Все сады зацветают в июне

Клубничный детектив.

Раз уж я заговорила про Маринку, то давайте расскажу одну криминальную историю.

Однажды, придя к Маринке домой и, посмотрев на ее бледное и осиротевшее лицо. Нет, на самом деле лицо ее было отнюдь не бледное, а скорее розовое и упитанное. Но для моего внутреннего мушкетера это было совсем неважно. Сироты должны быть бледными, так говорил мой начитанный мозг. Так вот, я решила, во чтобы то ни было порадовать свою одинокую подругу. И принести ей в подарок клубнику. Казалось бы, чего проще собрать на огороде клубнику, принести и подарить. Но на огороде моей бабушки клубника не росла, а все остальные ягоды, по моему мнению, на роль подарка не годились. Поэтому Дюма во мне заговорил, – «Каналья, тысяча чертей, найти клубнику дело королевской важности!» И я решилась добыть клубнику на чужом огороде, затем перелезть через забор Маринкиного дома и тайно в комнате оставить ей эту раздобытою в «бою» клубнику. То – то обрадуется несчастный всеми забытый ребенок. Это ли не поступок достойный верной подруги и настоящего подвига.

Это сейчас, я понимаю, сколько разом нарушила законов и чем узнай про это взрослые, мне могло обернуться. Но тогда я действовала исключительно в романтичных, геройских порывах. Одной, конечно, такой подвиг было не осилить. И на дело решено было взять Ленку и Димку. В романтичных подвигах они ничего не понимали, зато отлично умели лазать через заборы и знали все соседние огороды. Так вот, раздобыв клубнику, вместо тарелки решено было нарвать ростущих в том же огороде лопухов. А что красиво, чувствуете, как во мне тогда уже просыпался кулинарный эстет.

Мы отважно залезли в Маринкин двор. Клубнику для подарка решено было искать там же, далеко не ходя, в огороде Маринкиной бабушки. А чего далеко ходить, вон ее сколько на огороде Маринкиной бабушки, всем хватит! – подтвердила стоявшая рядом Ленка,– К нам нельзя родители отругают, а у соседей собака злая. А Маринкина собака нас знает, и шум не поднимет.

Калитка, ведущая на огород со двора, была открыта, так что собрать клубнику не составило особого труда. Потом недолго думая, через маленькое окошкои о в спальне Маринки, которое как специально, было открытым, мы оставили на столе нашей прекрасной Дульсинеи, хотя, нет, это из другого произведения, у нас же Дюма. И оставив на столе прекрасной Констанции ворованную клубнику, скрылись в кустах крыжовника. Жаль я не видела лица Маринки, когда она обнаружила такой подарок, придя домой. Но думается, она была счастлива. Еще бы столько спелой, вкусной клубники, да еще считай даром, то есть просто так. А как была, счастлива ее бабушка, которая наверняка увидела на огороде ободранные кусты клубники, я даже представлять не хочу…

Но с той поры, я честно-пречестно больше никогда не лазила в чужие дворы и чужую клубнику с огородов не воровала. Я вообще, если хотите знать, крайне ответственный человек.

Кровавые макароны.

Нет, нет пусть моего читателя, не пугает столь трагичное название главы. Хотя без крови в ней все-таки не обошлось, но совсем чуть- чуть. Итак…

История приключилась со мной и все с той же Маринкой. Девочка, как ранее говорила, я была городская и домашних дел особо не знала. В то лето, когда приключилась эта история, мне было примерно 10 лет. И пора, наверное, было реализовать свои кулинарные способности, незнамо откуда нагрянувшие на меня. Я решила, все, Света, твой день настал, пора приобщить себя к высокой кухне и приготовить итальянскую пасту. Блюдо, это было тогда почти новое и потому всеми детьми, как все новое воспринималось на ура. Поэтому придя, как-то днем в гости к Маринке, которая как обычно была занята делами. Воспитавшая ее бабушка не давала посидеть ей без дела. Я с энтузиазмом повара звезд Мишлен заявила, – "А давай я тебе приготовлю итальянские макароны с соусом". Маринка, видя, такой боевой блеск в моих глазах, сразу вдохновилась. И мы принялись за дело. Поставили варить макароны. Почистили чистить морковь. Для соуса хоть и уровня «Мишлен», ничего другого особо экзотичного в доме не нашлось, потому сгодилась и морковь. И тут почему – то, все пошло не по плану. Сначала, как по волшебству, со стола улетела и разбилась банка, нет ни с огурцами или вареньем. А самая обычная пустая трехлитровая банка, которая там стояла, и, казалось бы, никому не мешала. Мы, напугавшись, начали быстро собирать разлетевшиеся по полу осколки. Потом, видимо, не желая быть в итальянском соусе главным ингредиентом, с Маринкиных рук ускакала и очищенная морковь, прямиком под старый, дубовый комод.

