Read the book: «Бойся мяу», page 5
– Есть же Сычев, – убеждал Женек и будто бы даже себя больше, чем их. – Титов. Ваш Титов!
Он указал на спину уже шагнувшего за порог Коли.
– Не успеют. Устали, – пробормотал Митька и выскочил следом.
– Зови еще. Поболеть, – помахал Юрка.
– Ага, вот Бхазилия будет когда, – закивал второй.
Дверь закрылась. И засов, лязгнув, запрыгнул в родную выемку.
– Мы… не справились? – печально спросил Сашка.
Теперь он смотрел на Женю. А Женька стрельнул взглядом на экран. Побежали секунды восемьдесят седьмой минуты. А игра словно закончилась, но это просто была какая-то пауза.
– Если… мы сейчас… Если сдадимся, то – да, это и будет «мы не справились», – твердо произнес Женек. – Понимаешь?
Саша задумался, глядя на него, затем кивнул:
– Свистка еще не было.
– Скрести пальцы, сложи ладони перед собой, смотри… и верь.
Женька показал как. Они замерли под окном, вскинув головы к экрану. И Женек зашевелил губами:
– Нужен гол, нужен гол, нужен гол, нужен гол…
Братик подхватил.
– Нужен гол, нужен гол, нужен гол, – повторяли они – тихо, но с напором.
И снова Женя видел этот гол, знал – он есть. Точно смотрел матч в повторе. Видел мяч в сетке и празднующих футболистов.
Нужен гол, нужен гол…
Каждое заклинание по три секунды. Подбиралась к середине восемьдесят восьмая минута, и, если бы захотелось, можно было бы посчитать, который раз они молили о чуде.
Губы колдовали, глаза гипнотизировали мяч. Вот он оказался в ногах у Титова. Он покатил его Кержакову. Тот развернулся с ним, не устоял. Но в падении все же отдал пас. Прямо по центру. Мяч скользнул между игроками. И его подхватил и в ту же секунду пробросил мимо вратаря Сычев. Мимо вратаря, но не мимо ворот.
Трибуны загудели. Сычев забрал мяч из сетки ворот и побежал к центру поля. Даже Катька показалась в окне над телевизором:
– Я же говорила, Сычев – лучший!
А Женя и Саша еще несколько секунд шептали свое. Пока Сашка не замолк, посмотрел на Женька горящими глазами и воскликнул:
– Гол!
Женя знал это, он уже видел это. И потребовалось мгновение, чтобы открыть самому себе – нет, не видел, это не запись, не повтор, и он не знал, что гол будет. Только верил.
– Гол!! – завопил он. – Они забили!
Они наколдовали – и они забили. Чудо! Они верили – и это случилось. Чудо – в прямом эфире, настоящее, задокументированное.
И сразу – какая минута, сколько еще осталось, какой вообще счет, сколько забивать?! Один! Снова один, еще один. За три – четыре минуты.
А Кержаков уже бежит к воротам, прорывается в штрафную. Прострел!
Гола нет.
Но оставлены уже речевки. Теперь только – «Давай! Ну! Пас, ну! Бей! Давай! Забивай!» Только крики – и Женины, и Сашины – только сжатые кулаки, только всплески руками и хватание за голову.
Ребята побежали в атаку… Давай! Вперед! Ну! Давите!
Навес в штрафную… Бей! Забивай!
Они у ворот… Пас! Давай! Ну, в центр! Пасуй!
Бельгийцы перехватили мяч. Отнимайте! Ну же! Скорее! Давай, давай…
Всё, девяностая минута.
Добавили еще три. Есть! Есть время! Нужен пас и удар, нужен гол…
Кержаков бьет… Нет! Нет! Ну нет! Мимо!
Бельгийцы задумали потянуть время, заменили игрока. Уроды, а! Хитрецы поганые!
Последняя атака… Отдай! Отдай пас! Ну куда?! Зачем?!
Еще одна последняя атака…
Аккуратно, аккуратно… Дальше. Ну, давай! Навешивай!
Бей! Ну! Забивай! Ну!!
Финальный свисток.
И все оборвалось. И крики, и вера. Женек смолк. Сашка закашлял. Вдруг вернулась его астма. А может, горло надорвал.
И даже злиться не хотелось. Не хотелось и плакать. Просто обидно, что чудо не… Что одного чуда бывает недостаточно.
Но они есть. Чудеса. Теперь Женька знал наверняка. И Саша знал.
