Не потеряй меня

Пролог

Истинная любовь подобна наивному, трепещущему в ожидании долгожданного света мотыльку, который, едва узрев заветную искру, не задумываясь о последствиях, летит в манящие, сладостные объятья, будь ее источником адский костер или свет божий.

День обещал быть ясным, и легкий бриз лишь изредка поднимал прозрачные волны на поверхность бесконечного Атлантического океана. В небе живописно вырисовывались белые пушистые облака, сквозь которые мягко струились солнечные лучи.

Предусмотрительно прикрыв лицо ажурным зонтиком, на палубе стояла Сильвия, любуясь спокойными водами, омывающими борт небольшого торгового корабля. Нефритовая гладь, щедро усыпанная белоснежным мерцающим жемчугом, невольно навевала романтическое настроение, и она, дабы не расстроить мужа излишней сентиментальностью, украдкой вынула из сумочки ажурный платок и промокнула со щек слезы радости. Голову приятно кружило ни с чем не сравнимое пьянящее чувство простора и внутреннего возбуждения. Ощущение было настолько необычным и волнительным, что Сильвия на какое-то мгновение даже засомневалась, стоило ли ей вообще предпринимать столь рискованное путешествие. Однако все сомнения и страхи ее тут же рассеялись, как только она взглянула на приближающегося к ней Джона. Все его черты и манеры излучали такое спокойствие и уверенность, что она, наконец, позволила себе расслабиться и насладиться незабываемым моментом.

Вскоре к ней присоединился и сам Джон. Он заботливо взял ее под руку и повел вдоль вытянутой палубы, где собрались потравить морские байки свободные от вахты матросы. Пройдя немного вперед, они скоро оказались у носовой ее части. Там, облокотившись о деревянные перила, они какое-то время молча стояли, подставив лица теплому встречному ветру, и любовались необозримым водным пространством, что простиралось перед их глазами.

Спустя час судовой колокол, отбив особый троекратный удар, оповестил всех о наступлении полдня, и нанятые по такому случаю неугомонные слуги стали торопливо сервировать обеденный стол, установленный прямо на корме. Одни спешили из корабельной кухни с серебряной посудой, а другие уже несли на больших подносах одно блюдо за другим, предусмотрительно расставляя их таким образом, чтобы каждый сидящий имел возможность дотянуться до него сам или с помощью ближайшего соседа.

Обед прошел в непринужденной обстановке. Капитан Гаскон де Броссар и его помощники оказались милыми и веселыми людьми. Они поочередно оживляли беседу забавными корабельными шутками, сопровождая их заливистым грубоватым смехом. Их миролюбие и великодушие бесповоротно подкупило Джона. Именно поэтому, когда все успешно расправились с последней переменой блюд, он не задумываясь причислил их к списку своих новых друзей.

Когда обед подошел к концу, де Броссар добродушно предложил Джону раскурить с ним трубку. Шумно затянувшись, он не без удовольствия выпустил колечко дыма и настороженно всмотрелся в даль.

– Надвигаются тучи, милорд. Вам с супругой следовало бы покинуть палубу. Мало ли чего.

И правда, погода начала вдруг резко портиться. Приятный летний ветерок сменился резкими, холодными порывами, пробирая до мурашек. По небу все быстрее побежали темно-серые тучи, грозя пролиться дождем. Джон еще раз сердечно поблагодарил капитана за радушный прием, взял в руки бокал шампанского, предусмотрительно оставленный слугами на подносе, и они с Сильвией поспешили уединиться в небольшой, но уютно обставленной каюте.

В ней имелись две кровати – по одной у каждой стены, а также маленький дубовый комод с зеркалом и письменный стол. Внутри помещения густо пахло жасмином, смешанным с запахом хвойного дерева, который, как только они вошли, стал медленно, но настойчиво заполнять их ноздри, приятно оседая во рту.

– Тебе нездоровится, любимая? Ты заметно побледнела, – придвинувшись к Сильвии чуть ближе, прошептал он и губами нежно прикоснулся к ее виску.