Ох и ах, мой дорогой читатель, что называется, случился роковой поворот в истории. Я приняла гениальное решение, из всех возможных решений, достать эту беглянку. Не глядя, пошарив под комодом босой ногой. Искала, я искала и нашла. Нет не морковь, а большой осколок стекла размером на пол моей детской ступни, который, надо сказать, отлично так в этой ступне и расположился. Больно, спросите Вы, конечно больно. Шутка ли сказать – целый осколок в ноге. Разбитую минутами раньше банку все ж помнят, ее осколки и улетели, под все тот же загадочный дубовый комод. Хроники Нарнии, как скажут, современные дети получаются. Конечно, высокая кухня, перестав быть «высокой», а став самой настоящей военно-полевой кухней, моментально перестала быть нам интересной. Интересовало только одно, как спасти мою израненную ногу. «Ногу нужно заморозить, чтобы не больно было стекло доставать», – резюмировала Маринка. Холодного в доме, кроме холодильника, ничего не оказалось, не в холодильнике же мне ногу было держать. И не придумав ничего лучше, мы с Маринкой поковыляли к ближайшей водяной колонке у дома. Вода там всегда шла ледяная, так еще и грязь не занесем, решили мы. Кто теперь скажет, что мы глупые дети, не глупые, а целые спасатели получаемся.

В общем, держа под струей холодной воды мою ступню, корчась и пыхтя, осколок был успешно извлечен. Прихрамывая, я поковыляла до дома бабушки и дедушки, оставив Маринку самой разбираться с итальянской и теперь уже разгромленной кухней. Так что, друзья мои, не суйте свои босые ноги, куда ни попадя, кухню содержите в чистоте, а готовьте, желательно по рецепту, потому что мало ли оно что.

Целый день дребедень.

Обычно мои летние каникулы были полны увлекательных во всех смыслах занятий. Смотрите сами, например, спасти осиротевшую Маринку, или построить шалаш с городскими внуками и придумать, кого туда можно пускать, а кого нет. Или устроить большой концерт для наших бабушек и дедушек под яблоней-шатром. Или вот, например, тоже важное во всех смыслах занятие, наблюдать за колонией жуков солдатиков у соседнего дома. Жуки солдатики, это такие маленькие красные жучки с черными точками, которые слепляются между собой, и получается целый жучий паровоз, вернее жуковский паровоз, тьфу ты, вообщем паровоз из жуков. Да хоть бы даже поболтать с соседкой бабой Катей. Интереснейшая женщина во всех смыслах этого слова. Я когда с ней вела беседы, чувствовала себя очень интеллигентной и умной девочкой. Так что сами понимаете, дел в деревне у меня было много, до вечера не управиться.

Но иногда случались такие дни, когда ты слонялась от нечего делать, и не знала, куда себя применить. Чаще всего это случалось в дождливые дни или в жару, особенно в обед, когда в доме царила полная тишина, потому что в доме моих бабушки и дедушки был закон – в середине дня все ложились отдыхать и спали часа два. Да и на улицу в плохую погоду никто из городских внуков не хотел выходить. А мой же растущий организм требовал кипучей деятельности, и спать не хотел. В такие минуты, я слонялась по дому в поисках занятия, которое никак не находилось. Интернета у нас не было, телефон только с реле, который, чтобы набрать нужный номер, приходилось прокрутить целую карусель циферблата, даже по телевизору было всего два канала и до бразильского сериала нужно было еще вечера дождаться. Наверное, в такие дни я и полюбила читать разные приключенческие романы, а если они были написаны про Францию и королей, то все тушите свет.