В телевизоре кричали, обнимались, безумные и счастливые, прыгали в кучу малу. Но это одни. Другие, без сил рухнув, лежали на поле, сидели с поникшими головами, били по газону, плакали.
«А они, люди на стадионе, или те, что перед экранами, знали?» – подумал Женек. Почему-то казалось, что нет. Ведь если бы все люди знали, что чудеса существуют, то их было бы больше. И чудес, и тех, кто их творит.
– Отдышался? – спросил он у братика и потрепал по макушке.
Сашка кивнул, улыбнувшись, хоть еще слабо посвистывал, выдыхая.
– Ингалятор принести?
Он замотал головой, а затем выдал:
– Я не болею, я болельщик.
– Ага, очень громкий и стойкий болельщик, – Женька рассмеялся.
– Ну чего, фанаты доморощенные, – донеслось с крыльца.
Мальчишки обернулись. Только теперь они заметили Катьку, сидевшую за их спинами на скамеечке у бани, и бабулю, наблюдавшую за ними с крыльца. А еще чуть дальше вальяжно разгуливал петух.
– Ну-ка, домой, горе будем ваше утешать. Пирожками, – позвала бабуля, хихикая.
Женек жевал четвертый по счету пирожок – с картошкой – и запивал компотом, когда Катька позвала его из зала:
– Женя, иди быстрее, Сычев интервью дает!
Он осушил кружку и с половинкой пирожка выбрался из-за стола. Живот булькнул, когда он спрыгнул с порога в зал. Сел в кресло рядом с сестрой. Через несколько секунд пришел и Сашка.
– Говорят, Вы плакали после свистка. Настолько расстроились? – спросили у юного футболиста, совсем мальчишки.
– Да, хотелось плакать. И сил не было сдерживаться, да и не хотелось, – признался он. – Расстроился, да, сильно, очень обидно. Не знаю… нет, про судью не буду. И нет, конечно, не на бельгийцев… На нас, на себя обида. Мы хотели выиграть. Это Чемпионат Мира! Мечта каждого, но никто же не мечтает проиграть. И мы могли, но… не знаю… может, сами испугались, когда по счету проходили… Глупо. Я думал, говорил себе – просто играй, вон ворота, ты же хочешь забить гол?
Корреспондент держал микрофон и кивал. Дима говорил – не ему, не камере. Казалось, просто не хотел держать в себе:
– Плакал, да, потому что мы подвели… Какие-то мальчишки, я знаю, в обычной деревне кричали, гнали нас вперед, верили. А гул такой был… там, на поле, но… не знаю, казалось почему-то, что слышу только этих мальчишек. Они говорят: «Это же такой матч, исторический! Бейтесь до конца! Ну же, забейте!»
Катька – глаза расширены, брови подлетели – посмотрела на Женю. Женек, забыв, как жевать, посмотрел на Сашку, тот привстал с дивана.
Сычев продолжал:
– И я думаю, бегу и думаю – ведь да, это же больше не повторится, нельзя будет исправить, сыграть заново, а мы… будто бы не знали, что можем. А нужно же, нужно с этим знанием выходить. Да, мы хотели победить, конечно, хотели, но этого мало.
– Мало? – переспросил журналист. Сычев слабо кивнул. – Нужно что? Нужен тренер? Опыта больше?
Дима наконец взглянул на него. Странно. Словно только вспомнил, что это интервью, что его снимают. Покосился на камеру. И снова склонил голову. Затем ответил – самому себе, но услышали все:
– Нужно верить. Играть с верой. До последнего.
И ушел, задумчивый и повзрослевший.
– Про каких это он мальчишек? – подозрительно спросила Катька.
– Ясно про каких, – рассмеялся Женек. – Слыхала, что мы можем?
– Услышали!
А это уже обрадовался Сашка. И давай прыгать, позабыв, похоже, как мама ругала после его посвящения в болельщики.
Узник замка между ив
Мяч отскочил в тот самый момент, когда Женя и Катя возвращались из экспедиции. Подпрыгивая с тихим звоном, он отлетел к середине улицы и скатился в рытвину. В паре метров от маршрута брата и сестры.