Его теплое дыхание было таким убаюкивающим, что ее голова стала клониться к его плечу.

– Со мной все в порядке. Тебе не нужно волноваться. Просто я никогда еще в своей жизни не отплывала так далеко от берега, ну разве что в беззаботных детских снах, – мечтательно улыбнулась Сильвия и протяжно вздохнула.

Джон скользнул руками по ее узкой талии, а затем, мягко притянув к себе, покрыл короткими поцелуями лицо и шею, нетерпеливо освобождая ее от корсета, отчего из уст Сильвии вырвался глухой, протяжный стон. Он уложил ее на кровать, продолжая раздевать, как вдруг за окном неожиданно раздался крик матроса.

– Туман, приближается туман!

Мягко отстранив супругу, Джон подошел к одному из бортовых окон и прильнул лицом к запотевшему стеклу.

А на палубе тем временем поднялась настоящая суматоха. Переполошенные слуги сгребали со стола оставшееся после недавнего обеда столовое серебро и впопыхах укладывали его в плетеные корзины. Опережая их и отпуская вдогонку нелестные словечки, спешили к канатам взлохмаченные матросы. Они почему-то торопливо отвязывали корабельные канаты, на которых, раскачиваясь от порывов усиливающегося ветра, бились о борт спасательные шлюпки, и спускали их на воду.

– Что там стряслось? – поинтересовалась Сильвия, и ее сердце отчаянно забилось в дурном предчувствии.

– Не стоит волноваться, милая. Это лишь туман, который, я уверен, вскоре рассеется, – попытался успокоить ее Джон, однако голос его заметно дрогнул, тем самым невольно выдавая неуверенность и затаившийся где-то в глубине души животный страх.

Не существует на свете таких людей, которым был бы неведом страх, в особенности если он обусловлен пугающей неизвестностью. Оказавшись в такой ситуации, человеку остается только одно – домысливать самому, применяя при этом накопленный годами жизненный опыт. Но его порой недостаточно, чтобы определить то состояние, в котором он вдруг оказался, и это вот самое ощущение непременно перерождается в ужас, в особенности если его разум уже не находит нужного объяснения. Вот и сейчас в попытке преодолеть липкий смутный страх, надежно поселившийся в душе, Джон принял твердое решение непременно разузнать, каким образом обстоят дела.

– Думаю, мне стоило бы найти капитана, – произнес Джон и направился в сторону двери, но, заметив зарождающуюся панику в глазах Сильвии, добавил: – Обещаю, что вернусь так скоро, что ты даже не заметишь мое отсутствие.

– Лично я сильно сомневаюсь, что ваше отсутствие могло бы стать для меня таким уж незаметным. Ну да ладно, я отпущу вас от себя ненадолго, но будьте осторожней, милорд, не заблудитесь в переборках, – предупредила Сильвия, бросив лукавый взгляд на окно, за которым, несмотря на все происходящее, неспешно покачивая бедрами, проплывала молодая служанка.

Туман становился все гуще, постепенно застилая видимость горизонта плотным серым покрывалом. Невесть откуда взявшиеся волны набирали из темных глубин неведомую мощь, увеличивались, росли, и вскоре океан забурлил настолько, что стал напоминать невиданное ранее пенное шоу, которое вызвало у находящихся на судне людей невероятную панику.

– Как же так, господин де Броссар? Ведь вы заявляли немногим временем ранее, что погода наиболее благоприятная для путешествия. Или я вас неправильно понял и нам грозит быть похороненными заживо в этих холодных и мутных водах? – сбивчиво обратился Джон к капитану, пытаясь перекричать грохот стонущих волн, бьющихся о борт корабля.

– Простите меня, ваша милость, но я вынужден был это сделать, – уклончиво и как-то обреченно возразил тот и схватился за рвущийся из рук штурвал с такой силой, что графу на минуту показалось, что капитан попросту вырвет его вместе с креплениями.