Вам, кажется удивительным, что мы дети были предоставлены сами себе и игрой с нами, никто из взрослых не занимался. Но я вам скажу, мы были разумными детьми, которые вполне в своих выходках справлялись без помощи взрослых. Поэтому смело придумывали для себя очередное занятие. А еще я любила залазить на крышу бани, она была не высокая – метра два с половиной, поэтому забраться на нее не представляло особого труда. Зато потом сидя на крыше можно было наблюдать, как плывут облака по небу, а ты сидишь себе такой, поджав колени к телу, и смотришь, как небо меняет свои цвета. И сидишь ты там, пока кто-нибудь из друзей не увидит тебя на крыше и не позовет играть, или в голову не придет идея для очередного приключения.

Хорошо, что такие скучные дни быстро сменялись кипучей деятельностью. Так что не зевайте, я сейчас расскажу Вам про большой концерт.

Большой концерт.

Я сидела в палисаднике и старательно заполняла анкету для девочек. Знаете, в моем детстве, любая уважающая себя девочка была обладательнице такой анкеты. Такая анкета написанная в обычной большой тетради, была вся красиво разрисована фломастерами и всякими, там лютиками-цветочками. В ней по порядку шли вопросы: как тебя зовут, сколько тебе лет, где ты учишься, какой твой любимый цвет, что ты любишь из еды, какое твое хобби и тд. И чем больше разных девочек заполнили тебе анкету, тем было лучше.

Вот я сидела в саду с Оксанкой, не городской внучкой, и выводила кренделя в этой анкете. Тут к нам в сад с полной стопкой каких-то журналов прибежала Танька. Танька среди нас была старшей девочкой, она была внучкой бабы Жени и жила в городе под названием Хабаровск. Это такой далекий город, дальше, чем Москва. У Тани папа был военный и их вместе с сестрами, и мамой постоянно отправляли жить в разные города. «Что это у тебя за журналы такие?»,– спросили мы дружно с Оксанкой. «Это журналы с текстами песен, концерт будем делать», – ответила нам Танька. Откуда она их взяла до сих пор остается неясным, но было в тех журналах много разных песен. Откровенно говоря, идея устроить концерт с первого раза мне не понравилась, петь я не любила. Нет, я, конечно, пела в детстве, когда ходила в детский сад, а еще пела на уроках музыки; песни про кавалеристов, про трех белых коней, и про колокольный звон в Бухенвальде, и даже пела вместе с мамой, когда к нам приходили гости. Тогда мама звала меня и говорила – «А давай споем с тобой песню»! И я садилась вместе с мамой, и затягивала песню «Ну Муромской дорожке». Это была очень заунывная песня, о тяжелой судьбе женщины, которую бросил муж и ушел к молодой жене, а бедная женщина у ворот стояла, когда он проходил и там еще три сосны стояли вместе с ней. В общем, репертуар моих познаний, скажем откровенно, был далек от концертного, и для детского концерта мой песенный опыт явно не годился.

«А можно я петь не буду, а станцую танец?» – спросила я. «И танцуй!», – ответила мне Танька. Ну, танцуй этот другое дело. Тогда в моем детстве очень была популярна ламбада, музыка у нее такая заводная и движения похожие на волны. Мама говорила, что я ее лучше всех умею танцевать.

И девочки взялись за репетицию концертных номеров. Бабженькина Танька и ее сестра Ирина, Оксанка, Ленка с дома возле проулка – пели песни, а я танцевала ламбаду. Мы всю неделю очень серьезно репетировали, и моя ламбада стала даже лучше чем лучше всех. Настала очередь пригласить всех на наш большой концерт. На белых тетрадных листочках нарисовали приглашения «Вечером, в субботу состоится Большой концерт! Адрес Коммунальная 12». Раздали их всем бабушкам и дедушкам на нашей улице. Потом каждая девочка принесла из дома табуретки и стулья. Расставили все это в нашем палисаднике под яблоней-шатром. Получилось, ничуть не хуже чем в концертном зале. И наконец-то, объявили начало концерта.