Бабуля отправила их к тете Люде, своей двоюродной сестренке, живущей на соседней улице, чтобы они вернули одолженную косу. А ребята, выполнив поручение и решительно отказавшись от угощений, придумали вдруг обойти деревню кругом. Увидеть границы, посчитать дома и выяснить, откуда выползают банды гусей, терроризирующие улицы. Катька, кажется, высматривала к тому же клуб, о котором слышала от сестер. А Женек вдохновенно искал приключений. Да еще, может, качели какие-нибудь или интересную кучу песка или груду досок.
Ничего из этого им не попалось, хотя на каком-то отрезке пути послышались отголоски гоготания и размеренный скрип металла. Пофантазировав, они решили, что гуси, похоже, отняли у них и качели. Пройдя по проулку, свернули затем на свою улицу и направились обратно.
Мяч был резиновый, потрепанно белый в черные пятиугольники. Женька ловким движением ноги выудил его из выбоины. От цветастых желто-зеленых ворот к ним спешил рыжеволосый пацан в футболке и шортах. Женя узнал в нем Колю. И вроде аккуратно покатил ему мяч, но тот подпрыгнул на кочке, и пас не получился. Коле пришлось затормозить и кинуться в сторону, чтобы его перехватить.
– Привет! – крикнул он, когда поднял мяч.
– Привет, – отозвался Женек. Надо было сказать что-то еще, но он не мог придумать что. Как и Колька, по всему виду. Не хватало Сашки.
– Здрасьте, – улыбнулась Катя.
– А Санек чего?.. – прочитал мысли Коля и попробовал пошутить: – Отстал?
– Дома. У телика, кажись, – усмехнулся и Женя.
– А-а, ну, да, ясно. Женя же? – покосившись на мяч, аккуратно уточнил Коля.
Женька и сам грешил неумением удерживать в памяти имена новых знакомых, потому был счастлив и горд, что на этот раз, кажется, справился:
– Ага. А ты… Коля?
Он кивнул.
А вот второй мальчик, который спартаковский Титов… Его имя как раз всплывать не спешило.
– Эй, аллё, я же тоже там была, болела, – вмешалась сестра. – Катя, если кому-то интересно.
– Вы чего там? – донеслось от ворот. В их сторону глазел, прикрываясь рукой от солнца… Митя. Ого! Женек вспомнил. Вроде бы.
– А вы чего? – ответила Катька.
– Так… пенальти пробиваем, – сознался Коля и поиграл мячом в руках.
– Да? Ну-ка, ну-ка, тоже хочу.
И она, никого не спрашивая, зашагала к воротам. Женя и Коля переглянулись и пошли следом.
– Привет, я – Катя, – представилась она лопоухому мальчишке у ворот. – Бекхэма знаешь?
– Да, – кивнул он, слегка опешив. – Я – Митя.
– Мой любимый игрок. Дэвид Бе-екхэм, – протянула она. – Я вообще за сборную Англии болею. А Жендос, мой братик, за португальцев.
Коля и Женек как раз подошли.
– Видели, вчера как англичане 3:0 выиграли, класс? И все – теперь в четвертьфинале, а португальцы даже из группы не вышли.
Катька довольно рассмеялась.
– Ха-ха, и что? Типа твои чемпионами станут, мечтай! – проворчал Женька. Ему хватило и ее вчерашнего трехкратного ликования.
– А вы сами за кого? – спросила она, хихикая, тут же испугалась: – Не за Португалию же?
Колька и Митя переглянулись и, дернув плечами, ответили просто:
– За наших.
– Это-то да, понятно. Ну а теперь?
Митька хлопнул вдруг дважды ладонями в перчатках – грязных, тряпичных, со стертыми наполовину синими точками, – и признался:
– За немцев, наверно. У них Оливер Кан, вообще же классный вратарь.
– Да не, за бразильцев, они крутые, – отозвался Коля, подкинул мяч и попробовал почеканить на коленках. – Хотя… за англичан… тоже… можно!
На последнем слове мяч отлетел.
– Конечно, за англичан! – подхватила Катя и метнулась к мячу. – Ну-ка, я сейчас вам покажу, как Бекхэм бьет. Ну, кто на воротах?
– Ну, давай я, – Митя, подпрыгивая, поскакал к воротам.
– Куда? – деловито спросила Катюха, подхватив мяч и поглядывая на площадку вокруг.
– Отсюда обычно, – топнул Коля на точку метров в шести-семи от ворот и заулыбался в азарте.
Катя поставила мяч, отошла на три шага, почесала нос. Загадочная улыбка появилась на ее лице. Наконец, смешно разбежалась и пнула с носка по мячу.
