По моим правилам

Глава 1. Артем

Бывают в жизни человека такие дни, когда все меняется.

Меняется навсегда.

Вроде того пресловутого дня, после которого жизнь начинает делиться на «до» и «после». Вообще-то, такой день в моей жизни уже наступил – семь лет назад, когда отец познакомил с человеком, направившим мою энергию прямиком в политику, а из нее, как известно, по доброй воле мало кто уходит. К тому времени я наивно полагал, будто меня в этой жизни уже ничем не удивить, но ошибался.

Тру лицо ладонями, понятия не имея, с чего вдруг расфилософствовался.

Я хочу спать.

Спать – и больше ничего.

Я уже четыре дня нахожусь в непрерывном движении.

Утром вернулся в Москву из Омска, потом заехал домой на пару часов и сразу вылетел в регион. По прилете меня встретила машина и долгая поездка. Это привычный для меня график. Я не был в отпуске три года, и меня не ломает. Хватает трех дней где-нибудь на побережье Италии, чтобы насытиться праздностью. Мои мозговые процессы не замедляются, даже если мне самому хочется их притормозить. Это способствует карьере, но мешает здоровому сну.

Иногда меня спасают секс и тренировки, но я все равно сплю четыре часа в сутки, в лучшем случае шесть. Но именно сегодня меня валит. Возможно, я достиг своего предела. Теперь я знаю, где он у меня находится.

Как меня занесло в эту жопу мира?

Смотрю в окно и прошу Максима врубить кондей на полную.

Ослабляю галстук.

Зачем я вообще его надевал? Надевал, потому что еду записывать интервью для местного телевидения.

Наблюдаю за пейзажем, и никаких эмоций.

Тут хоть люди водятся? Гуси, лебеди, собаки есть. А люди? По грунтовке уже как будто час тащимся.

Я – это Артем Иноземцев. Тридцать шесть лет. Профессия – политик.

Не далее как три дня назад мне предложили занять пост главы региона.

Зачем мне это?

Я обеспеченный человек и мог бы уже сейчас эмигрировать на Лазурный берег, чтобы жить там в свое удовольствие.

Так зачем мне это?

Потому что лучший спорт – это дело. Я не могу просто выключить свою башку или предложить ей заняться творчеством. Это так не работает.

Почему этот регион?

Мне предложили и. о., потому что у меня есть связи и потому что я готов работать и соблюдать правила.

Так вышло, что мой отец в далеком восьмидесятом служил в Афганистане с одним очень влиятельным человеком. Совместно понюхав пороха, они стали друзьями не разлей вода. Звучит цинично, но я вообще человек прагматичный. Но благодарный. Обоих этих вояк я уважаю и ценю.

Постоянно куда-то двигаться и развиваться – это моя официальная жизненная философия, поэтому я согласился принять тяжесть венца в регионе. К этому венцу я не стремился, но попробовать готов, и уже выписал охрану из Первопрестольной. Они нагонят меня чуть позже. Я планировал вернуться в Москву через пару дней, чтобы собрать вещи, но теперь кто знает, как тут все получится.

Я бездетный холостяк, и это тоже способствует карьере. Хотя Анюта сказала бы, что я бездушная хладнокровная сволочь. Здесь нужно учитывать, что ее оценка моих личных качеств окрашена многолетними обидами и взаимным непониманием. Мы уже три года «вместе».

Аня – Мисс Москва в недалеком прошлом. Не знаю, кто оплачивал ей то мероприятие, меня ее прошлое никогда не интересовало.

Любовница-модель – это банальщина, согласен.

Но у нее прекрасное, ухоженное тело. Трахать такое одно удовольствие. К тому же она умная и послушная. Два года назад ей захотелось медийности, и она получила свое шоу на развлекательном телеканале.

И я после этого плохой?

Как ни странно, я сплю только с ней. Не считаю это каким-то подвигом, просто измены – это лишняя трата времени и энергии. К тому же с возрастом начинаешь ценить качество, а не количество. С Аней у нас накатанный сценарий, и меня все устраивает. Мы с ней живем по моим правилам.

У нас случались разногласия. В прошлом квартале Анюта перегибала со скандалами, сути и причин которых я не понимал. Когда же она наконец озвучила, чего ей надо, прямым текстом, а не полунамеками, я был искренне удивлен. Она хотела «кольца».

Честно говоря, не представляю, зачем нам узаконивание отношений. Что это изменит?