Откуда же ему было знать, что он, Гаскон де Броссар, не в силах нарушить уговор с виконтом де Лораном, к тому же скрепленный немалыми финансами, столь необходимыми его обедневшей семье. Он намеренно пустил свой корабль в опасные и непредсказуемые воды Ла-Манша, чтобы уж наверняка исполнить данные виконту обязательства. И даже если придется сегодня пожертвовать собой и всеми остальными, находящимися на этом судне, он сделает это с полной уверенностью, что его несчастная жена и трое оголодавших детей избежали позорной участи.

На палубе еще оставалось человек двенадцать, когда с душераздирающим скрежетом вдруг рухнула кормовая мачта. Повсюду послышались дикие крики, и все инстинктивно бросились к запасным шлюпкам. Отчаявшись получить от кого-либо вразумительный ответ, Джон немедленно поспешил в каюту, резко рванул двери и с ужасом обнаружил прямо у самого порога лежащую навзничь Сильвию. Он подбежал к жене и, взяв за плечи, как следует тряхнул, отчего из ее уст послышалась тихая, невнятная речь. Совершенно очевидно, что полумертвая от бешеной качки, она едва ли была способна держаться на ногах. Тогда, недолго думая, он обхватил обеими руками ее талию и помог подняться к распахнутой настежь двери.

– Милая, я горько сожалею, но нам надо немедленно выбираться отсюда, пока не стало слишком поздно. Приложи усилия, умоляю. Мы обязаны ради Хлои попасть на одну из этих чертовых шлюпок, иначе попросту погибнем! – в сердцах закричал Джон, обезумев от душившего его волнения.

Затем они, словно в страшном сне, насквозь промокшие от очередного наката неистовых штормовых волн, бежали по скользкой деревянной палубе. Холодные воды безжалостного океана хлестали их обессиленные тела, сбивая с ног, но они поднимались и бежали вновь сквозь ошалелую толпу перепуганных матросов и слуг, спешащих к уже переполненным шлюпкам.

Вдруг со стороны кормы показалась огромная волна, во много раз превышающая по размерам все остальные. Она не закручивалась, как те, что были прежде, которые рассыпались с ужасающим треском о борт и ломали в щепы все, что оказывалось на пути, а надвигалась с такой бесшумной, пугающей мощью, что у находящихся на судне людей резко перехватило дыхание. Даже пронизывающий насквозь ледяной ветер, словно испугавшись той невероятной мощи, на мгновение стих в ожидании судьбоносного действа. Сильвия замерла в немом ужасе, а затем кинула на мужа остекленевший взгляд, исполненный первородного страха.

– О Сильвия, прости меня… прости! Я так сожалею, – крепко сжав ее руку, только и успел промолвить Джон, как в этот момент дикая, необузданная, всепоглощающая волна безо всякого сожаления приняла их в свои леденящие объятия.

Глава 1. Гость

Наступило утро, но солнце уже вовсю разливалось по комнате приятным теплым светом. Хлоя едва приоткрыла глаза, как тут же зажмурилась, ослепленная яркими лучами, коварно проникшими из незашторенного окна. Сонливость не отпускала, и, обхватив руками пуховую подушку, она попыталась еще немного понежиться, но назойливые стрелы настойчиво щекотали ноздри, вынуждая проснуться. Потянувшись, она нехотя выскользнула из-под одеяла, на цыпочках подошла к окну и, настежь распахнув его, не без удовольствия впустила в комнату поток утренней свежести и едва ощутимый запах цветов в саду.

– Какой чудесный день! – воскликнула Хлоя и, слегка поежившись от утренней прохлады, поспешно накинула на плечи шелковый пеньюар.

Не успела она прихватить с комода серебряный колокольчик, как в комнату бесшумно вошла Софи – чрезвычайно милая и добродушная служанка, которая родилась и выросла в поместье ее родителей.