Резиновый попрыгунчик юркнул рядом с Митей, угодил в толстый столб ворот, отлетел в спину вратаря, а от нее в створ.
Митька мотал головой, хлопая ушами. В глазах Кольки читалось удивление. А Женька смеялся:
– Нет, нет, нет, это у тебя случайно получилось! Не-а, повезло просто.
– Ничего и нет! Нет, нет, нет, – махала сестра руками и приплясывала на месте. – Учитесь лучше!
В этот момент скрипнул засов, и отворилась калитка сбоку от ворот. Со двора вышел высокий, широкоплечий парень. Чуть хмурясь, оглядел компанию. Катя перестала кривляться и, как и Женька, уставилась на него. Митя стрельнул в ту сторону всего на миг и завращал головой в поисках мяча. Коля смотрел с легкой, неуверенной улыбкой.
Парень был молодой, старшеклассник на вид, там необычнее казалось и бросалось в глаза, что голова его была абсолютно лыса. Кожа матово блестела на солнце без единого волоска, только густые брови и слабый пушок на подбородке выдавали рыжину. Странно и непривычно смотрелась и выглаженная бежевая рубашка: ворот нараспашку, полы заправлены в джинсы, а короткие рукава подчеркивали мускулы. А еще остроносые туфли на ногах.
Когда его взгляд остановился на мяче в руках Мити, он обратился к Коле:
– Ты эти ворота строил, малой?
– Нет, – ответил тот, держась за свою улыбку и щурясь, хотя солнце светило ему в спину.
– Так и нехера тогда дубасить по ним, усек?
Колька кивнул было, затем слабо, робко помотал головой:
– Так ты же тоже не…
– А ты видел, блин, чтобы я колотил по ним?
Коля усмехнулся и заулыбался сильнее, мотая рыжим затылком.
– То-то, – парень провел ладонью по гладкой макушке, уголки его губ тоже растянулись, правда, совсем чуть-чуть. – Вон площадка для кого? – Он указал рукой дальше по улице. – Две березы – ворота, трава вокруг, а в школе вообще целое поле для вас.
– Понял, Дэн, – отозвался Колька, глянув в том направлении.
– Привет, Ушастый, – кивнул Дэн Митьке, который на цыпочках успел сбежать от ворот и вместе с другом смотрел на березки.
– Здарово. Куда вырядился… Лысый? – выдал тот, глупо улыбнувшись, и спрятался за спиной Коли, готовый в любой момент пуститься наутек.
– Вот ты, блин, Ушастый, будешь много знать – уши как у слона растяну, встать не сможешь. Давайте валите отсюда со своим мячом.
Он махнул рукой и пошел. Еще бросил на ходу Коле:
– Малой, маме передай – приду поздно.
– Мой брат, Денис, – на всякий случай пояснил Колька, когда они снова оказались вчетвером. – На свидание побежал.
– Класс, – протянула Катя.
– С Ленкой? – то ли спрашивая, то ли нет, обронил Митя.
– Не-а, так вырядился – значит, с новой девчонкой, – с какой-то гордостью произнес Малой.
– Ну чего, погнали? – Ушастый мотнул головой в сторону зеленого пятачка у берез. И туда же прямо с рук пнул мяч и помчался за ним следом.
– Спорим, я повторю не хуже твоего Бекхэма? – кинул Коля Катьке, готовый сорваться с места.
Но она как будто пропустила его вопрос. С секундной паузой перевела на него блуждавший взгляд, еще мгновение глядела и наконец покачала головой:
– Не, не сегодня… И никогда – Бекхэма не переплюнуть! – вновь развеселилась, – Всё, я побежала.
Женька расстроился, но в то же время выдохнул: да, он хотел поиграть в футбол, но одновременно и трусил играть с пацанами, которых мало знал, к которым не привык. Сестра помахала ручкой и пошла. Он за ней – неохотно-облегченно.
– Ты куда? – обернулась она удивленная. – Не будешь в футбол играть?
Женя замер. Сердце забилось. Неуверенно пожал плечами.
– Иди играй, дурак. Ты же любишь.
Он медленно кивнул – обречено-решительно. И остался. А Катька зашагала к дому.
Женек вдохнул и отвернулся, сестра исчезла. Он остался наедине с посторонними. И, как обычно бывало в таких случаях, вдруг почувствовал себя еще младше и меньше – будто бы мальчишкой, пришедшим из детсадовской группы в первый класс. Хотя Коля, глядевший Кате вслед, никак не мог быть посторонним – они уже знакомы и даже оба любят футбол. Посторонним, скорее, назвали бы его, и это тоже было неприятным.