Пришла вся улица. Танька голосом концертмейстера объявляла номера. От волнения, видя, сколько глаз на нас смотрит, мы сбивались с ритма, путали строчки, но все равно пели и танцевали, как могли. Гости тактично улыбались и аплодировали, чтобы не смущать еще больше артистов. Бабушка и дедушка после концерта поздравили меня с великолепным выступлением, сказав, что я лучше всех исполняла свой номер. «Как ты говоришь, назывался твой танец?», – спросил меня дедушка. «Ламбада, дедуля», – шаркая по земле сандалией, ответила я ему. Он рассмеялся своим хрипловатым голосом, и как обычно, обнимая меня, потряс слегка за плечи.

Думается мне, в тот концертный вечер, так каждая бабушка и дедушка похвалили своих внучек. А знаете почему, а потому что они безоговорочно любили нас. Это очень важно знать, что тебя любят, тогда и самый обычный самодеятельный кружок, однажды, станет Большим концертом.

Бабка Холмачиха.

Была у меня еще одна подруга, которая жила возле дому у дуба. Только не у того дуба возле которого жила Маринка-Констанция-Дульсинея. А совсем рядом, в двух домах от бабушкиного дома. Звали ее Оксанка, и она не была городской внучкой, а была обычной местной девочкой, которая жила с бабушкой и дедушкой. И жила она там не как все мы только летом, но весной и осенью, и даже зимой. А где же Оксанкины родители спросите Вы? А представьте себе, Оксана была той девочкой, у которой были и мама, и папа, и даже младшие сестры-близняшки. Ох, и противные до жути рыжие пигалицы. Но как-то на то сложилось, видимо, это была семейная тайна и обстоятельства. Но Оксанка жила с бабушкой и дедушкой. Иногда родители все-таки приезжали к ним в гости, жили-то почти на соседней улице в отдельной трехкомнатной, между прочим, квартире, в единственном на тот момент, в нашем поселке многоэтажном доме. Я помню, как ее мама и папа, приезжали вместе с сестрами на оранжевом мотоцикле с люлькой. Оксанкина бабушка Надя, тогда кричала на рыжих пигалиц «Понаехали тут, заразы окаянные!» Их она почему-то меньше любила, чем Оксанку, думается мне, потому что они в свою очередь не любили саму Оксанку.

Бабушку Надю между собой за глаза, все в деревне называли Холмачиха. Что за слово такое загадочное, ни фамилия, ни имя. Но надо сказать, это прозвище ей очень подходило. Нас взрослые всегда учили не сквернословить и не слушать, если кто-то говорит плохие слова. Но бабка Холмачиха была исключением, как она красиво и громко, можно сказать вкусно и колоритно, ругалась так, что слышала вся деревня. Кто-то из Вас скажет, фу, как не красиво восхищаться ругательством и будет абсолютно не прав. Когда она шла по деревне, и на всю улицу материлась, то все местные куры переставали нестись, петухи, заслушавшись, сдавали свой утренний пост, кидая в воздух красные гребешки, собаки деревенские переставали лаять, затихали, притаившись в будках. Потому что рядом с такой женщиной тягаться в сквернословии и перечить было просто невозможно.

А между тем Холмачиха была маленькой, сухожилистой женщиной, сгорбившейся походкой идущей своей дорогой. И я Вам, скажу честно, не было в ее голосе злобы, а ругалась она от чувств. Я много раз играла возле Оксанкиного дома, под ветвями необъятного дуба, ствол был такой огромный, что мы бегали вокруг него, играя в догонялки. И всегда молча слушая бабушку Надю, получала удовольствие от такого деревенского фольклора. Оксанка та, кстати, выросла, вышла замуж и родила детей, и я надеюсь, в ее семье дети живут все вместе, в одном доме…

Вот такая получается нецензурная, матерная история приключилась в моем детстве. Но если, Вы не умеете, так красиво ругаться матом, то, пожалуйста, не повторяйте некрасивых слов, да и вообще не ругайтесь. Вы ж не бабка Холмачиха.

Жареные караси.

Сейчас будет очень вкусная глава этой истории. Потому что я столько всего Вам рассказала, что откровенно говоря, проголодалась. Итак, история про жареных карасей…

Время было уже ближе к вечеру, я сидела возле дома и от нечего делать собирала букет из травы. Мимо меня, тарахтя мотором своего старого мопеда, проехал наш сосед – дед Цыбункин. К багажнику заднего колеса, его мопеда, была привязана удочка и полный садок пойманной рыбы. Я сразу догадалась, что сегодня в нашем доме будут жареные караси.