Мы будем трахаться не три раза в неделю, а один? Кажется, так это работает?

Я скотина? Возможно.

Но я целый день вращаюсь в адской карусели, и, если меня начнет изводить моя собственная телка, разговор у нас будет короткий.

Откидываю голову на сиденье и присматриваюсь к пейзажу.

Глаз не закрываю, так как сразу отрублюсь.

Пялюсь на холмы и далекие горные вершины. Это очень красиво, несмотря на то, что я избалован красивыми видами.

В регионе бывал студентом. Воспоминания радужные. Тройная «М». Молодость, море и Массандра. Хотя я только что допустил крайнюю несправедливость к Свете Ф., моей сокурснице. Нужно бы отметить четвертую «М», потому что после Массандры я получил свой первый в жизни минет.

Снимаю блокировку с телефона и изучаю информацию, которую прислала Альбина. Альбина – моя помощница, и она феномен. Если прямо сейчас я велю ей раздобыть мне кофе, она это сделает. Быстро и удаленно из Москвы. Ее навыки порой восхищают даже меня.

Максим притормаживает на выезде из какой-то деревни. Или поселка. Как называется населенный пункт, в котором центральная улица выложена щебенкой?

Вот и я о том же.

Дорога уходит за холм. С виду она непроходимая, но я не эксперт. Самолично за рулем машины я бываю не чаще пары – тройки раз в год.

– Чего там? – спрашиваю у шофера.

Максим – это водитель, которого мне отрядили вместе с машиной. Паренек лет двадцати. Молчаливый и исполнительный. То что нужно.

– Да не знаю, Артем Андреевич, навигатор показывает дальше, но я что-то сомневаюсь, – отвечает он, тыча пальцем во встроенный дисплей. – Нужно спросить у кого-нибудь.

П-ф-ф…

У кого? У кур?

Вздыхаю и выхожу из машины. Все-таки из самого города М сюда еду, уже жопа квадратная. Снимаю пиджак и закидываю его в машину. Закатываю рукава рубашки.

Конец октября уже, чего так жарко-то?

Осматриваюсь.

Максим тоже выходит из машины, в надежде увидеть случайного прохожего. Тут таких не водится.

Что меня сюда привело?

Разумеется, скандал.

Один из «отцов» региона решил строить лаунж-отель с открытым бассейном на крыше и видом на местный заповедник. Земля, которую выбрали под застройку, принадлежит заповеднику, но менталитет российского бизнесмена велит чхать на букву закона и голос совести, поэтому мнением дирекции богоугодного заведения никто не поинтересовался.

Итог – заповедник бастует, в городе М пикеты против «воров и преступников».

И вот я здесь.

Единственное, чего сегодня не ожидал, так это того, что нам придется забраться в такие запердя. Целесообразность этой поездки тает на глазах.

Кладу руки на пояс и оглядываюсь. Щурюсь, потому что для комфортной жизни здесь мне понадобятся солнцезащитные очки. А лучше целая коллекция.

И тут, что удивительно, на дороге появляется ребенок.

Мальчик, с виду дошколенок. Идет со стороны холма. Видимо, уже давно, просто он такой маленький, что мы его не сразу заметили.

Чего это он тут один делает?

Одет прилично, на голове шапка-гондонка. Фиолетовая. На таком постреленке выглядит забавно. Странный выбор, мне кажется, сейчас градусов двадцать, не меньше. Плюс солнце печет. Хотя ветерок прохладный.

Он видит нас с Максимом и замедляет шаг, потом совсем останавливается метрах в пяти. Хлопает глазами и осматривает казенную «Тойоту».

Стоит.

Мы тоже стоим.

Видимо, людей на этой дороге нечасто встретишь, раз даже ребенок под впечатлением.

Кладу руки на пояс и спрашиваю:

– Ты откуда, парень?

Он переводит на меня спокойный задумчивый взгляд и игнорирует вопрос. Изучает меня с головы до ног.

– Как тебя зовут? – делаю еще одну попытку.

С полминуты покумекав, он выдает:

– Ванечка.

Я тоже задумываюсь. Не уверен, что мы можем позволить ему спокойно двигаться дальше. Наверное, нужно выяснить, что происходит.

Млин… вот только детей каких-то заблудших мне не хватало.

Хочу подойти ближе, но на один мой шаг у него два назад. Выглядит забавно.

Вскидываю руки, как бы говоря «не боись».

– Ты куда идешь? – пытаюсь снова завести беседу.