– Можно? – спросил Женька совершенно не нужно, словно действительно сжался до малыша.
Колька перевел на него взор и зажегся:
– Конечно! Погнали.
Слова эти и его улыбка были такими естественными, что Женьку вмиг стало легче. Робость отступила и позволила улыбнуться в ответ. Они побежали к Мите.
– А из клубов за кого болеешь? – стало интересно Жене.
– В смысле?
– Ну, по футболу. Есть сборные стран, а есть же клубы, – принялся объяснять он, сам того стесняясь. – Я болею за мадридский «Реал».
– А-а, не, – покачал головой Коля на бегу, – у нас телик только наших показывает. Мне «Спартак» больше нравится.
– А-а, ну да. «Красно-белые», да, они классные. А Митя за кого?
Они как раз добежали, и от Коли последовало:
– Ушастый, ты за кого болеешь? Типа из клубов.
Тот пытался набивать мяч, но через удар снова ловил руками:
– Я?.. Да не знай, по-разному. Я, вообще-то, мало смотрю.
– Но у тебя же прям форма спартаковская была, – слегка удивился Женя. – С Титовым. Клевая.
– Да это просто папка привез в прошлом году из командировки. Из Москвы. Клевая, да. Большая только немного.
– А у меня дома есть форма «Реала», – не удержался Женька. – Только, блин, без номера и имени. Я хотел, чтобы «10» и «Фигу» было, но на рынке только Рауль, Зидан или…
– Давайте играть уже, чего болтаем, – прервал его Коля.
И Женя сперва разозлился, но затем даже обрадовался, потому что на моменте с Зиданом чуть было хвастливо не выпалил, что встретил его и даже говорил с ним буквально недавно в Комсомольске, который буквально недалеко. Вот был бы позор! Детсадовская выдумка.
– Кто забивает, тот на ворота, – напомнил Митя. – Вот эта ветка – перекладина, ясно?
– Да-да, кидай мяч.
Начали с пенальти. Первый удар у Женька вышел слабым, второй – мимо, пришлось бежать за мячом. Третий вообще в руки Коле. Тот перед этим пробил на силу, и мяч проскользнул между Митькиных кистей, которые, казалось, уже не выпустят его. Расстояние между деревьями было куда меньше, чем у дворовых ворот. К «девятке» и подпрыгивать не нужно. Стало даже немного обидно: получалось, будто бы забить можно, только если влупить по мячу со всего размаху. Так и вышло, когда Женя перестал выцеливать и просто бахнул.
Сменив Колю меж берез, он слегка растерялся – не такие и маленькие эти ворота. А когда Митька пробил – у самой штанги, на высоте колена, – вратарь-дебютант и не шелохнулся. Чем внезапно рассмешил пенальтистов.
– Ты его взглядом хотел остановить что ли? – посмеялся Колька, присаживаясь на траву, поскольку мяч улетел метров на пятьдесят. Ушастый хохотнул и потрусил за ним.
– Я здесь реально как на расстреле, – признался лишь Женька и поплелся от ворот.
– Это как с холодной водой в озере. Лучше сразу подставиться под удар, типа как нырнуть, и понять, что это несмертельно. Тогда и бояться нечего будет.
– Я не боюсь, – буркнул Женек.
– Ага.
– Просто реакция плохая.
– Ну да, но ты все равно попробуй.
Затем стали играть в одни ворота. Носились по площадке, поскальзываясь на траве и окрашиваясь ее соком, толкались, старались обыграть друг друга и прорваться к воротам. И обмануть уже вратаря: протолкнуть мяч мимо, закатить между ног или с воплем и смехом влететь вместе с ним за линию гола.
Дриблинг всегда виделся Жене какой-то магией. Этим и поразил однажды футбол, который ему, еще мальчишке, казался вроде скучной игрой по телику. Просто в одном матче кто-то вдруг обвел сразу двоих и улизнул, оставив в дураках, – красиво и удивительно, как фокус. И Женек влюбился, загорелся. И, что делало его по-настоящему счастливым, магией этой он обладал.