В юном возрасте Софи приходилось трудиться на кухне и выполнять всю необходимую работу по дому, а после трагической смерти графа Джона и Сильвии де Монти она стала домоправительницей, горничной и служанкой в одном лице, так как большая часть прислуги оставила владение по причине скудной платы. Ей было слегка за тридцать, и неиссякаемый фонтан энергии бил из нее с ошеломляющей силой.

– Доброе утро, мадемуазель. Я приготовила горячий шоколад и испекла ваши любимые профитроли. Подать завтрак сейчас или чуть позже?

– Интересно, найдется ли в мире хоть кто-то, способный устоять перед твоим непревзойденным кулинарным талантом? Честно признаюсь, я таковой стойкостью не обладаю, поэтому желаю немедленно отзавтракать, – озорно улыбнувшись, подмигнула ей Хлоя и, не дожидаясь, пока служанка подаст предложенный завтрак, спустилась на этаж для слуг.

В детстве Хлоя частенько пренебрегала правилами установленного этикета, предпочитая самую обыкновенную кухню чопорности обеденного зала. Эту приятную привычку она неизменно сохраняла и не думала от нее отказываться. Вот и сейчас, подобрав под себя ноги, она присела на табурет, стоящий у стола, наполненного всевозможными корзинами и коробками, и аккуратно положила в рот миниатюрную профитроль, как тут же за спиной послышались торопливые шаги Софи.

– Что за неподобающие манеры? – возмутилась она, обнаружив юную мадемуазель, по-детски облизывающую испачканные сливочным кремом пальцы. – Немедленно вымойте руки и приведите себя в порядок. В гостиной вас ожидает гость. Месье представился как виконт Пьер де Лоран и говорит, что по неотложному делу.

– Может, он немного подождет? – Хлоя вопросительно взглянула на служанку и потянулась за очередной порцией лакомства, но, заметив строгий взгляд служанки, неохотно сдалась.

В сопровождении Софи она прошла в гардеробную – небольшую светлую комнату, оклеенную выразительными узорчатыми обоями. От завешенного шторами окна у противоположной стены тянулся ряд платяных шкафов из массивного дерева, доверху наполненных нарядами, и старинный комод. В углу располагался резной туалетный столик, где красовались всевозможные женские принадлежности. Завершали убранство удобные, затянутые в цветастый шелк пуфы, которые были расставлены у каждого из шкафов, и, присев на один из них, Хлоя стала увлеченно перебирать наряды.

Ее внимание привлек бледно-розовый наряд с приподнятыми боками и неброским кружевом у выреза. На нем она и решила остановиться. Софи помогла затянуть корсет на и так тонкой талии, а затем собрала длинные густые волосы шелковой в цвет платью лентой и подрумянила румянами ее округлые щеки.

– А ты очень мила сегодня! – Хлоя кокетливо улыбнулась своему отражению, поправила выбившийся из прически непослушный локон и поспешила в гостиную.

Мужчина, который ее ожидал, был высокого роста и имел представительный, осанистый вид. Лицо его с тонкими, неподвижными чертами было бледно и сурово, а угольного цвета глаза с расширенными зрачками глядели на нее сухо и недоброжелательно. Как только Хлоя вошла в зал, он поспешил вежливо поклониться и галантно приложился к ее руке.

– Мадемуазель де Монти?

В этот момент его узкие, плотно сжатые в полоску губы, вокруг которых пролегли глубокие складки, лишь на мгновение посетила едва заметная хищная улыбка.

– Добро пожаловать в мой дом, месье. Чем обязана вашему визиту? – и, приготовившись выслушать гостя, она присела на расположенный у окна диван.

– Позвольте представиться, виконт Пьер де Лоран и двоюродный брат ныне покойного Джона де Монти, – сообщил мужчина поразительно низким и сильным голосом, не скрывая восхищения молодой особой, впорхнувшей в комнату, словно сказочная фея.

– Ах, какая приятная неожиданность! Какие же дела привели вас ко мне, дядюшка? – всплеснула руками Хлоя, искренне удивленная этой трогательной новостью, поскольку до последней минуты была абсолютно убеждена, что близкой родни у нее уже не осталось.