У него такой взгляд серьезный. На крохотном лице это выглядит диковато. Он мне по колено. Ну, я как бы и сам не малого роста. Во мне метр восемьдесят семь. Не метр девяносто, конечно, но мне хватает.

Подхожу и опускаюсь на корточки.

– В… в… Москву… – пищит лилипут, упрямо сжав губы.

– Куда? – недоумеваю я.

– В Москву иду, – повторяет он, словно я тугодум.

Неожиданно.

– Давно идешь? – уточняю, чтобы понять, как далеко его дом.

Судя по ширине шагов, он не мог прийти издалека. Сейчас 08.45 утра. Вряд ли он вышел с ночи. По виду отдохнувший и умытый.

– Нет, – отвечает мальчик, опуская глаза долу.

– Так, – блин, я с детьми не очень, – где твоя мама?

Он оборачивается и прикладывает руку к глазам. Вглядывается в даль.

– Вон она… – говорит, тыча маленьким пальцем в горизонт.

Теперь замечаю, что там на дороге клубится облако пыли. Это машина.

Ну, слава Богу!

Я что-то уже насытился ситуацией.

Тем не менее не могу не задаться вопросом, что там за мамаша, от которой дети убегают?

Сейчас узнаем.

Встаю.

Спустя минут пять вижу очертания белой Нивы. Она скачет по кочкам, не сбавляя скорости, как бешеный драндулет. Очевидно, это погоня.

Малой прячется за мою ногу. Он что, не в курсе, что незнакомцам лучше не доверяться?

Максим тоже подходит к нам, с любопытством смотря на «Ниву».

– Значит, есть там дорога все-таки, – констатирует мой водитель.

Спустя еще три минуты тачка оказывается в десяти метрах от нас и резко тормозит.

Водитель – женщина.

Ну, или девушка, черт знает. Выпрыгивает из машины, как ошпаренная. Взгляд бешеных зелено-карих глаз бессмысленно бегает по нам с Максимом и останавливается на пацане. Зрачки у нее такие расширенные, что радужки кажутся черными.

Не знаю, мамаша ли это, потому что они с пацаненком вообще не похожи. У нее лицо такое, будто она сейчас начнет убивать.

– Быстро ко мне, – чеканит, стиснув зубы так, что кажется, они сейчас посыплются.

Мне реально страшновато за мальчугана. Может, она психическая?

Волосы темные, собраны в бесформенный куль на макушке. Сверху желтый плотный дождевик, на ногах кроссы. Из воротника торчит край ночнушки, не иначе. Там рюши и бантики.

Ноги красивые. Женственные. Не худые, а рельефные. Коленки круглые, лодыжки узкие. И загорелые.

Забиваю на ноги незнакомки и перехожу к лицу, чтобы оценить степень ее вменяемости.

Симпатичное, но ничего особенного. Брови темные, нос чуток вздернутый, губы похожи на жопу дикобраза, так она их сжала. Цвет лица очень свежий, а кожа смугловата. Это может быть и загар, но мне кажется, это природный оттенок, судя по цвету волос.

Возраст определить трудно. Я бы дал от двадцати пяти до тридцати пяти. С этим феноменом я в последнее время сталкиваюсь часто. Вот что значит не работать в поле от зари до зари, между прополками рожая детей.

Я только «за».

Это круто, когда женщина хорошо выглядит.

На самом деле я не ожидал появления столь цивилизованного человека на этой дороге.

– Это ваш ребенок? – уточняю на всякий случай.

– В машину, – гаркает девица так, что я морщусь.

Мальчик дергается и отлепляется от моей ноги. Кладу руку ему на плечо и еще раз обращаюсь к этой истеричке:

– Вы ему кто?

Она как будто только сейчас замечает наше с Максом присутствие. Окидывает взглядом сначала его, потом меня. На мне задерживается чуть дольше. Знакомая ситуация. На меня все женщины смотрят дольше необходимого. Я готов с этим жить. Отличная генетика – это лучше, чем хер*вая.

– Убери от него руки, – орет она, подпрыгивая на месте и стискивая кулаки.

Психичка. Точно.

Мне кажется, лучше так и сделать. У нее, вполне возможно, в машине есть ружье или труп в багажнике.

– Ванечка, – обращаюсь к ребенку, не спуская глаз с незнакомки, – ты эту тетю знаешь?

– Да… – обреченно сообщает тот, делая робкий шаг ей навстречу.