Бабка и дед Цыбункины, жили в доме по соседству. Дом был примечательный, в нем раскинувшись на окна и фасад, рос виноград, который своими ветвями оплетал построенный над скамейкой навес. Получалась такая естественная, живая беседка, которая в жаркий день защищала от солнца. Я никогда не была внутри этого дома, и внуков возле этого дома видела крайне редко. Бабушка говорила, это от того что Цыбункины были очень жадными людьми, – «Любую ягодку везли на базар, и лишней рыбки соседям, запросто так не давали». Я частенько видела, как бабка Цыбункина выходила со двора, толкая за собой старую тележку с ведрами, доверху заполненными абрикосами, помидорами или чем еще поспевшим на огороде, и везла все это продавать на базар. Дед же Цыбункин был хорошим рыбаком, и почти каждый вечер, ездил на рыбалку. Жадный, правда, был рыбак, но рыбу ловил вкусную.

Вот и сейчас, бабушка, взяв кошелек и сумку авоську, поспешила к нему домой, чтобы купить самых лучших карасей.Рыбы она всегда покупала много. Побольше оставляла на жарку и уху, а ту, что поменьше солила и засушивала. Соленая рыба потом весела во дворе дома, под солнцем на бельевых веревках, чем смущала и не давала покоя нашему рыжему коту.

Карасей бабушка готовила вкусно. Сначала, она, почистив и промыв в трех водах, обваливала рыбу в подсоленной муке, а затем жарила на раскаленной сковороде в растительном масле. Рыба шкварчала и шипела, поджариваясь до хрустящих хвостиков. Иногда, нам несказанно везло, и караси были полны икрой. Тогда она смешивала икру с яйцами, нарезанными перышками зеленного лука, и запекала все это омлетом. Вкуснотища получалась неописуемая.

А бывало в конце июля, начале августа, когда на огороде созревали овощи, бабушка готовила сладкие перцы по своему фирменному рецепту. Сначала она отбирала перец правильного размера: не сильно большой, но и не очень маленький. Обжаривала его целиком вместе с зеленым хвостиком на сковороде, так чтобы было легко снять шкурку перца. Потом выкладывала перец красиво на большой тарелке и отдельно тушила нарезанные розовые помидоры, молодой чеснок, лук, морковь и зелень. Дожидалась, когда все овощи давали ароматный сок, и этим соусом сверху заливала жареные перцы. Запах стоял в это время в кухне просто безумный. Дразнящий твой нос ароматами огородной симфонии. А если к этим перцам отварить молодой картошечки, да сверху посыпать жаренным на масле луком, то твой рот взрывался на миллионы разных потрясающих вкусов. Но это еще не все, к столу обязательно подавался белый квас из ржаной муки и свежей мяты. Такой кислый и прохладный. Я такой квас больше нигде никогда не пила, как в нашей деревне.

Но сегодня, сегодня нас ждали жареные караси, и бабушка, вытирая руки о свой цветастый фартучек, звала нас ужинать, а сама шла на огород. «Только не оставляете кухню открытой! Рыжик уже хвостом крутит у дверей, чует охотник рыбу. А я пойду на огород, картошку прополю, солнце как раз садится, не жарко будет…»

Вот такая была наша бабушка, ни минуты не сидела без дела, да и как могло быть иначе, если в деревне всегда были дела – с рассвета и до самого заката, недодавшие покоя.

Любовь моя велосипед.

Если вас спросят, с чем у вас ассоциируется лето, какую игру Вы быстрей всего вспомните. Я уверена, что велосипед. В детстве я обожала кататься на велосипеде. В городе из боязни, что мы попадем под машину, мама ничего такого не разрешала, зато приехав в деревню, мы катались на велосипеде сколько душе угодно.

У моего дедушки во дворе стоял старенький двухколесный велосипед с рамой, машины у него никогда не было, бабушка любила повторять, что вместо машины и новых домов они помогают нам. В общем, дедушка всю жизнь так и проездил на стареньком велосипеде: в магазин, на работу, на дальний огород. Я когда была поменьше, любила его просить покатать меня на раме. Тогда он выгонял свой велосипед со двора, я садилась на эту тоненькую раму, и дедушка катал меня по деревне, поскрипывая старенькими педалями. Было не очень удобно сидеть на жесткой раме, но мне все равно нравилось, потому что тогда мы с моим дедушкой болтали обо всем на свете. Мы делали один круг, затем другой проезжая мимо домов, и чем дольше мы катались, тем моя нога сильнее начинала колоть иголками, становилась похожа на деревянную кеглю, которую я совсем не чувствовала. К концу такой поездки я спрыгивала с велосипеда, еле волоча ногу-кеглю, и хромая ковыляла к дому.