– Я человек деловой и не обладаю в полной мере свободным временем, посему, если не возражаете, перейдем непосредственно к цели моего визита, – довольно холодно произнес Пьер, словно был вовсе не рад радушному приему племянницы.

Недоброжелательный тон, которым он заговорил с ней, и пронзительный, колючий взгляд вмиг охладили душевные порывы Хлои, и спокойствие ее было окончательно разрушено.

«А ведь она могла бы быть моей дочерью», – с ноткой сожаления подумал Пьер, но, тут же одернув себя, продолжил:

– Я довольно недурно осведомлен о плачевном состоянии дел в вашем поместье, мадемуазель. Поэтому посмею предложить вам некое соглашение, которое позволит наилучшим образом устранить эту досадную неловкость, – сообщил он, изучая правильные черты лица стоявшей перед ним девушки.

– В чем же оно заключается, месье? – насторожилась Хлоя, подсознательно ощущая в его речах присутствие скрытого смысла.

– Оно заключается в следующем. Я готов помочь обрести достаточно выгодного покупателя на владения, дабы вы сумели покрыть те многочисленные долги, что скопились за довольно продолжительное время. Ну а поскольку поиски могут затянуться и придется отменить ряд важных встреч, сулящих моей семье немалую прибыль, надеюсь, вы проявите в отношении меня некое… великодушие, – с намеком произнес виконт, напустив на себя самый деловой вид.

– Простите за дерзость, но я склонна считать, что вы что-то недоговариваете, – осторожно озвучила она собственные подозрения. – И какого же рода щедрость вы от меня ожидаете?

– Сочту за честь получить от вас пусть даже самую малую часть тех денег, что сумею выручить с продажи вашего имущества. К примеру, треть, – и Пьер утвердительно закивал пышным париком. – К сказанному могу лишь добавить, что на правах ближайшего родственника готов посодействовать поиску выгодной партии для вас.

– Выгодной партии? Честно признаюсь, в ближайшее время в мои планы никак не входило замужество, – едва выдавила из себя Хлоя, мысленно преодолевая приступ глубокого возмущения, поскольку ясно осознала, что «дядя» хочет продать не только владения, но и пустить с молотка ее саму.

– У вас, милочка, нет времени на раздумья, поскольку поместье невероятно быстро приходит в упадок, а земли, хочу отметить, весьма плохо содержатся. Им необходима хозяйская рука, тогда как вы еще совсем ребенок и не в состоянии присматривать за ними должным образом.

Только сейчас Пьер невольно обратил внимание на столь явную схожесть сидящей перед ним девушки с ее покойной матерью, и сердце его болезненно сжалось. Он не переставал любить Сильвию так же страстно, как если бы она была еще жива. Долгими вечерами, сидя у камина, он перебирал в памяти те счастливые немногочисленные мгновения своей жизни, в которых она когда-то присутствовала. Воспоминания, которые, как он уже понял, долго будут преследовать его. Возможно, всю жизнь.

Хлоя же в эту минуту горела от стыда и негодования от такого унизительного предложения. В ее памяти всплыли слова горячо любимой матушки, которая называла поместье не иначе как «любовное гнездышко», поскольку в нем жили многие поколения влюбленных друг в друга людей. И это было истинной правдой, ведь даже цветочный сад, созданный заботливыми руками ее прабабушки, неизменно оставался идеальным прибежищем для свиданий большинства прислуги. Глубоко погрузившись в дорогие сердцу воспоминания, которые вдруг красочно ожили в ее сознании, она невольно улыбнулась.

Пьер же, напротив, не видел причин для столь явного выражения радости и, узрев в ней этакую завуалированную провокацию, заговорил с едва сдерживаемым раздражением:

– Судя по вашей милой и многообещающей улыбке, мадемуазель, вы пришли к правильному решению. В противном случае вас ожидает печальное будущее. Еще немного – и вы кончите долговой ямой, если не соизволите платить по счетам. Я уже не говорю о той горстке слуг, которые сбегут при первой возможности, не плати вы им достаточно денег для существования.