И выглядит он так, будто идет на казнь. Снова кладу руку ему на плечо, а дальше…

Она подлетает ко мне и толкает в грудь. От неожиданности делаю шаг назад. Для такого маленького создания слишком много гнева. Она мне до плеча еле достает.

Выдергивает ребенка и тащит его к машине за шиворот.

– Убью, – сообщает ему попутно.

Если бы мы были в Европе, я бы вызвал полицию. В самом деле, от какой нормальной матери ребенок станет убегать? Откуда они вообще? Там, за этим холмом, есть жизнь?

И, хоть объективно все это могут быть обычные дела между матерью и ребенком, я предпочитаю полезть на рожон.

Сам не знаю почему.

Будто в адской карусели, в которой живу с тех пор, как разменял третий десяток, не хватает, блин, оборотов!

Будто мне, без пяти минут сорокалетнему мужику, в жизни не хватает долбаных аттракционов.

Дебил ли я?

Время покажет.

Глава 2. Настя

Запихиваю сына на заднее сиденье «Нивы» и холодно бросаю:

– Пристегнись!

Он тут же выполняет требование, закрепляя себя в детском кресле. Хлопаю дверью так, чтобы у него в ушах зазвенело.

Не знаю, зачем я потребовала пристегнуться. Нам до дома ехать тридцать секунд по проселочной дороге.

Я само олицетворение зла, так что заткнись и отвали, здравый смысл!

Погрузившись в себя и перебирая варианты предстоящей Ванечкиной казни, не замечаю, как рядом оказывается этот амбал.

Хватает меня за руку и отталкивает от машины.

Я в праведном негодовании.

– Отвали! – ору и пихаю его в ответ, затем повторяю еще раз: – Отвали!

Он такой здоровый! И красивый! Откуда он вообще тут взялся?!

– Притормози, мамаша, – рекомендует неизвестный тип, сжимая лапищами мои плечи.

НЕНАВИЖУ. НЕНАВИЖУ ЭТО СЛОВО!

САМ ОН «МАМАША»!

ПОШЕЛ ОН!

Он весь такой крутой. Плечи широкие, ноги длинные, запястья как два моих. Рукава рубашки закатаны, и я вижу крупные вены.

Какой-то, блин, хренов викинг!

Я ровно тридцать секунд пялюсь на него, потому что он нереальный.

Брюнет.

Густая стрижка, щетина, костюм дорогущий.

Глаза чернющие.

Карие.

Что тут вообще происходит? Высадка инопланетян?

Пахнет от него, лучше, чем от меня! Какой-то слюноотделительный парфюм.

А голос у него мурашечный.

Господи, откуда он тут взялся?

Тем не менее…

– Иди на х*р, – очень холодно советую этому чумовому явлению.

Я не контролирую себя, потому матерюсь. Так бывает, когда по нервам человека вдруг проходятся наждачной бумагой. Или когда человеку прищемило палец дверью маршрутки.

У меня именно такая ситуация.

Я надеюсь своей грубостью показать, насколько он лишний в нашей с сыном семейной драме.

Но эффект совершенно обратный.

Он смотрит так, будто хочет стукнуть меня головой о машину. Взбешенно и надменно. Даже брезгливо!

Он что, никогда не слышал слова «х*р»? Или в его лакшери-мире женщины матерятся по-английски?

Если бы я находилась в другой ситуации, может быть, и скукожилась бы под этим взглядом.

Но не сегодня, здоровяк.

Я была на пороге самоубийства десять минут назад, так что меня всем этим грозным дерьмом не испугать!

– Ма-а-а-ам! – жалобно пищит Ванечка из салона.

Допрыгался? Вот пожинай плоды, сынок!

Тут еще один мужчина, значительно менее примечательный. Но он помалкивает и просто наблюдает, раскрыв рот, поэтому сбрасываю его со счетов. Возвращаю внимание тому, который ломает мои плечи.

Смотрим друг на друга, как Лю Канг и Саб-Зиро^[1].

Решаю заканчивать и врубаю ему по голени ногой.

Я в школе занималась карате. Конечно, такого, как этот, я могла бы повалить только ударом по яйцам. Но решаю не заходить так далеко.

Викинг ревет и складывается пополам, хватаясь руками за ногу.

Да, удар коварный и крайне неприятный.

Завершаю комбинацию, слегка толкнув широкие плечи. Мужчина мягко падает на землю, а я запрыгиваю на водительское сиденье и тут же сдаю назад, окатив его напоследок мокрой щебенкой.