Хватало пары неуловимых движений, чтобы оказаться с мячом за спиной соперника. То была какая-то чуйка, инстинкт. Ноги вытворяли это сами. Но только если голова опустошалась, а сердцем качался покой. А так и случалось после первой же удачной обводки. Мяч признавал в нем достойного и становился верным орудием его магии. Может, получалось так не всегда, но, если выходило, то Женя готов был играть бесконечно. Все, что его занимало, это проскользнуть, проскочить, просочиться к воротам, дразня мячом, но не отдавая. И, конечно, он не мог не грезить о гремящих стадионах и исторических финалах.
Женек обводил Колю, убегал от Митьки. Раз, два – и проскакивал мимо, юркий, как олимпийский горнолыжник, быстрый, как шулер. И забивал, потому что не надо было лупить со всей силы. Поначалу ребята отнеслись к этим фокусам серьезно. Мол, ладно, сейчас как соберусь, как включусь на максимум, сразу остановлю этого «мистера крутого». Встречали с напряженными лицами, настырно дышали, пыхтели, выкидывали ноги, думая опередить, предугадать.
Раз-два у них получалось: Женя оставался без мяча, но уже в следующем раунде он вновь обыгрывал. И вроде все так же просто, ничего головокружительного. И тогда единственное, что им оставалось, это выкрикнуть в сердцах:
– Да как?! – и наконец расслабиться.
Первым рассмеялся Митя. Дернулся, было, отобрать мяч, Женек опять телепортировался ему за спину, но в этот раз тот не бросился вдогонку, а лишь хохотнул и закачал головой:
– Ну ты черт неуловимый!
Женя, закатив мяч в ворота, переводил дыхание. Улыбнулся и пожал плечами:
– Неспециально.
Кольку улыбнуться заставила, похоже, усталость. Он сильно старался и на старания, по большей части бесполезные, тратил слишком много сил. И вот, подступая к Женьку в очередной раз, Коля сменил вдруг серьезное лицо на беззаботно-смиренное, веснушки заискрились в капельках пота, разогнав весь мрак с лица. Он усмехнулся:
– Да, вратарь – это точно не для тебя. – Затем расставил руки и ноги: – Ну давай! Что еще выкинешь?
Женек не успел еще подумать, а ноги уже запустили мяч тому между ног. Тут же грянул взрыв хохота. Митька на воротах согнулся в смехе пополам. Женька оставил мяч и отбежал, хихикая, от беды подальше. А Коля, сжав кулаки, запрыгал на месте, злясь и посмеиваясь одновременно:
– Ну ты гавнюк! Ловкач, блин, мастер-фломастер!
На этом игра закончилась. Они повалились на затоптанную, уже не такую пышную и все же мягкую траву, потные, уставшие и перепачканные. Солнце смотрело искоса, словно из-за плеча, стараясь незаметно сбежать. Небо с другого края густело, точно цунами, от которого и спасалась оранжевая звезда. Задышала спокойно трава, залечивая раны, которые источали приятный аромат победы. Такой же запах был и у поражения, но сейчас Женя вдыхал именно победу. Он одолел страх, робость и поселившегося в нем малыша.
– Ты где так научился играть? – спросил Митя. Косые лучи били ему в затылок и подсвечивали и без того ярко-розовые уши.
– Да так, играем во дворе с пацанами. Почти каждый день.
– Везет, – как-то печально отозвался Коля.
Женька подумал не сразу, но, кажется, догадался: в деревне все игры только после работ и забот, не позавидуешь. Но тот вдруг оживился:
– Кто хочет чаю, руку вверх!
Ушастый тут же взметнул свою. Колька тоже. Женя покрутил головой и повторил за ними. Чая, в самом деле, хотелось.
– Тогда за мной! – скомандовала рыжая башка.
Они втягивали осторожно горячий смородиновый чай, поочередно шмыгая носами и в унисон поддувая губами в трубочку. Жевали пряники, кусали блины на кухне Колиного дома, за круглым с голубоватой скатертью столом, с чистыми руками и умытыми лицами. Тетя Шура, мать Коли, в первую очередь отправила их к рукомойнику. Во вторую расстелила эту самую скатерть, когда сын представил гостя:
– Это Женя. Перепелицин. Ну, ты знаешь, они выше живут, Сашка там маленький. Женя приехал из города на каникулы.