Болезненное беспокойство заставило Хлою в очередной раз глубоко задуматься. Она действительно не вправе держать свою и так немногочисленную прислугу, не оплачивая им за работу, но пошлины были столь непомерно высоки, что едва покрывали приносимую прибыль от суконных мануфактур, дела в которых после смерти родителей шли, по правде говоря, довольно неважно. Этот факт вынуждал ее все чаще мучиться бессонницей. Сидя ночами в кресле, она вновь и вновь предпринимала бесчисленные попытки отыскать возможный выход из положения, но в голову ровным счетом ничего не приходило, и от этого она все больше впадала в уныние. Вот и сейчас, глядя на этого грозного мужчину, Хлоя была на грани отчаяния, и лишь его сверлящий взгляд каким-то непостижимым образом сдерживал ее порывы.

– Вы правы, месье, поместье действительно переживает тяжелые времена, и, как следствие, я и мои слуги находимся в весьма стесненных обстоятельствах. Но прошу не забывать, что помимо принадлежащих мне земель я имею хоть и небольшой, но стабильный доход с мануфактур, – довольно уверенно произнесла Хлоя, не узнав собственного голоса.

– Да, мне известен этот факт, хотя подозреваю, что и там не все так гладко. Взимаемые налоги съедают вашу прибыль столь стремительно, что та даже не успевает приумножиться. Поэтому совершенно очевидно, что вы скоро будете вынуждены продать имение, желаете вы этого или нет. Вопрос лишь в том, чьей помощью вы воспользуетесь, – это было сказано убедительным, не терпящим возражений тоном, лишающим ее всяческих иллюзий.

– Но, месье, не зная меня и тем более моих предпочтений, как сможете вы определить для меня человека, которого я смогла бы назвать своим мужем? – ее руки, которые никак не желали лежать спокойно на коленях, выдавали едва скрываемое внутреннее волнение.

– Должен сказать, мне известны в свете честолюбивые молодые люди, у которых есть средства и необходимые связи, не хватает только аристократического имени и желаемого титула, – довольно жестко и хладнокровно подытожил Пьер.

Глядя в его пустые, не выражающие никаких эмоций и чувств глаза, Хлоя понимала, что все старания тщетны и ее намеренно поставили перед выбором, который не оставлял за собой ничего, кроме положительного ответа.

– Надеюсь, вы предоставите мне возможность все хорошо обдумать, поскольку это непростое для меня решение, – спросила она дрожащим голосом, всячески пытаясь сохранить душевное равновесие, но сердце стучало так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

– Две недели, которые я проведу за границей, решая деловые вопросы, – подытожил господин де Лоран и отвернул взгляд в сторону сада, тем самым давая понять, что разговор окончен.

От брошенных им в лицо слов веяло таким могильным холодом, что Хлоя вдруг почувствовала, как предательски затряслись коленки, а к горлу подкатил тугой комок, который никак не удавалось сглотнуть. Она присела на стул и дрожащими пальцами разгладила невидимые складки своего наряда.

«Бог мой, две недели!» – промелькнуло у нее в голове, но, силой вернув утраченное самообладание, резко встала.

– На этом и расстанемся… как там вас?… – это было явным проявлением бестактности, но деликатничать она была не намерена.

– Виконт Пьер де Лоран, смею откланяться, – сверкнул он глазами, едва сдерживая ярость от столь дерзкой выходки в его адрес, и быстрым шагом поторопился из гостиной.