Уезжаю, не оглядываясь. Кем бы он ни был, этот мужик начал первым. Он схватил меня! Я имела полное право защищаться!

Если подаст в суд, я предъявлю запись с видеорегистратора.

Настраиваю зеркало на заднее пассажирское сиденье. Смотрю на своего вероломного сына.

Сегодня он превзошел самого себя.

Назад еду осторожно, огибая каждую ямку. Не хочу, чтобы этого предателя растрясло. Он насупился и смотрит в окно.

Просто поразительно!

Никакого раскаяния!

Концентрируюсь на дороге.

Господи, я только что пережила главный стресс в жизни. Это даже не стресс, а леденящий ужас, замешанный на панике.

Чувствую, что меня отпускает и наступает «принятие». Руки колотятся, и сердце побаливает.

Когда подъезжаем к дому, я уже плачу.

Реву.

– В… выходи! – велю ему, доставая из бардачка салфетки.

Кладу их в карман. Они мне понадобятся. Если не проревусь сейчас как следует, через десять лет это может аукнуться язвой желудка или какой-нибудь другой хренью.

Я о таком читала в журнале по психологии, который лежит у нас в туалете.

Ванечка отстегивается и с кряхтением открывает дверь. Но это его личный выбор. Мой сын вечно настаивает на том, что исключительно самостоятелен в свои пять лет.

Выхожу следом и помогаю ему спуститься. Идем в дом, как самая понурая команда на свете.

Оба – повесив головы.

Поднимаемся по деревянным ступенькам на узкое крыльцо.

Заходим в прихожую.

Коридор-тоннель из восьми ступеней, уходящий вверх, и еще одна дверь.

Да, это ведь целый квест.

Наконец-то мы внутри.

Наша собака Макарошка сразу бросается на Ванечку. Лижет его лицо. Это самая глупая собака на свете.

Ну, зато добрая.

Черный лабрадор ретривер. Мы купили ее щенком, как только поселились здесь. И в детстве морда у нее была куда серьезнее. За полгода Рошка превратилась в мини-лошадь, от топота которой дрожат стены.

Хватаю ее за ошейник и выпроваживаю на улицу. Погода отличная, пусть гуляет.

– Выйдешь из дома, я тебя отлуплю, – сообщаю сыну и плетусь в свою комнату на второй этаж.

Падаю поперек кровати прямо как была – в кроссовках и дождевике – и начинаю рыдать.

Как же он меня напугал…

Господи…

У моего сына кризис пятилетнего возраста.

Он очень привязан к отцу, и цель его жизни на данный момент – воссоединить нас. Андрей, мой бывший муж, живет в Москве.

А мы с Ванечкой в регионе.

В три годика у него обнаружилась астма. Утром сопли и чихания, потом сухой кашель, следом влажный, а дальше постоянные приступы. Я была в ужасе. Врач поставил диагноз и посоветовал сменить климат. В Москве моему малышу было совсем хреново.

В какой-то момент я решила, почему бы и правда не увезти его подальше?

На море.

На тот момент от школы нас отделяло два года.

Мы всегда сможем вернуться.

Что такое неделя на море? Вот два года, другое дело.

Так я рассуждала.

Но мой муж Москву оставлять не собирался. У него как раз поперло в плане работы. Мы, в принципе, с ним жили как кошка с собакой. Для меня расставание стало неким облегчением. Но Ванечку он любит, этого не отнять.

И сын его обожает, поэтому и треплет мне нервы.

Каждое утро спрашивает, когда папа приедет. Этот козел наобещал ребенку ему с три короба, а Ванечка уши развесил. Разумеется, он приезжать не собирается.

Да он мне в одном месте упирался!

Деньги перечисляет, и спасибо.

Я вообще не интересуюсь его жизнью.

Связь с ним – самый опрометчивый поступок в моей жизни. Сначала было все как в розовых пузырях.

Ровно год примерно.

Мы перебрались в Москву, он работал, я тоже. Потом забеременела, и начался этап жесточайшей «бытовухи».

Андрей и сам не знал, как объяснить свое истерическое поведение. Его просто ломало от необходимости проводить время дома с женой и ребенком.

Просто мы слишком рано поженились, и он ну совсем не нагулялся. Мне был двадцать один, а ему двадцать три.

Но из нас двоих совершенно точно старшей была я. Именно до меня дошло, что я теперь в ответе за маленького человечка, которого сама и породила. Андрей этого, кажется, до сих пор не понял, поэтому не следит за своим пустым базаром!