Она поспрашивала Женька, чей же он сынок из полдюжины наследников бабушки Марии, как поживает Лена, его мама, есть ли у него братья, сестры, нравится ли в деревне и как там в городе. Мол, старший, Денис, все собирается туда. Тетя Шура почему-то была совсем не похожа на своих сыновей. Низкая, худощавая, с тяжелыми, какими-то печальными бровями и единственной на бледной коже родинкой на нижнем веке. И, конечно, волосы – без намека на краски солнца. Пряди и плотный пучок, собранный на затылке, имели светло-коричневый оттенок дорожной пыли. Отчего тянуло даже встряхнуть ее.
Когда она обмолвилась о Денисе, Коля вспомнил о послании:
– Мам, Дэн передал, чтобы ты не волновалась, он задержится допоздна.
– А я буду волноваться, он же это знает.
Колька пожал плечами и закинул в рот остатки истерзанного блинчика. Тетя Шура встала из-за стола, взгляд ее побежал по комнате, остановился на полу.
– Одни гулянки на уме, – обронила она, а потом тише: – Весь в отца.
Она вооружилась веником и принялась мести пол. Женька даже глянул на ноги: нет, конечно, никаких кроссовок, снял у порога.
– Ну ладно, мам, – протянул Коля, улыбка сошла с его лица.
– Не ладно. Стараешься, стараешься ради них, а они только и думают, как из дома свинтить, – это не было похоже на ругань или ворчание, она говорила, как подметала: тихо и монотонно.
А вот сын был явно огорчен:
– Он же просто погуляет с друзьями. Или, может, у него свидание, – защищал он брата.
– Свидание… на ночь глядя? Лучше бы о работе подумал, о квартире. Или где он жить собирается со своей свиданицей? Здесь же ему не нравится. – Тетя Шура помахала веником чуть резче, и послышалось, как поскакал по полу то ли камешек, то ли зернышко.
Митька вернул кружку на стол и переглянулся с Женей. Было неловко и как-то странно. О гостях будто позабыли.
– У него уже есть работа, и вообще, много кто его хвалит, – вновь заступился за брата Коля.
Мать закивала, не поднимая головы, словно соглашаясь со своим бледным отражением в вычищенном полу:
– Пропадает ночами в этом Комсомольске. Нормальные люди спят, а он музыкой гремит. И что это за работа – два раза в неделю.
– Очень даже классная, – смело ответил Колька, веснушки его горели, на лбу выступили крохотные капельки пота.
Тетя Шура собрала пыль и крошки в совок, выпрямилась и наконец повернулась к столу. На миг на ее лице отразился испуг, точно она не ожидала увидеть Женька и Митю. Поджала губы и отвела глаза. Но уже спустя мгновение снова отгородилась безразличием. Пошла к мусорному ведру, бормоча: «Классно… Все у них классно».
Митя спрыгнул со стула:
– Коль, мы пойдем, хорошо? Я сейчас у мамы, сам понимаешь, целый час топать.
– Спасибо за чай, – добавил Женя, к нему вернулась былая скованность.
Колька лишь кивнул печально, но тут же приободрился:
– Завтра сыграем еще?
– Конечно, – отозвался Митька.
– Класс, – закивал, радуясь, Женек.
Они поблагодарили тетю Шуру за угощения. Она улыбнулась неожиданно искренне, и они попрощались.
Проходя по двору, Женя увидел в окно, как мать приобняла сидевшего сына и взъерошила ему макушку. Коля не отстранился, но и головы не поднял. Оба они глядели каждый в свою сторону. Уже за воротами Женек спросил у Митьки, что за работа такая у Дениса. «Диджей в ночном клубе, – ответил тот беззаботно. – Его многие знают». А Женька не сдержался и поинтересовался еще, почему тетя Шура такая странная. Митя заметно помрачнел и пожал плечами:
– Ну, может быть, потому… что от них отец ушел… Давай, пока.
Он махнул рукой и побежал.
– Пока! – крикнул ему вслед Женя. И посеменил домой.
* * *
– Конечно, Жека, все с ним в порядке, – усмехнулся Коля, когда Женек спросил, не приключилось ли чего с Денисом ночью. – Ой… Ты это… не против, что я назвал тебя «Жека»?
– Лишь бы не Жендос.
Они уселись в тени берез на зелень, еще помнящую топот их ног. Зелень, что повыше, на ветвях – неприкосновенная и вольная, – спасала от жары: дождя не было со дня их приезда, точнее – пришествия. Да ветер неуверенным гостем, забывшим адрес, блуждал по улице. Мяч был здесь же, но ребята ждали Митю.