Хлоя продолжала сидеть неподвижно, не в силах поверить в то, что только что услышала. Потрясенная и испуганная, она вцепилась руками в ножки стула так отчаянно, что побелели костяшки пальцев. И, когда шаги в коридоре наконец стихли, она закрыла лицо ладонями и громко разрыдалась, погрузившись в пучину глубокого отчаяния от осознания собственной беспомощности и невозможности что-то изменить. В эту самую минуту в ее затуманенной голове не оставалось места для размышлений. Лишь на мгновение, словно из жалости к себе, всплывали отрывки счастливого детства, и от этого становилось еще хуже. В таком состоянии и застала ее Софи.

– Ну, что наговорил вам, лапушка, этот скверный человек? Вижу сама, даже отвечать нет надобности, – служанка предусмотрительно вынула из кармана поношенного, но чистого накрахмаленного передника носовой платок и с сочувственным видом протянула его. – Утрите нос, мадемуазель, иначе он превратится у вас в сморщенную красную виноградину. С таким вот носом ни один жених на вас не посмотрит! Хлоя печально улыбнулась в ответ и, по-детски шмыгнув носом в платок, позволила себе окунуться в ее мягкие объятия.

– Ну а теперь, когда ты перестала, наконец, плакать, поведай мне, кто этот напыщенный болван и чем тебя обидел, – заложив руки в округлые бока, проговорила она.

– Он мой дядя и намерен в скором времени выдать меня замуж, – словно оглашая собственный приговор, бесцветным голосом произнесла Хлоя.

– А что в этом плохого? Не будь упрямой, тебе уже скоро семнадцать. Да и потом все девушки когда-то выходят замуж, ведь у большинства из тех, кто все же остается старой девой, со временем непременно развивается склонность к унизительной бедности. Надеюсь, это достойный молодой человек?

– Откуда мне знать! Ведь даже господин де Лоран не имеет понятия, кому меня предложит. Ты представляешь меня с бесконечной чередой детей от того, кто совсем меня не знает и, что еще хуже, не любит? Вот и я не представляю!

– Постой, ты же не хочешь сказать, что он не позаботился о том, насколько ты будешь обеспечена и счастлива с будущим мужем? – сдавленным от волнения голосом произнесла Софи, нервно закусывая губу.

– Еще немного, и я бы не сдержалась и отослала его, ведь совершенно очевидно, что моему «дяде» абсолютно безразлично, буду я довольна его выбором или нет. Он не любезничал и не притворялся, что я дорога ему как родственница. Для него имеют значение только деньги, которые он получит с продажи моего поместья и… меня! – с этими словами Хлоя вскочила с места и бросилась прочь.

– Продажа поместья?! – недоуменно бросила ей вслед взволнованная Софи, и ее внушительного размера грудь тяжело взметнулась вверх.

Закрывшись в комнате, Хлоя без сил упала на кровать. Ее положение было действительно плачевным. Средства, которые оставались после гибели родителей, неумолимо таяли. Ей и так пришлось распустить большую часть слуг, а те, которые оставались верны, жили исключительно за кров и пищу. Она и сама понимала, что так не может долго продолжаться и вскоре придется заложить мануфактуры, а там и поместье в уплату по счетам. Но готова ли она выйти замуж за человека, которого совсем не знает? Сможет ли полюбить его так, как желали ее родители, как мечтала сама? Как сохранить родовой замок? Уже в который раз она сложила руки в молитве, мысленно обращаясь к небесам, но необходимого ответа не поступало.

– Что же мне делать? Что делать? – спрашивала она себя, медленно уносясь в сон.

Проснулась Хлоя, лишь когда солнце уже давно покинуло горизонт и одинокая луна полноправно властвовала на небе, усыпанном многочисленными мерцающими звездами. Ночь была довольно прохладной, и, предусмотрительно обернувшись в вязанную из тонкой розовой шерсти шаль, она спустилась на этаж для прислуги. Проходя мимо приоткрытой двери Софи, она прислушалась к ее ровному дыханию и, убедившись, что та крепко спит, бесшумно, словно тень, незаметно проскользнула к лестничному маршу, направляясь в кабинет матери. Там она когда-то, уютно расположившись на подоконнике и обхватив руками худенькие коленки, долгими вечерами часто безмолвно сидела и с поистине детским благоговением наблюдала за мамой, боясь отвлечь даже неосторожными мыслями или неровным дыханием.