Когда я стала постарше, нам с братом Сашей один на двоих купили велосипед «школьник», и мы по очереди рассекали на нем по деревне. Ох, какие я выкидывала на этом велосипеде пируэты. Не было никого в округе лучше меня, кто бы так лихо разгонялся и входил в повороты. В такие минуты я была самым счастливым ребенком, чувствуя себя настоящим героем. Как бы Вам объяснить это окрыляющие чувство… Когда ты крутишь педали, чувствуешь, как ноги твои становятся все сильнее, а скорость все быстрее. Ты весело летишь по асфальту, ветер в лицо и что называется, волосы развиваются назад, а за тобой пытаясь успеть, едут твои друзья. Целая банда велосипедистов получается.

В отличие от моего брата, который всегда гонял на велике на самых дальних улицах нашей деревни, и постоянно попадал в неприятные ситуации, чем немало пугал бабушку и дедушку. Я старалась кататься на велосипеде исключительно по своей улице. Но такое благоразумие и послушание не всегда спасало меня от асфальтной болезни.

Среди нашей городской детворы, да и не городской детворы тоже, считалось высшим пилотажем разогнаться на велосипеде и, не снижая скорости развернуться в конце улицы там, где уже начиналась линия и поле. Дорога на нашей улице везде была асфальтирована, и разогнаться на ней не составляло особого труда, но вот поворот у линии был весь засыпан мелкой щебенкой и дорожной крошкой. Получался, прям опасный маневр, где новички и маленькие дети легко могли слететь со своих велосипедов. Бывало, даже мне не всегда везло вписаться в этот поворот, и я летела на грунтовую дорогу, обивая себе все колени. Но однажды, со мной произошел совсем драматичный случай, который я запомнила навсегда.

Был обычный летний денек, ничем не примечательный и мы как обычно с друзьями каталась по улице. В нашей банде были дети разных возрастов и велосипеды разных размеров. Мы катались наперегонки, весело смеясь, когда оглядывались назад, поддразнивая отстающих детей. За мной пытаясь успеть ехала маленькая Юлька, девочка, которая была меня младше на несколько лет, они с братом гостили у бабушки и дедушки на соседней улице, и жили с мамой в городе под названием Санкт – Петербург. Юлька только училась кататься на четырех колесном велосипеде, но ей все равно хотелось угнаться за старшими. Я же летела на своем велосипеде, разгоняясь, насколько хватало сил.

Вдруг мой велосипед резко остановился, и я полетела со скоростью космической ракеты на асфальт. Это было фееричное падение, скажу я вам! Руки, ноги, живот и даже лицо, все было счесано об асфальт. Оказалось маленькая Юлька, потеряв управление, своим рулем попала в спицы, моего большого колеса и силой из вне, так сказать мой велосипед остановился. Я встала на ноги, и еле сдерживая слезы, чтобы не показаться плаксой, пошла, искать бабушку. Моя бабушка была закаленным на травмы человеком, потому что мой брат Сашка частенько приходил домой, как будто с поля сражения. Увидев бабушку, я расплакалась, плакать дома не стыдно, особенно, когда тебя жалеет родной человек. «Ничего, до свадьбы заживет», подбодрила она меня и стала обрабатывать мои многочисленные раны.

Стоит ли говорить, что неделю я ходила похожая на мумию забинтованная с ног до головы, и думала, что больше никогда в жизни не сяду на этот дурацки велосипед, пусть вон мальчишки на нем гоняют. Но как только первые раны начали заживать, все стало забываться. И вот я снова мчусь, как угорелая ракета, мои волосы и сарафан развивается на ветру. Наперегонки с лучшими днями в моей жизни. А асфальтная болезнь, и счесанные до крови коленки, у кого их в детстве не бывало. Ерунда, до свадьбы заживет…