– Не, «Жека» – это как-то… по-деревенски, – передумал Колька. И повеселил Женька: а где же они, если не в деревне. – Давай, может, «Жэк»?
– Вполне себе, мне нравится.
Жэк – это сразу ясно, что парень. А Женя и Жека – поди разберись.
– У них был Ночной Огонек, – начал непонятно Коля после короткого молчания. – У Дэна с его приятелями. Ночные посиделки у костра. На берегу озера в километре от деревни. Клевое, между прочим. Это вчера, а еще, бывает, в лесу, который так-то не лес даже, а сад. Но это когда с девчонками. Типа свидание. А если только пацаны, то намного круче.
Он зачем-то сделал паузу, мол, точка. Когда, по всему, больше напрашивалось двоеточие.
– То есть? – подыграл Женек. Да и не сложно: в самом деле-то интересно.
– Залезают в заброшенные дома и так же сидят, в центре – огонь, а вокруг ночь и призраки. – Глаза Кольки загорелись.
– И они их видели? – Призраки занимали Женю куда больше, чем какие-то свидания. Особенно теперь, после знакомства с Человеком-Пальто.
– Слышали, – нарочито загадочно произнес Коля. Чувствовалось, как опасается, что он ему не поверит: что-то там услышать это совсем не то же самое, что увидеть воочию.
– Классно, – успокоил его Женька, и тот обрадовался. – А ты сам… слышал? Или…
– Нет, Дэн меня почти не берет на Огоньки, да и мама против. Я был там один раз только, когда еще папа… Он тогда отпустил нас вдвоем, но они как назло сидели в ту ночь на опушке сада. Ну и ладно, Дэн мне все равно потом обо всем рассказывает.
– Прям обо всем?
– Конечно, – без колебания заверил Коля, и щеки его под веснушками порозовели. – Мы с ним как лучшие друзья.
Женек сразу вспомнил Катю. Но они-то с ней почти одного возраста.
– А сколько Денису лет? То есть… он же прям взрослый… кажется.
– Да нет, на два года всего. Ему шестнадцать, мне, кстати, четырнадцать. – Колька вопросительно, с некоторой неловкостью во взгляде, покосился на Женю.
– Ну, мне осенью тринадцать будет.
– Хочешь тетрадками школьными поделюсь? – улыбнулся старший из двоих.
– А ты у Дэна домашки или контрошки списывал? – ответил тем же младший.
– Да так, раза два-три.
– Я тоже. У сестер.
Они коротко посмеялись. И их хохотки будто подлетели и рассыпались нежным шелестом между зазубренных листочков. Березы тянулись высоко, но и они, кажется, еще не завидели Митьку. С веселым дребезжанием мимо промчался велосипед, на сидении подпрыгивала девочка, ее кудряшки пружинили тоже и ловили ветер. Следом по второй колее проехал другой двухколесый, его педали старательно накручивали худенькие мальчишечьи ножки в синих в белую полоску кроссовках.
– Не так быстро, Костенька! – вдогонку им донесся женский возглас.
– Ну где Митя? Чего он так долго? – разбуженный этим криком Женька глянул в конец улицы.
– Ему так-то из другой деревни три км бежать, – отозвался Коля.
– Да? Я думал, он отсюда.
– Да у него все запутано, – дернул плечами Колька.
– В смысле? – запутался и Женек. Тот посмотрел на него, видно, обдумывая, посвящать ли непосвященного, заслужил ли доверия городской. Женька хотел уже махнуть рукой, но Коля провернул это раньше:
– Ладно, – протянул он, – все равно кто-то расскажет. В общем, они вроде бы всегда жили в нашей деревне, но сейчас, несколько месяцев уже, здесь живет только его папа, а мама вернулась к себе, в соседнюю деревню. И Ушастый теперь, прикинь, полнедели живет с отцом, полнедели – с мамой.
– Ничего себе, – удивился Женя, – как в кино каком-нибудь. А как это… почему?
Коля снова пожал плечами:
– Не знаю, я к Митьке не приставал. Но все в деревне только и повторяют – неурядица. Видимо, она и есть.
Женька кивнул. Хотя казалось, это тоже новое непонятное слово – неурядица, – но все-таки не совсем. Когда-то где-то оно встречалось ему точно: он поймал себя на том, что в нем хранилось и в эту секунду всплыло ощущение, неотделимое от этого слова. Оно было из тех незнакомых слов, которые не веселили, а пугали и даже делали больно.
