа мужчин, отмечающих с утра какой-то праздник. – Так я тебя еду встречать…

Усталость уступила место удивлению, непониманию, своего рода недовольству, но вместе с тем и радости, что прибилась, наконец-то, к какому-то берегу и не потерялась посреди безбрежных степей, засаженных различного рода злаковыми культурами.

Эту и другие байки Ирене Крекер вы можете прочитать в ее книге «Байки тётушки Ирене».

Хиты 90-х

Светлана Григорьева

Оставшись в 90-е не у дел (или еще я числилась в НИИ, а зарплату там не платили?), влилась, как многие в то время, в челночный бизнес.

О, это была еще та романтика!.. Сначала несколько раз съездили с бывшим в Брест. Потом новым пунктом назначения стал Ковель, приграничный городок Волынской области. Сколько раз туда мотались!

Что там творилось!.. Вокзал маленький, а народу – тьма… Порой невозможно было просто примоститься. Покупатели, продавцы, «транзитные»… Приехали как-то – зал забит, яблоку негде упасть, ночь просидела на высокой урне, цилиндрической. Ну романтика же?.. (Мы, молодые, «безбашенные», все воспринимали весело!)

Набирали, везли из Ковеля разную дребедень. Которую туда в свою очередь пёрли из Польши.

Помню, «хитами» были мужские джинсовые рубашки с вышитым орлом. Привозили их, а потом «сплавляли», с рук или через комиссионки.

Но настал момент – плохо «идут» рубашки, может, много напёрли их…

Я переключилась на джинсовые юбки. Были тогда в моде такие, с вышитым цветком, они и симпатичные, и женщин стройнили…

В Ковеле их так и называли «юбки для полных пани». И вот набирала я этих юбок, а потом стояла с ними на рынке…

Подходили женщины, покупательницы. Меряла (чуть ли не сама) сантиметром им талию и давала «их» юбку…

Самое удивительное, что это был беспроигрышный вариант. На каждую юбку находилась пани, ни один «хит» не залежался…

…

А после настало время новых «хитов»…

Изумрудные гусенички

Алена Подобед

Помню, как в перестройку решили мы с мужем подзаработать. И повез он меня на выходные к тетке своей в Мичуринск.

К слову сказать, сама-то она в гости наезжала регулярно. Да еще и с товарками. И пока мы корпели в застенках НИИ, она успевала прочесать все самые дефицитные торговые точки столицы, а вечером, откушав наших небогатых харчей, победно разложить перед нами свою добычу. Мол, видали, дурни, что тут у вас под носом-то плохо лежит, а вы и не чешетесь? Мол, поглазели, пооблизывались, и будя. Пора и на боковую – на полу вам уже постелено.

Измученные незваными гостями, не знавшими ни меры, ни совести, решили и мы сделать ответный визит.

По всему выходило, что тетка-то при деньгах. Она ж ангорских кроликов держала и вязала из пуха варежки-носочки. В ее краях испокон веку этим промыслом подкармливался народ.

Жила вдовая тетка в довольно просторном частном доме, чердак которого по осени забивала доверху палой кленовой листвой. Кролики получали ее в качестве витаминной добавки к колобкам из вареных картофельных очистков и сырой перловки.

Время было, сами знаете, какое: из чего нашли, из того писчу и херовертили. И не только для зверья. Когда дефолт 98-го шарахнул, у нас с мужем из налички был разве что пшик с маслом. И видя как обезумевшие соседи закупались стиралками и телевизорами, спасая остатнее, мы неспешно отоваривались курдючным салом и соевым фаршем – это все, что оставалось в продуктовом.

Плюс морковь, лук, кусок белой булки, и… извольте откушать паштетик. Невесть что, особенно для наших совсем еще небольших мальчишек. Но все же лучше, чем ничего. Молотили за милую душу. Плюс щишки из квашкапусты да смородиновый морс.

Спасибо моим родителям. Дети войны, они еще помнили голод и потому всякий год на зиму забивали дачный погреб домашними соленьями-вареньями и мешками с картохой-моркохой.

Так, с божьей помощью, и пережили стремное время. И дождались-таки – банк «Москва» выдал нам наши скромные сбережения. Он тогда чуть ли не единственный и не лопнул…

Но вернемся к нашим ба… кроликам. Поездка эта в плацкарте была для нас тогда сравнима разве что с вояжем на курорт. А заветное «Мичуринск» не могло не ассоциироваться с чудесами селекции и фантастически вкусными гибридами всех мастей. Хотя ничего и близко похожего мы там так и не увидели и не отведали.

Что до тети Тамары, то приняла она нас радушно, врать не буду, а утром спровадила на базар – прикупить сырья.

И тем же вечером взялась за прялку, присучивая к толстой фабричной хэбэшке чесаный пух из кудели. И наконец-то сели мы с ней вязать.

Это дело я любила: вся семья мной была обвязана с ног до головы и обратно. Всем, кроме варежек.

Насобачилась я в момент, да еще и с затейливыми узорами: где белым по серому, а где и наоборот. Но дело-то не в них, а в том, что тетки мичуринские после вязки свои изделия над паром начесывали. А у меня из-под рук все уже мохнатое выходило. Да так быстро, что за два дня навязала я тех варежек несметную гору. Чем и ввела в состояние шока дорогую Тамару Александровну. И решила она все это конфисковать. Ну, как бы в качестве платы за науку.

Да… Видно, сила есть в руках у меня неведомая… или была да рассосалась за невостребованностью.

Бизнесменов-то из нас пуховых так и не получилось. Дело это оказалось муторное и не сказать, что доходное. Да и за сырьем в Мичуринск не намотаешься…

Свой основной куш ушлая Тамара имела не на кролях, а на спекуляции московским дефицитом.

Вернулись мы домой. Я извязала всю ангорку, навертев еще и носочков с шапочками. Муж в одну ходку толкнул их на вещевом рынке – чуть с руками не оторвали.

На том и конец…

…Хотя не совсем. Привезли мы тогда из Мичуринска не только пряжу, но и пару саженцев яблонь: зимней Оранжевой и Новомосковской, которая ниже привоя взяла, да и отрастила

второй – безымянный, но очень вкусный сорт.

И одаривает до сих пор кисло-сладкими полосатиками и бонусными «преснухами». Но по мне, так они самые вкусные и есть.

Давно все это было, но помню отлично, как, распаковывая яблоньки, нашли мы в молодой листве невиданных для Подмосковья изумрудно-прозрачных гусеничек, пахнущих лимоном.

Удивил-таки Мичурин!

Эх, да где ж вы, годы молодыя,

Роллинг Стоунз, Дорс, Битлы…