Она слегка толкнула дверь и оказалась внутри. В комнате все оставалось на прежних местах, как и при жизни мадам де Монти. Даже незаконченное кружевное вязание лежало на маленькой атласной подушечке в кресле так, словно она только недавно его оставила. Ее сердце болезненно сжалось от невосполнимой утраты, но, уняв щемящую боль в груди, она все же подошла к письменному столу матери.

Это было искусно отделанное сукном старинное бюро из черного дерева, украшенное золоченой чеканкой на углах и ножках. Под крышкой имелись два небольших ящичка. Хлоя осторожно выдвинула один из них, вынула стопку аккуратно сложенных, перевязанных красной ленточкой бумаг и на миг затаила дыхание. Это была переписка ее родителей! Прошел почти год со дня ужасной трагедии, казавшийся теперь вечностью, но она все это время никак не решалась нарушить покой этой комнаты, словно опасаясь, что с ее появлением безвозвратно исчезнет дух горячо любимой матушки.

Хлоя предусмотрительно вслушалась в темноту, но нет, дом спал спокойным сном, лишь неугомонная сова во тьме ночи издавала свои гортанные ухающие звуки. Она присела на краешек резного стула и дрожащими руками развязала ленту. Содержимое посланий очаровало ее. Это были письма отца к матери, когда тот находился в длительной поездке по делам поместья. Неровные и местами прерывистые строки выдавали безумное волнение и были наполнены таким сильным чувством и страстью, что у нее мурашки побежали по коже. Окончив читать, Хлоя отложила его в сторону и невольно всхлипнула, почувствовав, как душевная боль от столь тяжкой утраты вновь захлестнула все ее существо.

Ее родители погибли, когда совершали морской круиз на очередную годовщину свадьбы. Позднее интендант представил ей заключение о том, что судно попало в полосу тумана недалеко от пролива Ла-Манш, на полном ходу ударившись о встречную волну, дало трещину и пошло ко дну. Ей даже не удалось похоронить их подобающим образом, чтобы потом иметь возможность оплакать. Их тела теперь навечно укрыты в холодных глубинах бесконечного океана.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы родители даже на небесах гордились бы мной! – поклялась себе Хлоя, положила на место письма и на цыпочках вышла из комнаты.

В эту ночь она долго не спала, беспокойно ворочаясь в постели. Образ улыбающейся матери так и стоял у нее перед глазами.

На следующее утро Софи приготовила завтрак, который состоял из яиц перепелки, бутерброда с тонко нарезанной французской ветчиной и чая, но Хлоя даже не притронулась к пище. Безмолвная, она сидела, задумчиво глядя в распахнутое окно. Ее бледное и утомленное лицо, обрамленное густыми беспорядочными прядями, вызвало у служанки нешуточное беспокойство.

– Ну и как это понимать, мадемуазель? Вы, верно, желаете получить голодный обморок? Обратите же свое драгоценное внимание на вот эту смертную булочку! – от негодования ее брови взлетели вверх, словно две грозовые тучи среди ясного неба, но, заметив наполненные слезами глаза, ее чуткое сердце сжалось от сострадания.

– Ну, полно, полно тебе плакать, милая. Утри слезы, – промолвила Софи и ласково провела рукой по ее волосам.

– Вели закладывать лошадей, да поскорей. Мы без промедления выезжаем к моей подруге Николь. Думаю, она сумеет мне помочь.

– Я правильно тебя поняла, и ты вовсе не собираешься известить ее о своем неожиданном визите, как должно? – и глаза Софи немного сузились.

– Пусть мой приезд и станет для семейства де Морель неожиданностью, но я искренне надеюсь, что приятной, – смущенно подытожила она, с тревогой обращая внимание на недоуменное выражение лица служанки, которая, пожав плечами, не стала возражать и торопливо поспешила из гостиной.