В свете всех этих перипетий бывший муж меня ужасно раздражает. Я не принимаю его слова всерьез, не воспринимаю его как мужчину. Я так наелась «замужества», что, наверное, больше никогда не захочу замуж.

И вот здравствуйте.

Меня зовут Настя Голубева.

Возраст тридцать лет.

Работаю на московскую фирму переводчиком с английского. Моя специальность – экономика, но на последнем курсе института я пошла на курсы английского, и как-то закрутилось. Мое направление – экономический английский. Скука смертная. Звезд с неба я не хватаю. Проекты беру дозированно, у меня все-таки маленький ребенок. На жизнь в этой жопе мира нам с Ванечкой хватает, к тому же его недозрелый отец помогает.

Спокойно жить, когда твоего ребенка так корежит, невозможно, поэтому я и решилась на переезд.

Временный.

Андрею спасибо – в этом он помог. В том, чтобы отправить нас куда подальше, он оказался заинтересован. С тех пор мы его больше во плоти не видели.

Цены на жилье здесь, если выражаться очень цензурно, европейские.

Наткнулась на этот дом.

Ввиду десятикилометровой удаленности от города аренда для нас с сыном приемлемая. Я, в принципе, на удаленке, мне все равно, откуда работать. Поселок у нас маленький, за продуктами ездим в город. Нам до нормальной асфальтовой дороги ровно четыре километра, зато вокруг воздух чистый и заповедник рядом. Мы с Ванечкой там все уже излазили. Купаться ездили недалеко, на дикий пляж. Летом на море бывали почти каждый день.

Кайф.

Нам здесь хорошо, только скучно немного, но ничего, потерпим. У сына уже четыре месяца не было приступов. Если надо, мы еще здесь задержимся.

Я планирую отправить Ваню в детский садик на зиму. Поболтался дома, и хватит.

Если, конечно, найдем себе место. С садами на у нас очень туго.

Сегодня в гости приедет племянник и племянница. Никите пятнадцать, а Варе три с половиной. Вообще, они у меня все лето провели, и никто не спрашивал, каково мне одной с тремя детьми, двое из которых вчера из ползунков вылезли, а третий в переходном возрасте.

Говоря «никто», я имею в виду свою сестру.

Она сейчас строит очередные отношения, так что ей не до собственных детей. У Никиты осенние каникулы, поэтому она отправила их ко мне на неделю.

Дом старый, годов пятидесятых. Тогда фантазии и вкуса у людей было побольше, поэтому он очень своеобразный. Долго пустовал, но теперь здесь появились мы.

Стоит на холме. Частично на сваях. Поэтому нам приходится внутрь карабкаться. Первый этаж – это большая комната, так мы ее называем. Ее изюминка – огромное окно с деревянной рамой и широким подоконником, которое смотрит на заповедник.

Вид такой, будто над пейзажем потрудился сам Господь Бог. Чтобы не испытать прилива умиротворения, глядя на него, нужно ну о-о-о-очень постараться.

На втором этаже три комнаты. Одна моя – самая большая и просторная. И две малюсенькие. В них даже окон нет, зато в моей имеется балкон, встроенный в стену гардероб и огромная двуспальная кровать.

По ночам бывает страшно, потому что дом весь скрипит и песни поет. Я уже привыкла. В первую ночь мы с Ванечкой до рассвета смотрели в потолок, прижавшись друг к другу, и ждали, что вот-вот из стенного шкафа явится Кентервильское привидение, гремя цепями и хохоча.

Слышу, как скрипят ступени под ногами сына. Он приоткрывает дверь и заглядывает в комнату.

– Мам… – зовет писклявый голосок.

– Да?.. – холодно отзываюсь я, глядя перед собой.

– Прости…

– Нет.

Я правда пока не готова к прощению.

Он поступил ужасно и должен страдать.

Проснулась утром, а его нет. Носилась по дому и улице. Кричала, звала его. Каких только ужасов не напредставляла…

Слышу тоскливый вздох и осторожное «топ-топ».

Забирается ко мне в кровать и ложится рядом, прижавшись к моему боку.

– Е-если… меня л-лишат род-д-дительских прав… б-будешь жить с отцом… – сквозь слезы пытаюсь донести до него маловероятные последствия сегодняшнего поступка.

– Не лишат… – пищит он.

Вот ведь засранец.

Поворачиваюсь и сжимаю его в объятьях. Плачу пуще прежнего.